— Здравствуйте, дети!

— Привет, Мэмми, — Крошка, обняв Мэмми обеими руками, подняла ее.

— Не спеши, милая, не спеши. Дай-ка мне снять все это. — Мэмми сбросила свое летательное приспособление, сложила его, как зонтик, и повесила на руку. — Ты хорошо выглядишь, Кип.

— Я себя прекрасно чувствую, Мэмми, Вот здорово, что вы снова с нами!

— Я хотела вернуться к тому моменту, когда ты встанешь с постели. И врачи держали меня в курсе дела каждую минуту. — Она приложила мне к груди свою маленькую ручку, при этом несколько вытянувшись, и глаза ее почти доставали до стекла моего шлема. — Ты совсем здоров.

— Лучше не бывает.

— Правда, правда, Мэмми, он здоров.

— Хорошо. Ты уверяешь, что здоров. Я чувствую, что это действительно так, Крошка заверяет, что это так, и, что самое существенное, главный лечащий врач тоже считает, что ты здоров. Мы отправимся немедленно.

— Что? — удивился я. — Куда отправимся, Мэмми? Она обернулась к Крошке.

— Ты еще не сказала ему, милая?

— Ой, что вы, Мэмми, никак случая не выдавалось.

— Хорошо. — Она снова повернулась ко мне. — Милый Кип, мы должны посетить важное собрание. Будут заданы вопросы, будут выслушаны ответы, будут приняты решения. — Теперь она обращалась к нам обоим: — Готовы ли вы тронуться в путь?

— Прямо сейчас? — спросила Крошка. — Конечно, только мне надо сбегать за мадам Помпадур.

— Иди же за ней. А ты, Кип?

Я сказал Мэмми, что не помню, надел ли часы, а сквозь ткань скафандра не могу определить этого на ощупь.

— Хорошо, дети, бегите по своим комнатам, пока я вызову корабль. Возвращайтесь сюда и не задерживайтесь.

Вниз мы спустились по лестнице.

— Ты опять скрыла от меня что-то важное, Крошка?

— Вовсе нет!

— Как же, по-твоему, это называется?

— Послушай меня, пожалуйста, Кип! Мне не велели тебе ничего говорить, пока ты не поправишься. Мэмми настаивала на том, чтобы тебя ничем не беспокоили.

— Почему я должен был беспокоиться? Что вообще происходит? Что за собрание? Что за вопросы?

— Суд. Можно даже сказать — уголовный суд.

— Что? — Я мгновенно прозондировал собственную совесть. Но ведь при всем желании я не мог здесь ничего натворить, еще два часа назад я был беспомощным, как новорожденный младенец. — Малышка, — сказал я строго. — Выкладывай все начистоту. Что ты натворила на этот раз?

— Я? Абсолютно ничего.

— Подумай хорошенько.

— Да нет же, Кип. Извини, что ничего не рассказала тебе за завтраком. Но папа не разрешает ничего ему рассказывать, пока не выпьет вторую чашку кофе, и я подумала, что хорошо бы нам погулять, прежде чем начнутся всякие неприятности, и я как раз собиралась тебе рассказать…

— Так рассказывай наконец.

— Я ничего не натворила. Но ты забыл о Червелицем.

— Как? Да ведь он же погиб!

— Может быть, и нет. Но, как только что сказала Мэмми, еще «будут заданы вопросы и приняты решения». Сдается мне, ему крышка.

Я поразмыслил над этим по дороге. Тяжкие преступления и судебно наказуемые деяния… Разбой на космических дорогах, да, похоже, что Червелицый получит «вышку». Если, разумеется, веганцы сумеют его поймать. Но, видимо, его уже схватили, коль скоро речь идет о суде.

— В качестве кого же привлекаемся мы? Свидетелей?

— Что-то вроде.

Судьба Червелицего мне до лампочки, но, может быть, представится шанс побольше узнать о веганцах. Особенно если суд находится где-нибудь вдали отсюда, — удобный случай попутешествовать и познакомиться со страной.

— Но это еще не все, — озабоченно добавила Крошка.

— Что еще?

— Поэтому-то я и хотела сначала погулять без всяких забот, — вздохнула она расстроенно.

— Не тяни, выкладывай.

— Видишь ли, потом перед судом предстанем мы.

— Что?!

— Ну, наверное, правильнее сказать: предстанем перед испытательной комиссией. Но одно я знаю точно: нас не отпустят домой, пока не вынесут нам вердикт.

— Но что же мы сделали?! — взорвался я.

— Не знаю!

— А ты уверена, что нас отпустят домой после суда? — Во мне все кипело.

— Мэмми отказывается об этом говорить. Остановившись, я взял ее за руку.

— Все это означает, — сказал я зло, — что мы с тобой арестованы. Так?

— Да. — Она добавила, почти рыдая: — Но, Кип, я ведь говорила тебе, что она — полицейский, говорила!

— Вот здорово! Мы таскали ей каштаны из огня, а теперь арестованы и будем преданы суду, и даже не знаем, за что! Чудесное место Вега V! И такие дружелюбные туземцы! Они лечили меня, как у нас лечат гангстеров, чтобы потом повесить!

— Но, Кип, — Крошка не могла больше сдерживать слезы и разревелась вовсю, — я знаю, я уверена, что все будет хорошо. Пусть она полицейский, она все-таки Мэмми!

— Да? Сомневаюсь.

Поведение Крошки резко не соответствовало ее словам. Она умоляла меня не беспокоиться, а сама…

Свои часы я нашел на умывальнике и, расстегнув скафандр, положил их во внутренний карман. Войдя к Крошке, я увидел, что она делает то же самое с мадам Помпадур.

— Давай я возьму ее, — предложил я, — у меня больше места.

— Нет, спасибо, — вяло ответила Крошка. — Она нужна мне. А сейчас — особенно.

— Крошка, где находится суд? В этом городе? Или в другом?

— Разве я тебе не сказала? Он на другой планете.

— Разве Вега V — не единственная населенная…

— Суд находится на планете в другой солнечной системе, И даже в другой галактике.

— Что-что?

— Это где-то в Малом Магеллановом облаке.

Я не стал сопротивляться. В 160 триллионах миль от дома это бессмысленно. Но я не разговаривал с Мэмми, поднимаясь на борт корабля.

Корабль походил на старинный улей и казался маленьким каботажным судном, еле годным добросить нас до космопорта. Мы с Крошкой впритык уселись на полу, Мэмми свернулась спереди и покрутила блестящие стержни, похожие на счеты. Мы сразу же оторвались от земли. Через несколько минут мой гнев из угрюмой насупленности перешел в безрассудную агрессивность.

— Мэмми!

— Одну секунду, милый, дай мне вывести корабль из атмосферы.

Она нажала на что-то, корабль задрожал, потом лег на ровный курс.

— Мэмми! — повторил я.

— Подожди, пока не спустимся, Кип. Пришлось ждать. Приставать к пилоту так же глупо, как пытаться вырвать руль у шофера. Корабль снова тряхнуло — должно быть, в верхней части атмосферы дуют сильные ветры. Но она свое дело знала.

Вскоре я ощутил мягкий толчок и решил, что мы прибыли в космопорт. Мэмми обернулась ко мне.

— Ну что ж, Кип, я улавливаю чувства страха и возмущения, овладевшие тобой. Станет тебе легче, если я заверю тебя, что вам двоим ничто не угрожает? Что я буду защищать вас своим собственным телом так же, как защищал меня ты?

— Да, но…

— Тогда давай подождем и посмотрим, что будет. Показать легче, чем объяснить. Не застегивай шлем. На этой планете такой же воздух, как у тебя дома.

— Что? Мы уже там?

— Я ведь тебе говорила, — напомнила Крошка. — Раз, и все! Прилетели.

Я ничего не ответил, пытаясь сообразить, как далеко мы очутились от дома.

— Идемте, дети.

Вылетели мы в полдень, а сошли с корабля ночью. Корабль стоял на уходящий вдаль, насколько хватало глаз, платформе. Я увидел перед собой незнакомые созвездия, вниз по небу тянулась тонкая нитка Млечного Пути. Так что, похоже, Крошка ошиблась: хотя мы и очутились далеко от дома, но все в той же Галактике, может, нас просто перебросили на ночную сторону Веги V.

Услышав за спиной изумленный вздох Крошки, я обернулся.

У меня недостало сил даже на вздох изумления. Небо сверкало необъятным звездным водоворотом. Сколько там было звезд? Миллионы? Миллиарды?

Случалось вам видеть фотоснимок туманности Андромеды? Гигантской спирали из двух изогнутых витков? И сейчас мы увидели нечто подобное. Из всех красот неба — это самое чудесное.

Только не на фотографии, не в объективе телескопа — мы были так близко к звездам, что они простирались над нами через все небо, занимая пространство в два раза большее, чем звезды Большой Медведицы, когда смотришь на них с Земли. Так близко, что я увидел скопление в их центре: два огромных звездных ствола, переплетающихся между собой.