— Уходите скорее и не встречайтесь больше с мужем.

Иван Семенович посмотрел на нее внимательно. Она была бледна и очень взволнована.

— Почему вы мне это говорите? — спросил он.

— Вы мне кажетесь добрым человеком, — ответила хозяйка.

— Вы меня не знаете, — сказал Иван Семенович. — Я самый обыкновенный. Мне очень хотелось пригласить вас позавтракать. Вы хороши собой, молоды.

Агафья Ираклиевна смутилась, покраснела. Видно, давно ей не делали комплиментов.

— Александр Дмитриевич, — обратилась она к Рожальскому. — Иван вытащил у вас из кармана письмо, долго его переписывал и рано утром побежал кому-то показывать.

— Спасибо за откровенность. — Иван Семенович усмехнулся. — Но не волнуйтесь.

— Ох, Александр Дмитриевич, если б вы знали, как мне тяжело! С французами я еще могу говорить, хотя они нас не любят и обирают, как только могут. Но зачем, зачем вы, русские, стали такими злыми? Как это тяжко! Что мои там в России сейчас делают? От отца и матери ни слова, а писать им боюсь. — Она заплакала.

— Скажите, — промолвил Иван Семенович, когда она успокоилась, — их адреса. Я, пожалуй, смогу передать весточку от вас…

Агафья Ираклиевна недоверчиво посмотрела на Рожальского.

— Как вы это сделаете?

— Видите ли, я обычно такими делами не занимаюсь. Они не уместны в моей работе, но… скажите, в каком городе проживал ваш батюшка?

— В Пскове. Он там был священником…

— В Пскове у меня ость знакомые, — сказал Иван Семенович. — Если хотите, напишите письмецо, я его переправлю. Никто не будет знать, откуда и как оно дойдет, но старики обрадуются.

— А что же писать? Нужно так много сказать, а сказать нельзя. Разве можно описать, что здесь происходит?

— Ну, напишите, что вы здесь, в Париже, с мужем скучаете по родителям, хотели бы их повидать, ну, сами знаете. Не пишите о горестях, они сами поймут, наверно. Вот! — Из шляпы он достал небольшой листок папиросной бумаги. — Пишите чистым, острым пером, без нажима. Подумайте сперва хорошенько, а потом пишите. Такой бумаги у меня немного.

Днем Иван Семенович сходил к Чевнику и попросил передать, что «дела идут хорошо».

Чевник внимательно посмотрел на Ивана Семеновича:

— Будьте осторожны. Красиков — опасный человек. Не преуменьшайте его способностей. Мне о нем рассказывали страшные вещи.

— Спасибо за предупреждение. Передайте нашим просьбу организовать переправу, и как можно скорее. Думаю, что через два-три дня все решится.

— Хорошо, — ответил Чевник.

— Ах да, — вдруг спохватился Иван Семенович. — Дайте мне что-нибудь для дамы — чулки или что-нибудь такое. Нужно очень.

На улице Иван Семенович заметил в отражении витрин, что за ним следует какой-то человек. Он несколько раз менял направление, шел то по одной улице, то по другой, пока не убедился: за ним действительно следят. Смущала откровенность преследования. Либо «хвост» был неумелым, неопытным и боялся потерять Ивана Семеновича на людных улицах, либо он хотел нарочно запугать его. Не успел Иван Семенович дойти до угла, как к нему бросились три дюжих парня и, прежде чем он осознал, что происходит, втолкнули в подъезд, и быстро повели по темной лестнице в какую-то квартиру. Там сидели еще четыре человека. Один из них — Красиков, других Иван Семенович не знал.

— Привяжите его к стулу и выньте кляп, — приказал старший из присутствующих.

Иван Семенович впился глазами в Красикова и гневно крикнул ему:

— Думаете таким образом узнать о письме, которое украли у меня ночью? Вор и дурак!

Красиков с руганью бросился на Ивана Семеновича, но старший остановил его:

— Успокойтесь, Красиков. — И, обращаясь к Ивану Семеновичу: — Письмо мы прочитали. Оно нас интересует, поскольку обещает связь с Россией. Вам предоставляется выбор: либо добровольно расскажете, кто писал это письмо, где можно найти этого человека и что он для вас делает. Либо мы вас вынудим рассказать всю правду.

— Во-первых, — серьезно ответил Иван Семенович, — разрешите вам указать на излишнюю поспешность ваших действий, во-вторых, на их бесполезность.

— Это мы посмотрим, — сказал старший.

— Да что тут смотреть… Вы поспешили, хотя мы могли договориться более мирным путем, без этой мелодрамы. Если же вам так важно знать, какие у меня возможности, объясните, в чем дело, и я посмотрю, смогу ли вам помочь.

— А у вас, дорогой мой, выбора нет, — усмехнулся старший.

— Это у вас его нет, — возразил Иван Семенович. — Мой человек ничего без меня делать не будет. Я же вам ничего не скажу, вы меня убьете, и тогда что у вас останется? Ничего. Хуже чем ничего: у вас на руках останется мой труп, а от него не так просто избавиться.

Старший внимательно посмотрел на Ивана Семеновича и, видимо, убедился в его решимости.

— Хм, вы, видимо, бывалый человек, — промолвил он.

— Спросите Красикова, — сказал Иван Семенович спокойно. — Не думайте, что я вас боюсь.

— Развяжите его, — медленно сказал старший.

Ивана Семеновича развязали, и он немного размялся.

— Теперь, — сказал он, — выведите тех, кому здесь нечего делать. Я хочу иметь дело только с руководителем.

Старший молча указал на дверь всем, кроме Красикова.

— Дело, сударь, в следующем, — начал пояснять он, — вот этому человеку, вам знакомому, нужно пробраться в Россию. Он пойдет вместе с теми тремя, которые вас сюда привели. Их необходимо перевести через границу, а там они сами будут двигаться дальше.

— И это все? — рассмеялся Иван Семенович. — Для этого нужна была вся эта комедия? Четырех сразу я не берусь перевести. Слишком много. Не пройти. Двух я возьму. Если вам нужно четырех, я их переведу по двое.

— Меньше четырех нельзя, — возразил старший.

— Почему? Негде им ждать прихода другой пары? Это можно устроить. Вы должны обеспечить приезд всех четырех в промежуточную страну. Границу же и ту сторону я беру на себя.

— А откуда мы знаем, кто вы? Может быть, вы их передадите прямо в лапы чека!

— Ну что же делать, — развел руками Иван Семенович. — Вы либо верите, либо нет. Подумайте. Я буду вечером у Красикова. До свидания.

Когда он выходил из комнаты, те же трое бандитов преградили ему путь.

— Будьте любезны, — сказал Иван Семенович старшему, — скажите вашим людям об изменении обстановки.

— Пусть уходит, — проворчал старший.

Иван Семенович был доволен. Игра шла в его пользу. Операцию надо было проводить как можно скорей, чтобы не дать им опомниться.

Когда Иван Семенович поднялся к Красиковым, его встретила одна хозяйка. Глаза ее были заплаканы, она выглядела несчастной.

— Что с вами, Агафья Ираклиевна? — спросил он.

— Приходил муж, ругал вас. Увидел письмо, которое я батюшке написала, разорвал. Побил. — Она снова заплакала.

Помолчав минуту, Иван Семенович сказал:

— Вот возьмите еще листок бумаги. Напишите при мне еще раз, и я отнесу письмо в надежное место. Только не теряйте времени.

Агафья Ираклиевна принялась быстро писать мелким почерком письмо отцу. Свернув папиросную бумагу в тонкую трубку, Иван Семенович положил ее в кошелек, надел шляпу и только собрался идти, как вспомнил о своей покупке. Сунув хозяйке в руки пакетик, он вышел из квартиры.

Попетляв по улицам и убедившись, что за ним не следят, Иван Семенович вошел в магазин Чевника и передал ему письмо Агафьи Ираклиевны.

— Думаю заехать к вам переночевать. Сможете принять меня поздно ночью? — сказал Иван Семенович.

— Нет, к сожалению, это не удастся. Но я вам подготовил другое место. Вот адрес. Туда вы сможете зайти когда угодно. Это сторожка на окраине. Доберетесь на метро. А что с этой запиской? — Чевник указал на трубочку.

— Подержите до утра. Если утром не приду, передайте нашим.

Проехав в метро по другому маршруту, Иван Семенович вернулся к Красиковым. Было семь часов вечера. У дверей его встретила хозяйка.

— Иван Васильевич дома, — шепнула она.

— Вот и хорошо. Он мне нужен, — ответил Иван Семенович.