Додж поглядел на трещину в потолке.

– И когда же это было?

– В тысяча девятьсот пятьдесят втором.

Додж так комично поднял брови, что Кэролайн уже не смогла больше сдерживать смех.

– Я знаю, дом ужасный. Но это мой первый опыт в торговле недвижимостью.

– Примите мои поздравления.

– Спасибо.

Они обменялись улыбками. Затем Додж произнес:

– «Джим Мелоун Риелти». Этот Мелоун – большая шишка, да? Его реклама висит по всему Хьюстону.

– Мне очень повезло, что меня взяли в его агентство.

– Это им повезло, что удалось вас заполучить.

Кэролайн приняла комплимент легким кивком головы.

– У его компании отличное положение на рынке. А я новичок в этом бизнесе. Мне многому предстоит научиться.

– Именно поэтому вы сидите в этом доме?

– Я вызвалась сама.

– Вы не лишены амбиций, мисс Кинг.

– Не хочу возвращаться в приемную налоговой инспекции.

– Не могу сказать, что виню вас в этом, – Додж снова улыбнулся и посмотрел на лежащие на столике брошюры. – И много народу приходит?

– Вы третий за почти уже три часа.

– И все это время вы сидите здесь одна?

– Тут есть еще кот, но он так шипел на первую пару, которая пришла посмотреть дом, что пришлось запереть его в кладовке.

– Так вы будете здесь еще… – Додж посмотрел на часы, – двадцать две минуты?

– Как раз приготовилась вести обратный отсчет, стараясь не уснуть.

Они снова улыбнулись друг другу. Никто ничего не сказал, но тишина казалась обоим оглушительной. В присутствии этого мужчины Кэролайн чувствовала себя неловко, хотя ни за что не смогла бы объяснить почему. Даже когда она ходила на собеседование к самому Джиму Мелоуну, чтобы постараться убедить его, что она будет для агентства ценным приобретением, несмотря на отсутствие у нее опыта, она не нервничала так, как сейчас. Рядом с Доджем Хэнли она ощущала каждую клеточку своего тела и в то же время становилась какой-то неуверенной, не знала, что говорить и в какую сторону смотреть.

Может быть, это была естественная реакция на присутствие рядом полицейского. Водители ведь автоматически нажимают на тормоз, завидев полицейскую машину с радаром, даже если ехали с разрешенной скоростью. Может быть, Кэролайн пугало ощущение власти, которой был облечен Додж?

А может быть, она все еще испытывала смущение по поводу обстоятельств их знакомства, когда Додж увидел на ее лице след от пощечины Роджера. Совсем свежий след и ее саму, находившуюся в полном смятении. Тогда ей не удалось скрыть своего ужаса, и она вряд ли смогла бы сделать это сейчас.

Но что, если причина ее дискомфорта в присутствии этого человека вовсе не в ней, а в нем? Его сильная фигура, грубоватое поведение, неприкрытая мужская сила – все выдавало в нем подсознательную склонность к отчаянным поступкам. В конце концов, она лично видела последствия одного из таких поступков. Роджер провел в больнице десять дней, после того как его избили.

Однако Кэролайн почему-то не боялась в присутствии Доджа за собственную безопасность. Додж Хэнли не представлял угрозы для нее лично. Странно было даже пытаться представить себе такое. Ведь он держался с нею скорее как защитник, как благородный рыцарь со своей дамой. Ее влекла к этому человеку какая-то необычная, чисто женская сила притяжения.

И именно эта инстинктивная реакция на Доджа Хэнли очень ее тревожила. Находясь рядом с этим мужчиной, она чувствовала себя так, словно балансировала на цыпочках на краю покачивающейся вышки для прыжков в воду. Это было одновременно восхитительно и ужасно.

Все эти мысли вертелись у Кэролайн в голове, пока они с Доджем смотрели друг на друга. Желая хоть чем-то заполнить возникшую напряженную паузу, Кэролайн спросила:

– Вы все еще работаете в спецгруппе?

– Пока меня вроде не выкинули.

– Значит, преступление до сих пор не раскрыто?

– Мы работаем над этим.

– Это опасно?

– Не работа, а рай.

– Сомневаюсь в этом.

Снова возникла неловкая пауза, только теперь Кэролайн разглядывала паутину в углу потолка прямо у себя над головой. А Додж разглядывал Кэролайн. Девушка почти физически ощущала на себе его взгляд, скользивший по ее лицу.

– А как ваш напарник?

– Гонзалес.

– Да, офицер Гонзалес. У него все в порядке?

– Да, в порядке. Думаю, его новый напарник гораздо лучше меня, и это немного ранит мои чувства.

– В этом я тоже сомневаюсь.

– В чем именно? В том, что его напарник лучше, или в том, что у меня есть чувства и их можно ранить?

– В том, что офицеру Гонзалесу больше нравится работать с новым напарником.

Додж пожал плечами.

– Может быть, Гонзалес просто хочет, чтобы я поревновал. – Они улыбнулись друг другу, но улыбка Доджа померкла первой.

– У меня действительно есть чувства, и их можно ранить.

– Разумеется. Иначе вы бы не были человеком.

– О, я – человек. Действительно, человек. Которому не чуждо ничто человеческое. – Додж опустил взгляд на ее левую руку, на безымянном пальце которой красовалось кольцо, ставшее за несколько секунд под его взглядом тяжелым, словно якорь. – Как движутся приготовления к свадьбе?

Улыбка, которой ответила Кэролайн, показалась ей самой чудовищно фальшивой.

– Замечательно. Приготовления идут полным ходом. Приходится держать в голове столько всяких мелочей…

– И ходить с женихом на вечеринки.

– Да. На нескольких уже пришлось побывать.

– Пару недель назад видел вас на фото на страничке светских новостей в «Кроникл».

– Вы читаете страничку светских новостей?

– Раньше не читал. Несколько месяцев назад начал. Еще я не читал раздел объявлений о недвижимости в воскресном выпуске. А теперь не пропускаю ни в коем случае. – Прежде чем продолжить, Додж дал Кэролайн время переварить услышанное. – Как бы то ни было, трудно не заметить фотку, где вы все стоите под этими чудными светильниками, свисающими с деревьев, – как они там называются?

– Это – японские фонарики.

– Ага. Похоже, это была вечеринка для больших шишек. В статье было написано, что на приеме присутствовал губернатор.

– Родители Роджера дружат с ним и его женой.

– Хм. И на свадьбе они тоже будут?

– Они в списке гостей.

– А кто с вашей стороны? Семья?

– У меня нет семьи. Ни братьев, ни сестер. А родители умерли.

– О, простите!

– Не за что извиняться. Я была очень поздним ребенком. Родители отчаялись завести детей. Я была сюрпризом в начале климакса.

– Отличным сюрпризом, готов поспорить!

Кэролайн печально улыбнулась.

– Мама и папа были рады моему рождению. А мне очень повезло родиться у таких родителей. Они были из тех представителей среднего класса, кто всю жизнь сам зарабатывает на жизнь и гордится этим. Моя мама была настоящей леди, а папа – джентльменом. Оба строго придерживались деловой этики, когда речь шла о работе. Эти люди любили Бога, свою страну и меня. Они прожили столько, сколько и можно было ожидать. Но я была довольно молодой, когда их лишилась. Быть сиротой – небольшое удовольствие.

– Но имеет свои преимущества.

Кэролайн удивленно посмотрела на Доджа.

Он повел плечами, так, словно пиджак вдруг стал тесен.

– Мама у меня была хорошая. Но она умерла, когда я учился в седьмом классе. И с тех пор мы с папашей не ладили. Поэтому мы просто старались держаться друг от друга подальше, пока я не вырос достаточно, чтобы смотаться из дома.

– Сколько вам было тогда лет?

– Семнадцать. Я съехал через два дня после окончания школы. Не стал даже дожидаться осеннего семестра. Тем же летом поступил в Техасский технический колледж.

– Наверное, ваш отец гордился вами.

– Черта с два. Когда я сообщил, что хочу быть копом, он рассмеялся и сказал, что из меня бы лучше вышел бандит.

– Уверена, что он изменил свое мнение, когда вы стали офицером полиции.

– Старый хрыч до этого не дожил. Умер, продолжая считать, что из меня вряд ли выйдет что-нибудь путное.