Де Роберти в свое время усердно распространял французские масонские идеи и учение среди тверских земцев, а Муромцев создал масонский центр в Москве в виде политического кружка под названием «Беседа», который впервые завязал правильные сношения с заграничными, т.е., лучше сказать, французскими, масонами и впоследствии послужил ячейкой, из которой образовалось Московское Общество Мира. Я уже неоднократно указывал, что Общества Мира и Друзей Мира в России являются замаскированными масонскими организациями.
В 1887 г. в Париже группа французских и иностранных радикалов и космополитов основала ложу «Космос», причем в числе ее основателей состояли русские профессора М. Ковалевский, Е. де Роберти и французский ученый Г.Н. Вырубов. Вскоре эта ложа, однако, «погрузилась в сон» и была «пробуждена» лишь одиннадцать лет спустя, т.е. в 1898 г., по инициативе ее теперешнего Мастера Стула (Venerable) некоего француза Николя. В действительности он вовсе не француз и не Николь, а польский жид родом из Бухареста Натан Финкельштейн, которому президент Французской Республики декретом 8 апреля 1890 г. по его ходатайству пожаловал права французского гражданина. Ложа «Космос» избрала своей специальностью пропаганду пацифизма, и к ней еще придется вернуться, ибо она сыграла немаловажную роль в возрождении русского масонства.
Когда в России началось так называемое освободительное движение, интерес французских масонов к русским делам значительно увеличился, и в течение 1905-1906 гг. буквально не проходило дня, чтобы в одной из лож не читался реферат или доклад о русском революционном движении. Общий смысл всех этих рефератов сводился приблизительно к следующему.
Едва в какой-либо стране и в каком-нибудь народе пробуждается правосознание и начинается борьба за лучшее будущее, масонство внимательно следит за ходом этой борьбы и стремится по мере сил и возможности облегчить борцам их задачу и протянуть им руку помощи. Так и теперь масонство с живейшим интересом относится к неравной борьбе горсточки самоотверженных храбрецов с колоссом русского самодержавия и вот к каким выводам оно приходит.
Русских революционеров можно упрекнуть в чем угодно, кроме недостатка энергии и изобретательности. Удары, наносимые ими самодержавному правительству, следует считать удачными и метко направленными, а между тем приходится с грустью засвидетельствовать почти полное отсутствие практических результатов. Происходит это потому, что в России, как говорится, хотят mettre la charrue avant lis boeufs, т. e. начинают дело не с того конца. Революция по условиям своей конспиративности слишком оторвана от общества и поэтому не имеет под собой почвы, на которую она могла бы стать прочной ногой, ибо такой почвой не может считаться кучка сочувствующих интеллигентов. Все партии в России одинаково стремятся к преобразованию государственного устройства в духе демократизма, а не хватает только самого главного, т.e. сознательной, прочно организованной демократии. Русские социалисты идут еще далее, они мечтают учредить на развалинах самодержавия прямо демократическую республику. При тех условиях, в которых находится эта пока еще варварская страна, даже победоносная революция неизбежно окончилась бы анархией, которая привела бы к военной диктатуре или возрождению абсолютизма. Конечно, монархия, даже ограниченная, — все-таки некоторый пережиток тирании, но лучше временное зло, чем полный развал государственности.
Пускай интеллигенция оказывает революции всяческое содействие и поддержку, всячески приближая начало неизбежного конца, т.e. падения ненавистного самодержавного строя, но пускай она не забывает своей главной задачи, т.e. воспитания сознательной, организованной демократии, без которой все завоевания революции будут непрочны. Такую задачу можно осуществить вполне успешно и плодотворно только при условии существования масонских лож. Они одни могут сгруппировать и объединить разрозненные силы русской оппозиции и направить их планомерно к достижению намеченной цели.
У масонства и у революции почти одни и те же идеалы, те же задачи, а именно освобождение народов от нравственного, политического и экономического гнета, и та же цель, т.e. учреждение повсеместно в конце концов абсолютного народовластия, т.e., короче говоря, демократической республики. Можно даже сказать яснее и определеннее: республика есть не что иное, как откровенное масонство, а масонство есть по существу своему прикровенная республика.
Но к достижению своих целей масонство и революция стремятся совершенно разными путями. Революция идет скачками, масонство двигается еле заметно, но настойчиво, по возможности нечувствительно, дабы избежать резких потрясений государственного организма. Революция нападает с фронта, часто не соразмеряя своих сил с силами противника, масонство предпочитает обходное движение и наносит удары только наверняка. Революция действует бурным натиском, она может даже иногда сорвать крышу со здания, но фундамент оного ей недоступен, он в большинстве случаев остается незыблемым. Масонство идет постепенно и неуклонно, тихой сапой, и подкапывается под само основание здания, сложенное при веками накопившихся предрассудках, главным образом религиозных, порождающих все остальные. Революция стремится к созданию свободных учреждений, масонство создает свободных людей, без которых самые свободные учреждения остаются мертвой буквой. Словом, масонство в отношении революции то же, что корни в отношении к дереву, то же, что содержание в отношении формы, в которую выливается революция. Масонство по существу своему есть нечто постоянное, тогда как революция то вспыхивает, то угасает, во всяком случае видоизменяется в зависимости от времени, места и людей.
Сразу ничего не добывается, тем более политическая свобода. Надо иметь мужество и благоразумие сузить свои задачи, установить между ними постепенность сообразно их важности и затем уже неуклонно, всеми доступными способами стремиться к их осуществлению.
Поэтому русская интеллигенция, объединившись под знаменем масонства, должна прежде всего разобраться в тех устоях, на коих покоится одряхлевшее, но все еще крепкое самодержавие. Подобному всякому деспотизму, оно прежде всего опирается на господствующую церковь. Самодержавие хранит и оберегает церковь, а церковь поддерживает и укрепляет самодержавие. Следовательно, первые удары должны быть направлены против церкви.
Главная задача сознательной интеллигенции есть освобождение страны от мрака, невежества, фанатизма и варварства, и первый ее шаг должен быть направлен к достижению безграничной свободы совести, которая есть родоначальница всех остальных свобод. Для начала достаточно лишить господствующую церковь ее первенства и сравнять ее в правах с прочими инославными исповеданиями и даже сектами. Секты могут быть особенно полезны в борьбе против церковного деспотизма. Соприкасаясь близко с низшими слоями населения, они облегчат значительно интеллигенции ее задачи, взяв на себя труд растолковать народу, какую аномалию и нелепость представляет собой в наш век эта православная церковь с ее мистической антропофагией, бесчисленными богородицами и консервированными трупами разных пройдох. Не надо при этом упускать из виду, что у сектантов наряду с их религиозными воззрениями всегда почти бывают проистекающие из них политические убеждения, в большинстве случаев совершенно несогласные с интересами правоверного деспотизма, а потому сектанты могут бессознательно оказать могущественное содействие к искоренению в простом народе остатков привязанности к Царю и привычной послушности его правительству.
Следующим шагом должно быть совершенное устранение духовенства от влияния на народную паству. Не надо никогда забывать, что тот будет занимать в стране господствующее положение, тому принадлежит будущее, в чьих руках будет находиться народное образование, воспитание будущих граждан будущей свободной страны. Надо с самых ранних лет приучать юношей к самостоятельному мышлению, всячески очищая мозги от накопившихся веками предрассудков, суеверий и заблуждений — и в этом одна из самых главных задач масонства.
