Сначала предположение матери показалось мне смешным, но чем больше я размышлял, тем яснее понимал, что оно вполне может оказаться правдой. С братом говорить об этом было бесполезно. Он отказывался слушать что-либо плохое о своей жене. Тогда я подумал, что лучше мне найти кого-нибудь со стороны, человека, который мог бы вникнуть в это дело и разобраться в том, что происходит.

Мма Рамотсве подняла руку, чтобы прервать его:

– Существует полиция, рра. Судя по вашему рассказу, это дело полиции. Они привыкли иметь дело с отравителями и тому подобными людьми. Мы детективы другого рода. Мы помогаем людям решать их жизненные проблемы. Мы здесь не для того, чтобы раскрывать преступления.

Произнося это, мма Рамотсве заметила, что мма Макутси сникла. Она знала, что ее помощница видит их роль по-иному. Вот, подумала мма Рамотсве, разница между почти сорока и двадцатью восемью. Когда человеку около сорока, он не гонится за потрясениями. А в двадцать восемь хочется пережить все мыслимые потрясения. Разумеется, мма Рамотсве понимала это. Выйдя замуж за Ноте Мокоти, она жаждала всей той роскоши, которая полагалась ей по статусу жены известного музыканта, человека, который кружит всем головы, едва появившись в комнате, человека, в голосе которого слышатся отзвуки волнующих нот джаза, которые он извлекал из своей сияющей трубы. Когда брак закончился – да как скоро! – оставив после себя лишь печальный камень на могиле их до срока родившегося ребенка, она стала стремиться к стабильной и упорядоченной жизни. Конечно, она не искала потрясений, а Клоувис Андерсен, автор ее профессиональной библии, «Основ частного расследования», недвусмысленно предупреждал на второй, если не на самой первой странице, что тот, кто становится частным детективом, чтобы вести полную приключений жизнь, жестоко ошибается в самой природе этой работы.

«Наша работа, – писал он, и этот абзац запечатлелся в мозгу мма Рамотсве, так что она прочла его весь наизусть мма Макутси, когда та пришла к ней работать, – помогать людям решать нерешенные вопросы. В нашей профессии мало драматического. Это процесс терпеливого наблюдения, умозаключений и анализа. Мы, искушенные наблюдатели, наблюдаем и составляем отчеты; в нашей работе нет ничего романтического. И те, кто ищет в ней романтики, должны тут же отложить этот учебник и заняться чем-либо другим».

По мере того, как мма Рамотсве цитировала этот текст, глаза мма Макутси тускнели. Было очевидно, что она представляла свою работу совершенно иначе. И теперь, когда не кто-нибудь, а государственный человек сидел перед ними и рассказывал о семейных интригах и о возможном отравлении, она почувствовала, что наконец-то предстоит расследование, которое позволит им обнаружить что-то стоящее. И как только такая перспектива появилась, мма Рамотсве, судя по всему, была готова отказаться от этого клиента!

Государственный человек посмотрел на мма Рамотсве. Ее реплика вызвала его раздражение, казалось, он с усилием сдерживает неудовольствие. Мма Макутси заметила, что, когда он слушал, верхняя губа его подрагивала.

– Я не могу идти в полицию, – стал объяснять он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Что я скажу в полиции? Полиция захочет получить доказательства, даже от меня. Они скажут, что вряд ли смогут прийти в дом и арестовать жену, которая будет все отрицать, а муж при этом будет говорить: «Эта женщина ничего не совершила. В чем дело?» – Он остановился и посмотрел на мма Рамотсве с таким видом, будто разрешил проблему. – Ну? – отрывисто сказал он. – Раз этот случай не для полиции, то, значит, для частного детектива. Ведь вы как раз для этого, разве нет? Ну, мма?

Мма Рамотсве посмотрела ему в глаза, что само по себе было неким жестом. В традиционном обществе она не должна была смотреть так прямо в глаза мужчине его положения. Это было бы очень грубо. Но времена изменились, она гражданка современной Республики Ботсвана, где существует конституция, которая гарантирует права всех граждан, в том числе дам, занимающихся частными расследованиями. Эта конституция была утверждена в тот самый день 1966 года, когда на стадионе был спущен Юнион Джек и над вопящей толпой поднялся чудесный синий флаг. Это было достижение, равного которому не было ни в одной из стран Африки. И кроме того, она была Прешас Рамотсве, дочь покойного Обэда Рамотсве, человека, который по своему достоинству был равен любому человеку, хоть из семьи вождя. Он мог смотреть в глаза любому вплоть до дня своей смерти, и она тоже должна суметь это сделать.

– Я сама решаю, браться ли мне за какое-либо дело, рра, – сказала она. – Я не могу помочь всем. Я пытаюсь помочь людям по мере сил, но если я не могу чего-то сделать, я так и говорю: жаль, но я не могу помочь. Вот так мы работаем в «Женском детективном агентстве № 1». В вашем случае я даже не вижу, как мы могли бы узнать то, что вам нужно. Это внутрисемейная проблема. Я не представляю себе, как чужой человек может здесь что-то выяснить.

Государственный человек молчал. Он взглянул на мма Макутси, но она опустила глаза.

– Я понял, – сказал он несколько минут спустя. – Я вижу, вы не хотите помочь мне, мма. Ну что ж, это очень печально для меня. – Он сделал паузу. – Есть ли у вас лицензия на занятия вашим бизнесом, мма?

У мма Рамотсве перехватило дыхание.

– Лицензия? Разве существует закон, требующий лицензию на занятие частными расследованиями?

Государственный человек улыбался, но глаза его оставались холодными.

– Возможно, нет. Я не проверял. Но он мог бы быть. Мы должны регулировать бизнес. Поэтому существуют лицензии уличных торговцев или торговцев товарами повседневного спроса. И мы можем отобрать их у тех, кто не подходит для такой работы. Вы знаете, как это делается.

И тут устами своей дочери, своей Прешас, заговорил Обэд Рамотсве:

– Я не слышу того, что вы говорите, рра. Не слышу.

Вдруг мма Макутси громко зашуршала бумагами на своем столе.

– Конечно, вы правы, мма, – сказала она. – Нельзя просто так подойти к этой женщине и спросить, не собирается ли она убить своего мужа. Так не выйдет.

– Да, – подтвердила мма Рамотсве. – Поэтому мы тут ничего не можем сделать.

– С другой стороны, – торопливо продолжала мма Макутси, – у меня появилась мысль. Кажется, я знаю, как к этому подойти.

Государственный человек повернулся на стуле, чтобы лучше видеть мма Макутси:

– Какая у вас мысль, мма?

Мма Макутси сглотнула. Ее сильные очки сияли, зарядившись ее идеей.

– Ну, – начала она. – Здесь важно попасть в дом и послушать, что говорят люди, которые там живут. Важно понаблюдать за женщиной, которая собирается совершить это злое дело. Важно заглянуть ей в душу.

– Да, – согласился государственный человек. – Я хочу, чтобы вы сделали именно это. Вы заглянете ей в душу и обнаружите зло. Тогда вы извлечете на свет это зло и скажете моему брату: «Посмотри! Посмотри на злую душу своей жены! Посмотри, как она интригует, все время плетет интриги!»

– Это не так однозначно, – возразила мма Рамотсве. – Жизнь не так проста. Совсем не проста.

– Прошу вас, мма, – обратился к ней государственный человек. – Давайте послушаем эту умную женщину в очках. У нее очень дельные мысли.

Мма Макутси поправила очки и продолжила:

– В доме есть слуги, не так ли?

– Пять человек, – ответил государственный человек. – И еще приходящие слуги. Люди, которые смотрят за стадом. И старые слуги моего отца. Они больше не могут работать, а просто сидят на солнышке около дома. Мой отец хорошо их кормит. Они все очень толстые.

– Так вот, – сказала мма Макутси. – Слуги, живущие в доме, видят все. Служанка заглядывает в постель мужа и жены, ведь так? А повар заглядывает в их желудки. Слуги всегда в доме, они наблюдают. Они разговаривают между собой. Слуги знают все.

– То есть вы собираетесь пойти поговорить со слугами? – уточнил государственный человек. – Но станут ли они разговаривать с вами? Они забеспокоятся, как бы не потерять работу. Они будут молчать и скажут только, что ничего не происходит.