Шурочка Козелкова работала в школе учителем литературы. До последнего времени она сетовала, что произведения Семена так и не включили в школьную программу, и винила в этом бумажную волокиту. В этот день, допивая чай, произнесла:
– Правильно, что школьникам сократили часы по литературе и список произведений, необходимых для прочтения. Нечего забивать им голову такой ерундой. Пусть читают, что хотят. Я собираюсь уходить из школы и прекращаю добиваться включения книг Семена в программу.
Аркадия Христофоровна закашлялась, подавившись салом. Ее глаза округлились так, что самый маленький правнук Козелковой заплакал от страха и выбежал в соседнюю комнату.
– Я понимаю, что тебе трудно принять это, – начала оправдываться Шурочка.
Аркадия Христофоровна перебила:
– Невозможно! Нельзя опускать руки. Независимо от того, какое начальство в вашей школе и в гороно, ты не должна отказываться от борьбы. Посмотри на своих шалопаев – они вырастут бескультурными, если их не заставлять читать настоящую литературу!
Шурочка оглянулась, заметила притаившегося за углом правнука Гошу, испуганно глядевшего на пожилую женщину, закутанную после бани в несколько платков и серую шаль; подошла, взяла его на руки и крепко прижала к себе:
– Все дети – хорошие. Семен тут ни при чем. Главное – чтобы была семья, и тогда они вырастут культурными, умными, добрыми.
– Как это Семен ни при чем, а, Шура? А его детские книги? А его книги про перевоспитавшихся хулиганов, которые стали моряками? Как их принимал народ! Как их цитировали! Сколько его приглашали на творческие встречи в детские лагеря и школы!
Шурочка кормила Гошу киселем и ничего не ответила Аркадии Христофоровне.
– Ты оказалась абсолютной деревенщиной. Я всегда говорила Семену: нечего общаться с теми, кто вырос в хлеву и детей своих воспитал в хлеву! – зло выкрикнула Аркадия Христофоровна.
Шурочка опустила голову ниже и аккуратно вытерла Гоше рот. Она раскраснелась и готова была заплакать.
– Всю жизнь делаешь одолжение всяким бездарностям, а они тебе плюют в рожу! Ничему меня жизнь не научила! Наступаю на одни и те же грабли раз за разом. – Аркадия Христофоровна торопливо собрала по комнате вещи, оделась, заколола шаль, натянула сапоги.
Прощаться не стали. В сенях громко хлопнула дверь. Кухня скромного загородного домика вновь засверкала от солнечных лучей и детских криков. В печи подоспели новые пироги, долгожданные и самые вкусные – с брусникой…
Аркадия Христофоровна удалялась от запаха домашней выпечки, теряя по дороге полученное в доме Козелковых тепло.
«Там-то, впереди, будет главное, лучшее», – проговорила про себя, когда подошел рейсовый автобус.
Свободных мест не было. Аркадия Христофоровна строго посмотрела на молодых людей, сидящих в середине салона. Их равнодушный взгляд обжег Аркадию Христофоровну. От этого она болезненно поморщилась и отвернулась. После произошедшего в доме Козелковой не осталось сил на скандал.
Рядом стояла женщина с тремя сумками. Она осмотрела одного за другим сидящих пассажиров. Выбрала самую безобидную на вид девушку и смело обратилась к Аркадии Христофоровне:
– Смотри-ка, не глядит в нашу сторону. Будто нас тут нет! Будто она, сопля такая, совесть дома забыла!
Аркадия Христофоровна повернулась к девушке и произнесла слабым голосом пожилого, уставшего человека:
– Уступила бы место…
Женщина громко возмутилась:
– Как же! Уступит! Ждите, ага! Да она скорее… не знаю, что сделает, чем уступит место пожилому человеку! Они все такие!
Девушка, поняв, что речь идет о ней, очнулась от размышлений и стала исподлобья рассматривать женщину с сумками и бабушку в зеленом пальто. Обе это заметили.
– Не пялься! Глаза свои бесстыжие спрячь лучше, пока я их тебе не выколола! – сказала невпопад женщина с сумками.
Засмеялись парни откуда-то из конца салона. Аркадия Христофоровна, приняв их смех за ответ девушки, обрела смелость, чтобы сказать:
– Таких нельзя пускать в общественный транспорт. Пусть пешком ходят. Чтобы все знали, что это за тварь такая!
Девушка оказалась упрямой. Она молчала, как ни старались Аркадия Христофоровна и женщина с сумками раздразнить ее, заставить оправдаться или огрызнуться в ответ. Девушка с удивлением отметила про себя, что не собирается уступать место и совсем не в обиде на двух женщин.
Парень, сидящий рядом с ней, вдруг поднялся и сказал:
– Садитесь, пожалуйста!
Девушка схватила его за руку и заставила сесть обратно.
– Киндеренок, почему? Давай уступим им место, чтобы не вопили на весь автобус, а?
Девушка строго посмотрела на него и отвернулась к окну. Два молодых человека, сидящих сзади, заговорили, тыча в них пальцем:
– Это парень и девушка, глянь-ка!
– Я понял, они вместе.
– Как он ее назвал?
– Прозвище, наверное.
– Почему бы им, действительно, не уступить место? Раз они вместе? Как раз два места.
– А нам тогда почему не уступить место? А?
– Нас не просили…
– Так и их не просили.
– Ну как же, эта старушенция и эта тетка сказали девушке…
– Они не просили. Сразу начали с оскорблений. Заткнись.
– Сам заткнись!
Потом, не сговариваясь, оба молодых человека поднялись с мест и прошли к выходу, бросив Аркадии Христофоровне через плечо:
– Можете садиться. В конце салона – два места.
Молодые люди вышли на ближайшей остановке.
«Там-то, впереди, будет главное, лучшее», – неожиданно громко пропела Аркадия Христофоровна, проходя в конец салона мимо девушки по прозвищу «Киндеренок» и ее друга.
5.
– Пора уже забыть про этот экзамен, Киндеренок!
– Тебе легко говорить. Это же не простой экзамен, а китайский! Первый в моей жизни! А я сдала его с третьего раза, в последний день дополнительной сессии, на тройку! Как последняя дура!
– Ну, не кричи… Смотри, что я тебе принес. Целую коробку!
– Ух ты, целую коробку!
– Да, целую коробку!
– Не может быть. Ты шутишь. Взял в магазине коробку, пустую, а внутрь положил бумажек… Ой, настоящие! Двадцать штук, как написано на коробке. Давай сыграем на мечту!
– Как это? Вытягивать по одному и смотреть, какая игрушка попадется внутри? И будто бы именно это ждет нас в будущем?
– Нет, это старый способ. Я придумала новый. Вытягиваем по одному…
– Ну, я же говорю!
– Да ты дослушай! Что попадется внутри – это прошлое. Прошлые мечты. Надо вспомнить, что именно и когда мы хотели.
– А это интересно! Я много о чем мечтал в школе и детском саду. Хотелось бы вспомнить хоть немного из того. Может, что-то удастся воплотить…
– Я и говорю! В детстве столько ко мне приходило хороших мыслей: озеленить улицу, устроить мир во всем мире. Некоторые были невыполнимыми в силу моего мелкого возраста. Но сейчас-то мы – первокурсники! У нас есть стипендия! Ой, тьфу ты, у меня уже нет. «Тройка» по китайскому…
– Забудь ты про эту «тройку»!
– Зато стипендия есть у тебя! И вообще, мы можем подрабатывать. И постепенно осуществлять все то, что попадется… Куда руки тянешь?
– Я готов тянуть первым.
– Это моя коробка! Ты мне подарил, так что я тяну первая.
– Да ради бога… Быстрее! Я почти вспомнил, о чем мечтал, а сейчас уже забуду. Ты так медленно выбираешь. Они все одинаковые! Бери любое!
– Нет. Они разные. Я это чувствую. Вот это пусть будет твое. Это – тоже. Возьму это… Нет! То. Или самое крайнее… Не мешай! С мечтой нельзя торопиться.
– Не надо было дарить тебе целую коробку. О чем я думал?
– О чем же?
– О тебе. Хотел сделать что-то приятное…
– Все, выбрала. Фольгу снимаем. Шоколадку – съедаем.
– У меня она постоянно крошится. Как ты так ровно разламываешь на две половинки?
– Случайно получилось. Обычно тоже крошится. Открываем футляр… Как бы ногти не сломать? Не трогай! Сама. От-кры-ва-ем. Крупная игрушка внутри, раз плохо открывается. Наверное, машина или автобус… Черт с ним, с этим ногтем, пусть ломается. Оп-па! Бумажки выкидываем. Что это? Как думаешь?
