В тот раз я долго болела. С тех пор было решено: если плыть куда-то, то летом, чтобы не простудиться, если играть в верхолазов, то обязательно зимой – мягче падать.

Когда погода не позволяла болтаться на улице, мы с удовольствием смотрели диафильмы. Самым любимым была сказка о братьях Лю, в которой семь китайских близнецов успешно дурили какого-то мандарина и в конце концов утопили его в море.

Оставаясь одни дома, мы часто сидели под столом с опущенной до пола скатертью, и тихо рассказывали друг другу разные истории. Вредный мальчишка неожиданно поднимал краешек скатерти и, жутко вращая глазами, показывал пальцами в сторону печки. Я видела чьи-то ноги, обутые в сапоги. А ведь, дома никого не было! Толька начинал дико хохотать. У печки стояли начищенные сапоги его отца. Хоть я и знала про этот трюк, но каждый раз пугалась.

Я любила бывать у Тольки в гостях еще потому, что у них в комнате на обеденном столе стояла чудесная ваза, которую можно было рассматривать часами. Ваза представляла собой толстое, развесистое дерево, у подножья которого сидел пастушок со стадом овец и играл на дудочке. Из вазы свешивались фантастические цветы, напоминающие ветки дерева. Так хотелось стать крошечной, сидеть под деревом, слушать дудочку и мечтать.

Тетя Оля всячески поощряла нашу дружбу. Она боялась, что на улице ее сын наберется от мальчишек всякой гадости. А чему плохому могу научить я?! Только одного не учитывала тетя Оля: выходя на улицу, мы все равно в ней растворялись, общаясь со всей нашей дворовой шпаной. Правда, к нам как-то ничего особенно плохого не прилипало.

Всю жизнь мне не везло на подружек. Ребят вокруг всегда было полно, и со многими я дружила. А вот девчонок моего возраста насчитывалось всего две-три. Мы иногда играли вместе, но это было, скорее, исключение, чем правило. Все сидели по своим садам и дворам.

Одну из девчонок я хорошо запомнила по детской обзывалке. Мы дразнили ее: Софа-немома. Так, и еще что-то прибавляя, кричала высунувшаяся в форточку бабка, когда хотела загнать внучку домой. Софка обижалась до слез, может быть и не на нас, а на свою бабку, понять которую мы не могли.

Софкина бабка была непростая. Несмотря на преклонный возраст, она кормила семью из пяти человек совершенно одна, умудряясь работать только три месяца в году – летом.

С моей тогдашней точки зрения, работа у Софкиной бабки была замечательная. Она торговала газировкой, наливая сначала из огромной, длинной колбы фруктовый сироп, а затем шипучую воду. Ее «водяная точка» неизменно находилась на углу книжного магазина у метро «Сокол» до тех пор, пока везде не поставили водопойные автоматы, а произошло это повсеместное «газирование» где-то в семидесятые годы. К этому времени все мои подруги уже повзрослели и разъехались по разным квартирам. Уехала и Софа-немома со своей бабкой. Кочновку ломали.

Вынужденной «подругой» на какие-то короткие периоды (постоянно общаться было просто невозможно) была соседская Раечка, внучка Юнихи, – капризное, избалованное, грубое и агрессивное существо. Еще могу добавить: немытое.

Что, по моему мнению, было в ней «хорошее», так это – патологическая трусость. Зная слабое место, я ее не боялась, хотя она была и старше, и крупнее, и сильнее меня. Когда я ее вспоминаю, на ум приходит одна из героинь сказки «Снежная королева» – маленькая бандитка. Проблески «доброго сердца» у моей соседки иногда тоже случались, но, скорее всего, это был мираж.

Мне никогда не хотелось с ней играть, но сидеть дома одной было скучно. Я выходила во двор, где Райка кого-то уже валтузила или устраивала унизительные игры типа: «Ходи за мной по кругу и подбирай из пыли надкушенные и выплюнутые виноградины». И с ней «играли»! Многие дети не видели винограда. Да какого винограда, хлеба было мало! С этой «девочкой» я общалась только по своим правилам. Если они нарушались, всё немедленно прекращалось.

Один раз у нас дело все-таки дошло до драки. Была зима в полном разгаре. Я затеяла строить горку перед садиком, куда выходили окна нашей комнаты. Мне не было шести лет, сил тоже было маловато, но съезжать с горки на маленьких саночках было моей мечтой.

Я упорно катала большие снежные комы и укладывала в основание, потом заполняла пустоты снегом и всё утрамбовывала. Возилась как муравей. А в это время за мною наблюдала Райка, сидя у своего окна, выходившего на ту же сторону, и попивая с любимой бабушкой чаек. Кстати, бабка Юниха и спасла Райку, так как тоже смотрела в окно. Об этом я узнала чуть позже.

Так я возилась довольно долго, выводя из себя своим трудолюбием «милую» соседку. Когда дело подошло к концу, пошел сильный снег, и мне пришлось уйти домой. Еще было светло, когда снег перестал валить. Я вышла с веником. Можно было почистить горку и проверить, как сверху намерзает лед.

И тут терпение Райки, видимо, лопнуло: она, полураздетая, выскочила из дома с тяжеленным ломом в руках и молча, как бешенная, стала буквально вбивать этот лом в мою горку. Что было у нее в голове, и откуда взялись такие силы? Мне тогда было непонятно. Я с ужасом смотрела на это разъяренное существо, но и во мне уже закипала злость.

Не помню, как все произошло, но, когда нас разняли, у орущей во все горло Райки все лицо до крови было разукрашено моим веником. Мне она ничего не сделала, видно, от сильного изумления.

Драк больше не было. Наши родители почему-то не поссорились.

Дворовые бандиты – двойняшки Саша и Миша – любили иногда «порадовать» младших товарищей.

Я вто время очень увлекалась «секретами». Секрет изготавливался следующим образом. После долгих исследований окрестных помоек набиралось некоторое количество разноцветных стеклянных осколков, которые разбивались камнем до одного размера. К ним добавлялись шарики из фольги, перышки, разноцветные бусинки и пуговки, кусочки битого зеркала и даже настоящие цветы. Затем выкапывалась неглубокая ямка, в которую в художественном беспорядке выкладывалось все это добро. Ямка накрывалась кусочком прозрачного стекла, и все засыпалось песком или землей.

Играли мы так: каждый из детей делал по одному секрету. Задачей было отыскать наиболее интересный. Найденный секрет сначала аккуратно раскрывался: пальцем расчищалось от песка окошко. Затем содержимое разглядывалось. Если попадалось что-нибудь ценное, то секрет немедленно разграблялся. Мы с увлечением рылись целыми днями в земле, пополняя свои сокровища.

Однажды двойняшки преподнесли нам «подарок». Я уже не помню, кто наткнулся на тот ужасный секрет. Когда стекло было полностью очищено от песка, мы увидели окровавленные трупики еще неоперившихся птенцов, уложенные в ряд, как в братской могиле.

Сколько же радости было у этих великовозрастных негодяев! Как здорово они сумели подшутить над малолетками!

Мы были очень напуганы, я даже плакала. Рыться во дворе уже не хотелось.

Сосед дядя Вася, даривший мне конфеты, как-то весной решил посадить в своем крошечном огородике перед окном репчатый лук. У него получилось две грядки, в которые, к нашему с Райкой удивлению, он воткнул настоящие луковицы, только маленькие. Мы за ним наблюдали из-за забора. Нам тогда не были понятны его действия. Действительно, зачем закапывать настоящий лук в землю? Что из него может вырасти, картошка, что ли?

Хитрая Райка подбила меня сначала на авантюру, а затем на воровство. Как старшая, она стала задавать мне различные вопросы, которыми ставила в тупик. Короче, мы решили провести расследование непонятных поступков дяди Васи. Просунув руку через забор, Райка выковырнула одну луковицу, и мы пошли за сараи. Там луковица была сначала рассмотрена, а затем съедена. К нашему изумлению, лук оказался сладким.

Мы по-очереди бегали к грядкам бедного огородника, пальцами выковыривали лук и жадно съедали его за сараями. В это время сам хозяин огорода играл во дворе в «петуха». Как ни был он увлечен игрой, мы все же привлекли внимание своей беготней от его забора за сараи и обратно. Дядя Вася сделал перерыв в игре и пошел домой. Из окна его комнаты наши действия хорошо просматривались.