Саламатинъ.

 — Не безпокойся.

Лапинская.

 — И вамъ, и вамъ! (Машетъ букетомъ въ четыре угла комнаты). И вамъ!

Всe входятъ, Игумновъ и Дарья Михайловна остались. Нeкоторое время молчатъ. За сценой голоса уeзжающихъ; слышно, какъ спорятъ изъ-за чемодановъ. Автомобиль пробуетъ свой рожокъ.

Дарья Михайловна.

 — Ты, эти цвeты… гдe…?

Игумновъ.

 — Зачeмъ?

Дарья Михайловна.

 — Сергeй, взгляни на меня. Подыми голову.

Игумновъ

(подымаетъ.) — Вотъ я какой.

Дарья Михайловна.

 — Господи!

Закрываетъ лицо. Быстро выходитъ.

Игумновъ

(одинъ.) — Мое лицо ее напугало. А всего она еще не знаетъ.

Входятъ Полежаевъ и Арiадна.

Полежаевъ

(полуобнимаетъ Игумнова.) — Ну?

Игумновъ.

 — Та-акъ! (Беретъ его, какъ борецъ, слегка подымаетъ, неестественно улыбаясь. Наконецъ, крeпко ставитъ на землю.) Вотъ.

Арiадна.

 — Покатила наша Лапка. У самой слезы, а сама все дурачится.

Полежаевъ

(отходитъ къ столу, гдe лежатъ книги и снимки). — Туго ей стало что-то, послeднее время.

Игумновъ.

 — Туго всeмъ.

Полежаевъ.

 — Да, не особенно легкая штука — то, что называемъ мы жизнью.

Игумновъ.

 — Меня скоро тоже будете провожать.

Полежаевъ

(перебирая гравюры.) — Куда же?

Игумновъ.

 — Да куда-нибудь далеко.

Арiадна.

 — Какъ же такъ, Сергeй?

Игумновъ.

 — Всeхъ я замучилъ — себя, жену. Довольно. А куда — посмотримъ. (Дeлаетъ шагъ къ двери.) Вотъ тебe, Леонидъ, и путь жизни.

Уходитъ.

Арiадна.

 — О чемъ онъ сказалъ?

Полежаевъ.

 — У насъ былъ съ нимъ одинъ разговоръ. Тогда я погибалъ, и мнe казалось, что онъ стоитъ твердо. Лапа беззаботно хохотала.

Арiадна.

 — Господи, Господи!

Полежаевъ.

 — Но теперь то, что пережили мы съ тобой, имъ предстоитъ, Игумнову и Дашe. Дай Богъ имъ силъ.

Арiадна.

 — А мы пережили?

Полежаевъ.

 — Да. Ты сомнeваешься.

Арiадна

(улыбаясь взволнованно.) — Но я все что-то плохо понимаю. Какъ послe болeзни.

Полежаевъ продолжаетъ перекладывать снимки. Арiадна подходитъ

къ нему и кладетъ руку на плечо.

Полежаевъ

(выбираетъ два снимка и закрываетъ подписи подъ ними.) Двe картины, разныхъ художниковъ. Это «Передача ключей св. Петру», а тутъ «Бракосочетанiе Богородицы». Въ композицiи есть общее. Которая лучше?

Арiадна

(внимательно всматривается, какъ бы стeсняясь сказать). — Погоди… сейчасъ. (Робко). По моему, эта. (Указываетъ на «Передачу ключей».)

Полежаевъ.

 — Ахъ, какъ же ты не видишь? Развe можно равнять композицiю? И какой тутъ ритмъ! И эти арки къ чему? Только глазъ раздражаютъ. Рафаэль и Перуджино!

Арiадна

(смущенно). — Конечно, наврала.

Полежаевъ.

 — Тебe понравилось, что тутъ флорентiйцы наши изображены. (Указываетъ пальцемъ). Да не въ однихъ, братъ, флорентiйцахъ дeло.

Арiадна.

 — Какъ ты правильно сказалъ, здeсь композицiя… Я этихъ арокъ и не замeтила.

Полежаевъ

(беретъ ее за руку.) — Зато я кое-что замeтилъ.

Арiадна.

 — Что замeтилъ?

Полежаевъ.

 — Ты теперь прежняя, милая Арiадна Покорная.

Арiадна.

 — И ты…

Полежаевъ.

 — То ужасное… Можетъ быть, Богъ испытывалъ насъ. И Ему не было угодно, чтобы мы погибли.

Арiадна.

 — Я думала тогда — конецъ.

Полежаевъ.

 — Я доставилъ тебe страшныя мученiя. Ты простила.

Арiадна.

 — Да.

Полежаевъ.

 — Потому, что пожалeла. (Молчанiе.) Можетъ быть, какъ и всeхъ пожалeть надо.

Арiадна.

 — Мнe опять открылась… моя любовь.

Полежаевъ.

 — Какъ сейчасъ странно!

Арiадна

(въ волненiи.) — Очень, очень. Необыкновенно.

Полежаевъ.

 — Не самую-ль судьбу мы ощущаемъ? Страшное, прекрасное?

Арiадна.

 — Не знаю. Я сейчасъ заплачу.

Полежаевъ.

 — Мы не знаемъ нашей жизни. Будущее намъ закрыто, какъ и всeмъ. Что ждетъ близкихъ намъ, какъ и насъ самихъ? Смерть, горе такъ же придутъ въ нежданный часъ.

Арiадна.

 — Пусть, я готова.

Полежаевъ

(покойнeе.) — Но сейчасъ свeтлыя тeни вокругъ. Волшебный вечеръ. Въ золотeющихъ облачкахъ я ощущаю нашу молодость, скитанiя, Италiю. Ну, пускай, пусть былъ я грeшенъ, неправъ… но мы не отреклись отъ лучшаго, что было въ нашей жизни. Я вспоминалъ нынче Ассизи…

Арiадна стоитъ у пiанино. Потомъ садится и слегка наигрываетъ простенькую итальянскую мелодiю. Полежаевъ подходитъ. Она оборачиваетъ къ нему лицо, полное слезъ.

Арiадна.

 — Вотъ, въ Римe утро, солнце. Тепло, въ тeни влага. Мы подымаемся на Монте-Пинчiо. Тамъ, у ограды нищiе, слeпые сидeли… у одного скрипочка, у другого — въ родe гармонiи. Они это самое играли.

Полежаевъ.

 — Сны! Золотые! (Арiадна закрываетъ лицо руками.) Ты плачешь?

Арiадна.

 — Да. Je t’aime.