Лапинская
(задумчиво). — Черезъ десять лeтъ этотъ молодой человeкъ будетъ вице-губернаторомъ.
Арiадна
(подходитъ и обнимаетъ ее). — Ахъ ты, Лапка ты моя сердешная. Болтунъ мой.
Лапинская.
— То болтунъ, то дeвченка. Такъ весь вeкъ щенкомъ и проживешь.
Арiадна.
— Ну, я тебя очень люблю.
Лапинская.
— Ты теперь счастливая, и всeхъ любишь.
Арiадна.
— Не всeхъ. (На минуту задумывается.) Ты это сказала будто съ упрекомъ.
Лапинская
(живо). — Нeтъ, нeтъ, безъ всякаго упрека.
Арiадна
(горячо, со слезами въ голосe). — А… а я вeдь… совсeмъ было… и какъ это странно, ахъ почти чудо, что меня Богъ спасъ.
Лапинская.
— Конечно, Богъ спасъ.
Арiадна.
— Нeтъ, пойми: ну на что я годна? Только любить. Но ужъ какъ! На небe остаются знаки такой любви.
Лапинская.
— Отравиться хотeла. Я понимаю.
Арiадна.
— Да, но и онъ… То-есть меня Сергeй удержалъ, случайно. А потомъ такъ вышло, что я поняла… (конфузливо.) Ну, всетаки, какая-бъ я ни была, и сумасшедшая, и грубая иногда… всетаки Леонидъ тоже… я поняла, что не безразлична ему.
Лапинская
(съ улыбкой.) — Твой Леонидъ безъ тебя — нелeпое зрeлище. (Пауза. Арiадна задумалась.) Это великое счастье. (Вздохнувъ.) Вы вмeстe должны быть.
Арiадна.
— Я вотъ и живу сейчасъ… Ужъ не знаю, все какое-то особенное.
Лапинская
(беретъ отдeльныя ноты на клавiатурe). — А я визиря своего отшила.
Арiадна.
— Что-жъ у васъ произошло такое?
Лапинская.
– Да то и произошло, я ему все отписала. Нeтъ, будетъ съ меня.
Прiотворяется дверь изъ залы, выглядываетъ голова Саламатина.
Саламатинъ.
— Виноватъ, Арiадна Николаевна, вспомнилъ: въ третьемъ геймe вы аутъ сдeлали, а мы засчитали его какъ райтъ.
Арiадна
(машетъ на него рукой.) — Какой скучный!
Саламатинъ.
— Оттого и вышло, что сэтъ шелъ въ ничью.
Арiадна
(вскакиваетъ, рeзко.) — Ну, хорошо, потомъ.
Саламатинъ.
— А выиграть долженъ былъ я.
Арiадна.
— Никакого аута я не дeлала. (Саламатинъ затворяетъ за собой дверь, но неплотно.) Право, опять было разсердилась. (Лапинской.) Постой, почему-жъ ты ему… отписала?
Лапинская
(наигрывая, сквозь слезы.) — Очень просто. Мы такъ и условились — жить лeтомъ порознь. Если это серьезно съ его стороны, то съ нимъ собирались вмeстe поселиться. Но я скоро увидeла… Однимъ словомъ, очень ему нужна такая, какъ я. Мало онъ ихъ зналъ? Такъ, забава, пустякъ.
Арiадна.
— Да позволь, можетъ, это фантазіи просто?
Лапинская.
– Фантазіи! Мы видeлись. Онъ и самъ не отрицаетъ. Знаешь, то, да се, да это… Нeтъ, я такъ не хочу. (Смахиваетъ слезы.) И вотъ я съ горкимъ чувствомъ уeзжаю. Развe то думала, когда eхала сюда?
Аріадна.
‑ Ахъ, что мы знаемъ… Все тайна, все судьба.
Лапинская
(обнимаетъ ее). — Арiадна, милая, ты такая милая! Сумасшедшая моя головушка! (Плачетъ).
Арiадна.
— Путь нашей жизни — тайна. Пусть сумасшедшая. Я ужъ такая. (На глазахъ слезы.) Ты къ намъ счастливая прieхала.
Лапинская.
— Ну, ты тогда погибала. Теперь наоборотъ.
Арiадна.
— И еще Сергeй, Даша…
Лапинская.
— Ахъ, это мнe тяжело.
Арiадна.
— Все невольно. Все — сплетенiе страданiй, счастья.
На балконe, мимо оконъ, проходитъ Дарья Михайловна. Лапинская видитъ ее.
Лапинская.
— Ты замeтила, Дарья Михайловна вышла, когда мы вошли?
Арiадна
(тихо). — Да.
Лапинская.
— Избeгаеть меня. Я понимаю. Мнe бы хотeлось… я все собиралась до отъeзда съ ней поговорить. (Встаетъ, громко.) Дарья Михайловна!
Дарья Михайловна
(входитъ, Арiаднe.) — Леонидъ все генералу свои работы показываетъ.
Арiадна.
— Да ужъ пора бы и возвращаться. Скоро Лапe eхать.
Дарья Михайловна.
— Это, значитъ, автомобиль…
Лапинская
(смущенно). — Вы тутъ на всю зиму?
Дарья Михайловна
(съ удивленiемъ). — Мы всегда здeсь живемъ.
Лапинская
(Совсeмъ смeшавшись.) — Фу, я какiя глупости говорю. (Быстро подходитъ и жметъ ей руку) — Я просто только хотeла… Я хотeла вамъ сказать, что передъ вами… однимъ словомъ…
Дарья Михайловна.
— Что вы, что вы.
Лапинская.
— Милая Дарья Михайловна, я могу вамъ прямо въ глаза смотрeть. (Припадаетъ къ ея плечу). Вы какъ будто ко мнe…
Дарья Михайловна
(полуобнимаетъ ее, но сдержанно.) — Я ничего противъ васъ не имeю.
Лапинская.
— Мнe ужасно непрiятно было-бы, если бы вы… ну, вы могли меня считать за какую-то распущенную дeвченку.
Дарья Михайловна.
— И не думала.
Арiадна
(Лапинской). — Это все фантазiи.
Лапинская.
— Ничего толково не умeю сдeлать.
Саламатинъ
(входитъ изъ залы, Лапинской.) — У васъ вещи уложены?
Лапинская.
— Не безпокойтесь.
Саламатинъ.
— Нисколько не безпокоюсь. Опаздывать будете вы, а не я. (Подходя ближе.) Гдe три женщины, или двe, или одна — обязательно слезы.
Лапинская.
— Ош-шибаетесь, молодой человeкъ. (Длинно и дерзко показываетъ ему носъ.) Ни м-малeйшихъ. А? Не можемъ мы поговорить? Слезы! Вы и плакать-то не умeете.
Съ балкона входятъ Генералъ и Полежаевъ.
Генералъ.
— Я и тогда говорилъ, что смeяться надъ попытками культурной работы въ деревнe не слeдуетъ. А то, что вы мнe показывали, лишь сильнeй меня убeждаетъ въ этомъ. Значитъ, въ земство? Баллотируемъ?
Полежаевъ
(улыбаясь.) — Истина, генералъ, въ земледeльческомъ трудe?
Генералъ.
— Истина въ общественности, въ работe для устроенiя человeчества, и — въ разумномъ пользованiи благами… а-ха-ха… благами жизни. Но въ разумномъ, замeтьте! Безъ всякихъ этихъ истерiй и надсадовъ россiйскихъ.
Лапинская
(быстро вскакиваетъ и опять дeлаетъ туръ по комнатe).
Je traverse en bateau l’Atlantique!
Генералъ
(хохочетъ). — А? Взгляните на эту жизнерадостность!
Лапинская.
— Меня сейчасъ вашъ юноша Богъ знаетъ въ чемъ упрекалъ.
Генералъ.
— И напрасно-съ. Вполнe напрасно васъ упрекать.
Полежаевъ
(вынимая часы.) — Я только не могу понять, почему такъ спeшатъ? Всего половина пятаго.
Саламатинъ.
— Ничего подобнаго. Пять.
Полежаевъ
(смутившись.) Ахъ, да… у меня по обыкновенiю отстаютъ часы.
Лапинская.
— Ну, прощай. (Обнимаетъ его.) Часики остаютъ, это ужъ такъ тебe полагается. Одно слово Полежаевъ, значитъ, на одномъ боку лежитъ. Пиши о своемъ Рафаэлe, да яблони рeжь. А хочешь, я во всеуслышанiе тебя осрамлю?
Полежаевъ
(цeлуетъ ее въ лобъ). — То, что моя фамилiя Полежаевъ, еще не столь позорно. Ну, срами.
Лапинская.
— Ходили это они разъ, ходили съ Арiадной по музею, кажется, въ Берлинe. Онъ и замучился. Говоритъ: иди одна, я тутъ посижу, у колоны. Хорошо. Она ушла. Съ полчаса одна была. Вернулась — онъ голову къ колоннe — и разводитъ. Прямо похрапываетъ. Ахъ ты, любитель искусствъ!
Полежаевъ
(смeясь). — Это доносъ.
Лапинская.
— Да ужъ теперь оправдывайся. (Цeлуетъ Арiадну.) Прощай, моя Арiадна. Тебe за все спасибо.
Входитъ Игумновъ съ букетомъ въ рукe.
Игумновъ.
— А я думалъ — опаздаю. (Подаетъ ей цвeты). Это вамъ. На дорогу.
Лапинская
(серьезно.) — Благодарю васъ, Сергeй Петровичъ. (Жметъ ему руку).
Игумновъ.
— Да. (Задумчиво.) Вамъ на дорогу. Лучшее, что могъ я найти.
Саламатинъ
(беретъ фуражку.) — Кажется, сантиментальные обряды кончены. Впрочемъ, въ деревнe еще садятся передъ отъeздомъ.
Лапинская
(Выходя, подымаетъ надъ головой букетъ, слегка киваетъ имъ оставшимся). — Прощайте, милые, хорошiе, черные и бeлые.
Генералъ
(Саламатину). — Надeюсь, что на поворотe, гдe шоссе… а-ха-ха… не вытряхнемъ барышню?
