Утром, едва встретившись с султаном, Михал уже спросил напрямую:

— Светлый султан, мы приехали ради моего родственника и мужа панны Александры, приехали за полковником Кмитичем, который у вас вроде как не то в гостях, не то в плену…

— Кмитич не в плену, — отвечал султан.

— Так значит, мы сможем с ним поговорить? Увидеть его? — напряженно смотрел на Мехмеда Михал, понимая, что султан что-то хитрит.

— Поймите, — стал перебирать в руках четки Мехмед, с явно озадаченным видом, но уже знавший, как лучше обмануть этих литвинов, — я не ограничиваю в передвижениях пана Кмитича. Согласившись сотрудничать со мной, пан Кмитич уже получил от меня кое-какие задания по государственной службе и сейчас отбыл в Измир. Когда приедет, я затрудняюсь в точности сказать. Может, через пять-шесть дней, а может, и через две недели. Может, и через месяц. Один Аллах ведает! Все зависит от дороги, от дел, от быстроты их исполнения и воли Аллаха…

В это время двери открылись и в зал зашла женщина в чадре и в желтых шароварах до колен. В руках она несла поднос с двумя пиалами. Женщина что-то по-турецки быстро сказала султану.

— Моя жена Кютюр хочет угостить вас своим шербетом, — улыбнулся султан, — она, должен вам сказать, искусно готовит. Угощайтесь.

Женщина присела, поставив перед гостями поднос с пиалами. Алеся взглянула в лицо женщины. На Алесю смотрела пара голубых глаз. «На нашу похожа», — подумала пани Биллевич-Кмитич и тут же услышала:

— Отведайте, кали ласка!

«Да она по-нашему говорит!» — удивилась Алеся. При всем ей показалось, что жена султана не просто предлагала испить ее шербета, но приказывала. И, словно подчиняясь этому приказу, Алеся тут же осушила пиалу. Напиток был приятным, слегка сладким, освежающим… Алеся поставила было пустую пиалу обратно, но ее взгляд упал на странную вещь: на дне пиалы белыми буквами была выцарапана на литовско-русском языке ясная фраза: «Кмiцiч уцек».

Алеся хотела вновь посмотреть на женщину, но той в комнате уже не было. Алеся оглянулась на Михала. Наверное, ее лицо выражало целую бурю страстей, ибо Михал удивленно взглянул на нее, не допив, поставив свою пиалу обратно на поднос.

— С тобой все в порядке? — спросил Михал.

— Так, — кивнула Алеся. Она часто заморгала, но тут же мило улыбнулась султану. Тот улыбнулся ей в ответ, думая: «А красивая жена у этого подлеца Кмитича! Глаза как маслины, волосы как кофе! Кожа бела, как фарфор… Ну почти турчанка, только красивее…»

— Ваше величество, — слегка дрожащим голосом проговорила Алеся, обращаясь к Мехмеду, — так если мой муж уехал, то стоит ли нам сидеть здесь и ждать его неизвестно сколько? Может быть, мы вернемся домой, ведь у меня дети остались одни. А потом, когда мой муж вернется, скажите, чтобы он все подробно изложил в письме и объяснил, что мне делать дальше.

Султан жутко обрадовался. Он и сам не знал, как бы сделать так, чтобы эти нежданные и ненужные ему гости побыстрей исчезли, а тут они сами засобирались в обратную дорогу! Такой поворот событий явно его устраивал. Султан даже подобрел от неожиданной и счастливой для себя развязки:

— Конечно! Так будет лучше! — его лицо засветилось лучезарной улыбкой. — Но вы погостите хотя бы два-три дня! Осмотрите наше чудо, Голубую мечеть, еще раз! Посмотрите и другие творения наших мастеров. Думаю, что за такой короткий срок Кмитич, конечно же, не вернется, но вдруг! На все воля Аллаха!..

Михал был в шоке, но решил не перечить Алесе. Когда они уже покинули хоромы султана, он лишь спросил:

— Пани Алеся, да вы, верно, с ума сошли! Вот так просто с пустыми руками уезжать?! Ни о чем не договорившись?

— Кмитича в самом деле нет в Стамбуле, — шепотом сказала Алеся, а потом добавила на латыни:

— Он сбежал, и я это знаю…

Пока во дворце султана ночевали Михал и Алеся, странный сон приснился Кмитичу, сидящему в зловонной яме. Во сне он вновь шел в знакомом черном лесу в поисках папарать-кветки, но… из-за дерева вдруг вышла его Алеся, улыбаясь ему.

— Ты откуда? — радостно спрашивал Кмитич. — Ты же в Россиенах! Далеко!

— Нет, я рядом, стоит только руку протянуть, — улыбалась Алеся, но тут из-за другого дерева появлялась… Елена. Елена Белова. Она также улыбалась, держа в руке страшный нож с пилообразным лезвием.

— Лена, и ты здесь? — удивленно поворачивался к ней Кмитич.

— Так, и я еще ближе, чем она, — усмехнулась Багрова-Белова..

Кмитич проснулся в холодном поту.

— Во же черт! — он перекрестился. И что за сон?

— Эй, Янка, ты спишь? — позвал Кмитич земляка.

— Ну, чего? — отозвался Янка из темноты.

— Сегодня случайно не пятница?

— А который час?

— А Бог его ведает. Ночь.

— Значит, уже пятница. Не все ли равно?

— Нет, не все, — вздохнул Кмитич и вновь перекрестился.

И вдруг сверху, у крышки, накрывающей яму, кто-то закопошился. Похоже, открывали замок. Вот крышка загрохотала, задвигалась и открылась. Сверху в яму упал свет от горящего факела.

— Что-то рановато? — проворчал Самойло, просыпаясь.

Кмитич смотрел вверх. Там, на краю ямы, с факелом в руках сидела на корточках женщина.

— Вот же чудно! — усмехнулся Самойло. — Лица закрывают, а ноги нет!

Рыжее пламя факела освещало и чадру, закрывавшую лицо женщины, и ее голые до колен ноги.

— Здесь ли пан Кмитич? — спросила женщина на русском. Почти без акцента.

— Так! Тут ваш пан! — ответил за Кмитича Самойло. Тут же вниз упала веревка, с завязанными в узлы палками — почти веревочная лестница.

— Поднимайтесь, пан Кмитич! Быстро! — женщина говорила чисто на литвинском диалекте русского языка, но все-таки с едва заметным турецким акцентом. Все это показалось Кмитичу более чем странным и удивительным. Да и голос показался ему знакомым… Что, султан передумал? Нет, тут что-то было не так.

— Куда? — спросил Кмитич, не вставая с земли.

— Быстрее, пан Кмитич. Вам надо бежать из города этой же ночью! — женщина явно волновалась.

— Вы предлагаете мне бежать?

— Так, пан, а то ваше дело плохо. Или служба султану, или голову долой! — голос звучал явно знакомо. Хотя как он мог раньше слышать этот голос турчанки, пусть и хорошо говорившей на литвинско-русинском языке?

— А баба-то, похоже, наша! — прошептал кто-то из казаков.

— Но я один никуда не пойду, — возразил Кмитич, — если и бежать, то вместе с моими товарищами. Это решено!

Голова и голени женщины на мгновение исчезли. Затем она вновь появилась, и вниз полетел клинок с пиловидным лезвием. Кмитич схватил этот не то кухонный для раздела мяса, не то боевой тесак, с секунду с удивлением смотрел, вспоминая сон, и тут же принялся быстро разрубать и резать колодки своих сокамерников. Колодки поддавались быстро — дерево отсырело и было мягким. Казаки и Янка с Мустафой, явно пораженные неожиданной развязкой, тем не менее, лишних вопросов не задавали. Даже болтливый Самойло умолк, но быстро освобождался от колодок и помогал освободиться другим… Все быстро, без лишних слов стали подниматься вверх по веревке. Ослабшего Мустафу Кмитич тащил на своем плече — несчастный парень так ослаб, что едва мог держаться за веревку. Его тощее тело показалось Кмитичу легким как пух… Они выбрались из ямы. Здесь наверху находилась женщина и какой-то молодой мужчина, судя по женственной внешности — евнух. Никакой охраны, вообще никого! Кмитича сие немало удивило.

— Вы кто? — спросил он женщину. — Я вас раньше знал? Кажется, знал!

— Так, Самуль, знал, — женщина скинула чадру… Кмитич вздрогнул… Это была Елена! Ее не просто было узнать, но Кмитич узнал бы ее из миллиона лиц! Она явно изменилась, стала вроде бы и красивей, и даже, кажется, моложе, и какой-то вообще немножко другой, более холодной, с другим взглядом, с иными жестами…

— Боже, — Кмитич схватил ее за плечи, — я же искал тебя не один год! И нашел… Здесь! Как так? Ты в турецком плену?

— Я не в плену, Самуль, — грустно улыбнулась Елена, — уже не в плену. Я… я любимая жена нашего султана, мать будущего султана Порты.