— О Господи, — вздохнула она, — боюсь, мне никогда этого не простят, хотя это практически единственное мероприятие, которое я пропустила после смерти Вероники. Знаете, когда я унаследовала поместье, я даже представить себе не могла, сколько обязанностей свалится на мою голову; оказывается, хозяйка Уэллер-Хауса должна непременно участвовать во всех общественных мероприятиях и проявлять неусыпную заботу об односельчанах. Я должна восхищаться их роскошными пионами, детьми, свиньями… от всего этого я с криком просыпаюсь по ночам. Если мне еще хоть раз предложат съесть ячменную лепешку, боюсь, меня просто вырвет. А праздник… в тот день я уехала по делам. Праздник открыл викарий, и я уверена, он справился с этим гораздо лучше меня. Но здешний народ, похоже, уверен, что за пределами Норфолка жизни не существует.

— Охотно верю.

— Простите, но иногда я начинаю сходить здесь с ума. А что еще они вам наговорили?

— По правде говоря, не так уж много. Меня больше интересовала информация о Джеффри Форстере. Я попытался расспросить о нем…

— И?..

— Практически безуспешно. Я только понял, что ваша кузина ему симпатизировала и даже продала ему дом и еще что вы сразу невзлюбили Форстера.

— Держу пари: это был Джордж Бартон.

— Наверное. Пожилой мужчина с собакой.

— Ну точно, он. Это наше местное радио.

— Мне он показался мрачноватой личностью.

— Вообще-то для него смерть Форстера — праздник. Форстер получил во владение коттедж, который арендовал Бартон, и собирался выселить его оттуда. Надумал устроить там загородную виллу для богатых лондонцев. Думаю, полиция еще доберется до Бартона.

Аргайл сказал, что все это очень интересно. Местный колорит. Ему начинало здесь нравиться.

— Послушайте, — вдруг сказала Мэри Верней, — если вы пришли не для того, чтобы поесть, то зачем?

— Чтобы попросить еще об одной услуге.

— Выкладывайте.

— Вы что-то говорили насчет ночлега…

— В гостинице не нашлось комнаты?

— Э-э…

— Бесспорно, это не «Хилтон». Оставайтесь, я буду рада. Уж чего-чего, а места у меня хватает. Двенадцать спален. Выбирайте любую. Правда, они уже лет десять как не используются по назначению.

— Это напоминает мне паб.

— Нет, у меня, конечно, условия получше, особенно в тех спальнях, где еще не отслоились обои из-за протечек. Но холод в них такой же, как в пабе. Вы женаты?

— Э-э?

— Вы женаты?

— О, нет, не совсем.

— Собираетесь жениться?

— Думаю, да. Возможно.

— Думаете? Возможно? Не совсем?

— Флавия никак не может решиться. Обычно она действует молниеносно, но когда речь заходит о создании семьи, ее одолевают сомнения.

— А может быть, это вам нужно наконец решиться?

— Простите?

— О, это вы меня простите. Я лезу не в свое дело.

— Все в порядке. Наверное, вы правы. В любом случае…

— Она тоже занимается искусством?

— Кто?

— Ваша невеста.

— В некотором роде, — сказал Аргайл. — Вы действительно не против, чтобы я остался? Мне ужасно неловко просить вас о таком большом одолжении, я словно навязываюсь…

— Или оставайтесь, или уходите. Но если остаетесь, немедленно прекратите эти разговоры.

— О-о. Да. В таком случае я остаюсь.

— Ну и слава Богу. — Она улыбнулась доброжелательно и слегка насмешливо. — И я нисколько не возражаю. С удовольствием проведу вечер в вашей компании. Особенно если вы расскажете мне, что случилось с Джеффри Форстером. Это самое волнующее событие за всю историю Уэллера после вторжения саксонцев.

— Ха! — радостно воскликнула Флавия, опустив на рычаг телефонную трубку. Аргайл позвонил в 11 часов утра по римскому времени, по Нориджу — в 10, чтобы получить указания относительно своих дальнейших действий.

— Восточная Англия — прелестное место, — сказал он, — если не считать опасности подхватить простуду, но я бы не хотел навязываться.

— Кому? — поинтересовалась Флавия, и он долго рассказывал ей о знаменитом гостеприимстве английской аристократии, об избытке просторных спален и о том, что система отопления в этих роскошных домах не соответствует промозглому английскому лету. — Не подумай, будто я хочу использовать тебя в качестве бесплатной рабочей силы, но твои наблюдения могли бы оказаться нам очень полезны. Просто поброди по округе, послушай разговоры… Ну а свидетельство того, что Форстер был мошенником, тем более крупным, стало бы для нас настоящим подарком. Боттандо решил принять вызов.

— Я не понял про вызов, но все равно постараюсь.

— А ты не мог бы просмотреть деловые бумаги Форстера?

— О чем ты говоришь? Я и сам, будь я полицейским, не отдал бы свидетелю ни одного документа, имеющего отношение к делу. Но если ты этого хочешь, я, разумеется, попытаюсь.

— Спасибо. Как прошла твоя встреча в Лондоне?

— О-о, — вздохнул он. — С Бирнесом? Нормально. Вкратце его мнение таково: во-первых, мне необходимо стать бессердечным дельцом, а во-вторых, всерьез рассмотреть предложение университета.

— Хорошо, рада это слышать. Ты намерен прислушаться к его совету?

— Не уверен, что согласен с ним. И с тобой тоже. И с миссис Верней. Впрочем, все вы говорите одно и то же. По крайней мере я принял решение принять решение до конца недели.

— Это уже прогресс. А что это за женщина? Твоя хозяйка?

— О, она чудесная. Весьма приятная женщина.

— Она не хочет купить у тебя картину?

— Боюсь, что нет. У нее такие же проблемы с деньгами, как у меня. Конечно, у нее другой уровень расходов, но тем не менее. Она, скорее, сама продала бы что-нибудь.

— А есть что продавать?

— Не так уж много. Я побродил по дому сегодня утром, пока она ходила в магазин. Обстановка в доме хорошая, но ничего интересного я не нашел. Должно быть, семейство Бомонт придерживалось традиционного вкуса. Если у них и были ценные вещи, то Форстер успел их продать. И все же я постараюсь обследовать дом получше — на случай, если он что-нибудь пропустил.

— Погоди. Повтори еще раз фамилию.

— Форстер. Ему поручили продать коллекцию.

— Нет, ты назвал другую фамилию. Бомонт?

— Да, а почему ты спрашиваешь?

— Потому что синьора делла Куэрция упоминала некую мисс Бомонт. Будто бы Форстер увивался за ней.

Аргайл хмыкнул.

— Тогда это, наверное, мисс Вероника. Не похоже, чтобы миссис Верней воспитывалась в пансионе. Если хочешь, я спрошу.

— Пожалуйста, если сможешь.

После этого разговора Флавия отправилась с рапортом к Боттандо, который опять был не в духе. Он пожаловался, что Арган требует заточить лже-Леонардо в тюрьму и упрекает всех и каждого в халатном отношении к ограблению антикварной галереи на виа Джулия. Злоумышленник подогнал грузовик к окну, проник в галерею, погрузил награбленное в кузов и преспокойно уехал.

Такое случалось чуть ли не каждый день, и Боттандо никак не мог взять в толк, почему Арган поднял такой шум вокруг конкретно этого ограбления, — до тех пор, пока кто-то не упомянул, что галерея на виа Джулия принадлежит его шурину. Как только Боттандо об этом услышал, все сразу встало на свои места.

— Я говорил ему, что дешевая подделка под Леонардо — не то преступление, за которое нужно сажать в тюрьму, но он все-таки добился своего. Теперь, когда история попала в газеты, мы просто вынуждены занять жесткую позицию и передать дело в суд.

— О Боже, на подготовку документов уйдет целый месяц!

— Сделаешь? — с мольбой в голосе спросил Боттандо.

— Ну, если это приказ, то конечно. Или вы хотите, чтобы я устроила волокиту?

Боттандо удовлетворенно кивнул.

— Из тебя получится отличный «аппаратчик». А теперь о Форстере. Какие новости?

— Интересные. Синьора Фанселли дала нам наводку, а синьора Куэрция в значительной мере подтвердила ее слова. Сандано полагает, что кражу картины Фра Анджелико совершил Форстер. Теперь выясняется, что Форстер в последнее время работал на некую мисс Бомонт, которая в молодости обучалась в пансионе синьоры делла Куэрция. Мы знаем, что он мертв, но английская полиция пока не определилась: сам он упал с лестницы, или ему помогли.