— Он кого-нибудь обманывал?

— Нет, по крайней мере, я не слышал. Если бы что-то было, я бы знал. Какую картину он украл?

Аргайл рассказал.

— Грехи молодости? — предположил Бирнес. — Вполне возможно. И Флавия хочет упрятать его за решетку?

Джонатан пожал плечами:

— Не так чтобы очень, но если бы у нее появилась возможность серьезно осложнить ему жизнь, передав дело в суд, она бы ее не упустила. Но, насколько я понимаю, шансы вывести его на чистую воду ничтожны.

— Да, конечно, спустя столько лет… Даже если его вина будет доказана. И что, ты будешь носиться, высунув язык, добывая информацию для своей возлюбленной?

— Мне все равно нечего делать, а до отъезда еще целые сутки. Я попытаюсь связаться с ним. У вас, случайно, нет его адреса?

Бирнес покачал головой:

— Нет. Он арендует помещение у Уинтертона, чтобы иметь официальный юридический адрес и телефон, но никогда там не появляется. Это в пяти минутах отсюда. Можешь сходить и спросить. Там, должно быть, знают, как его найти.

Теплый прием старого друга и отличное угощение вкупе с отличным вином, хоть и не имели практического значения, заметно улучшили настроение Аргайла. А мысль о том, что ему предстоит заняться чем-то не связанным с его собственной работой, оказала еще более благотворное влияние. К тому времени как он подошел к галерее Уинтертона, он был уже в приличном расположении духа, хотя поколебать его мог любой пустяк.

В холле его встретила секретарша.

— Могу я повидать Джеффри Форстера?

— Его нет.

— А как я могу с ним связаться?

— По какому делу?

— Бизнес. Я всего на один день прилетел из Италии и хотел бы повидаться с ним до отъезда.

Девушка ворчливо сообщила, что мистер Форстер проживает в Норфолке, а здесь никогда не появляется. Если дело очень важное, она может позвонить ему. Аргайл подтвердил: дело очень важное.

Форстер обладал голосом, который сам по себе является состоянием для английского торговца произведениями искусства. Такой высокомерный тон могли себе позволить только особы из королевской семьи. Расстояние в несколько миль еще больше усугубляло ощущение его превосходства. Вот почему Аргайл предпочитал Италию. Его пальцы сами собой сжались в кулаки, как только надменный голос нетерпеливо поинтересовался, что конкретно ему нужно.

— Хотелось бы узнать о судьбе одной картины, — объяснил Аргайл. — По имеющейся у меня информации, вам она должна быть известна.

— Что это значит? Будем играть в шарады? Как называется картина? Когда-то давно одна или две проходили через мои руки.

Аргайл предложил встретиться. Дело довольно деликатное.

— Не будьте идиотом! Говорите, что за картина, или перестаньте отнимать у меня время.

— Очень хорошо. Я хотел спросить об Уччелло, который находился у вас некоторое время после того, как был украден из палаццо Страга в 1963 году.

На другом конце провода наступило долгое молчание, после чего в трубке послышался нервный смех. Секретарша удивленно взирала на посетителя.

— Что вы говорите?! — саркастически произнес Форстер. — Ну-ну, возможно, нам действительно стоит встретиться. Кто бы вы ни были, — добавил он, презрительно фыркнув.

Аргайл уже заочно его ненавидел, однако согласился приехать к нему в Норфолк завтра в одиннадцать часов утра. Положив трубку на рычаг, он подумал, что Флавии следует предпринять более активные действия, чтобы засадить этого негодяя за решетку.

— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, — сказала секретарша, верно истолковав его кислую мину. Он уловил в ее произношении акцент уроженки южного Лондона. — Он действительно пренеприятный тип.

Аргайл взглянул на нее и попытался развить тему:

— В жизни он такой же, как и по телефону?

— Господи, еще хуже. К счастью, он здесь почти не появляется.

— А зачем он вообще сюда приходит? Я слышал, его взяла на работу какая-то пожилая леди?

— О, она умерла в конце прошлого года. Ее наследница только взглянула на него и тут же выставила за дверь. Поэтому сейчас у него денежные затруднения. Уж не знаю, почему его здесь держат. Босс терпеть его не может, но признает за ним право ходить сюда. Каждый раз, когда он появляется, моя жизнь превращается в кошмар. А что это за история с картиной? Он был когда-то плохим мальчиком?

Аргайл неопределенно пожал плечами.

— Он был слишком умным мальчиком, чтобы попасться, — сказал он, бессовестно очерняя имя человека, который вполне мог оказаться невинным как младенец.

— Да что вы? Неужели он действительно стащил картину? И давно это было?

Аргайл все-таки сохранил остатки совести, поэтому сказал, что детали ему не известны, и спросил, как ему добраться до поселка Уэллер в Норфолке. Девушка обиженно сообщила, что ему нужно выйти на Ливерпуль-стрит.

Выйдя из галереи, Аргайл задумался. А стоит ли беспокоиться? С одной стороны, ему все равно нужно как-то убить время до отлета, а с другой — ему не хотелось увязать в полицейском расследовании слишком глубоко. За несколько лет знакомства он усвоил, что чем меньше он вникает в работу Флавии, тем лучше для них обоих. И только желание отомстить обладателю надменного голоса за унижение подталкивало его съездить в Норфолк.

В конце концов он решил, что утро вечера мудренее. Он навестит кое-каких друзей, потом как следует отоспится и утром на свежую голову решит, ехать ему или нет.

Пока Аргайл развлекался подобным образом в Лондоне, Флавия занималась делом, которое, по ее мнению, не имело ни малейшего отношения к торжеству правосудия. Впрочем, в Италии оно вообще торжествует редко.

Большую часть дня после отъезда Аргайла Флавия провела за бумажной работой. За несколько дней у нее накопилась целая гора корреспонденции. Каждый день огромное количество бумажек оседало на столе, осваивалось там и приносило потомство. Вот она, обратная сторона излишнего усердия. Иногда Флавия не могла понять, с какой стати вообще должна заниматься административными вопросами, которые не входят в ее обязанности, но все равно занималась. Ее заваливали отчетами о кражах, арестах и тоннами всякой чепухи. Архивы просили прислать новые фотокопии. От бывшего мужа пришло приглашение на свадьбу, которая «состоится в следующий четверг в Сюзаннин день». Странное предложение, но почему бы и нет — нужно мыслить широко.

Так, что там еще? Счет из дорогущего отеля в Мантуе с приглашением приехать к ним снова. «Да, я обязательно забронирую у вас роскошный номер, когда вновь соберусь в рядовую командировку».

И так далее и тому подобное. А что, если все порвать и смести в мусорную корзину? — подумала она равнодушно. Нет, пожалуй, не стоит. Можно спокойно потерять целую галерею — никто и не заметит, но стоит пропасть несчастной копии инвойса, как на тебя ополчится весь свет и будет терзать до тех пор, пока бумажка не водворится на свое место. Однако сегодня Флавия решительно не желала разгребать эту бумажную гору. Немного подумав, она крупно написала свои инициалы в верхнем углу каждого документа и переложила их в стопку исходящей почты. Пока они там разберутся, что произошло недоразумение, она получит передышку.

Проделав этот трюк, Флавия взялась за работу, которая действительно требовала ее внимания, и первым делом просмотрела рапорты об арестах и возвращенных ценностях. Последних было два. Первый пришел с железнодорожного вокзала в Неаполе — сотрудники вокзала обнаружили в камере хранения керамические изделия семнадцатого века и интересовались, не были ли они украдены, и если да, то откуда? Второй прислал ее коллега Паоло. Он восторженно сообщал, что дело «Леонардо» наконец доведено до логического конца. Флавия взяла рапорт и поднялась к Боттандо. Эту новость он Должен услышать первым. Редчайший случай в их практике — преступник пойман и признал свою вину, потерпевшие готовы выступить в суде. Пусть Боттандо порадуется.