– Но у меня есть одно маленькое условие, – также мило улыбнулись алые губки королевы.
– Какое? – Богуслав насторожился.
– Жениться.
Богуслав на мгновение потерял дар речи. Ведь все знали, что он помолвлен с дочерью своего погибшего брата Януша. Больше года Богуслав ждет благословления от Папы римского, и уже договаривался и с Михалом, и с самой Аннусей, что женится без благословления Папы, ибо его Аннуся уже торопила и недоумевала в чем же такая задержка с разрешением. «Может, мой Богусь, ты сам не торопишь день нашей свадьбы?» спрашивала в письмах Анна Мария, чем лишь возмущала Богуслава, писавшего в ответ:
Да провалиться мне под землю, если я хоть в какой-то степени причастен к замедлению процесса и если бы всей душой моей я не рад был бы прямо сейчас видеть Вашу Княжескую Милость рядом с собой. И не шутки ради выложил я 10 000 за Разрешение из Рима. Ожидая уже такое время, нужно набраться терпения и подождать еще немного, потому что в делах женитьбы всегда случаются какие-то препоны…
Может королева Людвика имеет в виду скорейшее венчание именно с Аннусей? В глазах у Богуслава потемнело от волнения. Он с трудом поднял голову и напряженно взглянул в карие глазки по-прежнему мило улыбающейся Людвики Марии Гонзаго, сидевшей на позолоченном стуле. Почему-то Богуславу очень мало верилось в то, что королева произнесет имя, которое он желает услышать, имя той, к которой все его письма наполнены любовью и нежностью. Вот и накануне Богуслав, пока что так и не дождавшись благославления Папы римского отписал очередное послание к своей возлюбленной:
Светлейшая Княжна и Mon très cher cœur, сердечно любимая Ануся!
Вашей Княжеской милости не может быть столь скучно без меня, как мне тоскующему сердечно без Вашей Княжеской Милости, и кажется, что на расстоянии любовь моя безрассудная к Вашей Княжеской Милости чем дальше, тем более крепнет. Нынче нет ни минуты ни днем ни ночью, чтобы я не думал о Вашей Княжеской Милости и том, как бы поскорее сделаться мне окончательно осчастливленным. Однако же заключительная резолюция не только из-за меня, но и из-за Вашей Княжеской Милости зависла, потому прошу Вашу Княжескую Милость не обижаться за уточнение некоторых пунктов наших отношений.
Прежде всего: ежели от Папы Римского разрешения не будет, то в таком случае Ваша Княжеская Милость хотела бы выйти за меня, слугу своего? Во-вторых, если мы поженимся без папского благословения, возрастающий шум, упреки, умножающиеся проблемы не станет ли Ваша Княжеская Милость ставить мне в вину, а сносить все терпеливо и не показываться в тех местах, где подстерегать Вашу Княжескую Милость могут неприятные впечатления с этим связанные? И в-третьих, ежели бы мне пришлось в ущерб нам обоим некое решение принять, то, будучи даже в неких чужих краях, Ваша Княжеская Милость хотела бы участь мою разделить и за фортуной моей вслед идти? Потому как сила силенная у нас недоброжелателей, и ко всему готовыми мы быть должны, ибо зла в мире больше чем добра ожидать приходится. Будь снисходительна, Ваша Княжеская Милость, что так открыто пишу исполненный искреннего, доброго и любовью возвышенного чувства. Уже я буду изыскивать все возможные способы для нашего соединения. Прошу же, моя любимая милостивая Княжна, будь ко мне любезна, не забывай того Богуся, который есть и будет до гробовой доски твоим…
«Неужели все эти задержки и с благословением Папы и с ответом самой Аннуси значат, что мою судьбу уже решили? Решили на самом высшем уровне: королева и Папа?» в ужасе подумал Слуцкий князь. Оно и в правду, между ним и Аннусей пробежал некий странный холодок, исходящий из предпоследнего письма Анны, где она рекомендовала Богуславу другую даму сердца… – Богуслав польстился богатством твоего отца! Он просто не хочет терять маёнтки и фольварки Януша! – продолжали вещать злопыхатели, и Аннуся, как почти все влюбленные наивные девушки верила всем этим сплетням.
– Проверь его! – советовали другие «доброжелатели»… И Аннуся послушалась. Стала «сватать» Богуслава за племянницу королевы Бенедикту, девушку симпатичную, милую, которая однажды даже нравилась Богуславу, но совершенно ему неинтересную ныне. Слуцкий князь взорвался от такого предложения. Как мог он сдерживал эмоции, скрипя гусиным пером по бумаге:
ПРЕСВЕТЛАЯ КНЯЖНА МОЯ!
Уж я вижу неискреннюю Вашей Княжеской Милости любовь ко мне – ежели рекомендуете мне другую даму… Если бы я посоветовал Вашей Княжеской Милости идти замуж за другого, а не за меня, как бы ты обо мне подумала? Но я склонен отнестись к этому, как к шутке и совсем иначе сужу о подлинных чувствах Вашей Княжеской Милости мне предназначенной свыше и об их постоянстве… Голландского полотна, саблю и шапку посылаю Вашей Княжеской Милости. О, если бы сам я мог в то полотно превратиться и стать сорочкою Вашей! Но так как это невозможно, думаю о том, о чем писать не стоит: умной будет достаточно. При сем всего себя препоручаю любезности Вашей Княжеской Милости.
– На… на ком? – еле выдавил из себя Богуслав, в глубине души все-таки надеясь, что Гонзаго имеет виду именно Анну Марию Радзивилл.
– Удивлены? – королева не спешила с именем своей кандидатуры, несколько упиваясь замешательством блистательного Слуцкого князя. – Так, пан Богуслав, я знаю, как вы избегаете всяческих браков. Но однажды на сейме вы сами добивались от меня руки моей племянницы Бенедикты, девушки красивой и умной. Так почему бы вам, пан Богуслав, не повести Бенедикту под венец сейчас? Посмотрите, взвесьте то, что я вам предлагаю! Скоро сестра Бенедикты выйдет замуж за Бурбона, который станет королем Речи Посполитой, а вы, пан Богуслав, таким образом, окажитесь вторым по положению человеком в государстве. Каково?
Богуслав едва ли не скрипнул зубами от злости. Опять Бенедикта! Это уж точно, что длинные ручки королевы дотянулись и до Аннуси! Да, когда-то Бенедикта нравилась Богуславу, и он, в самом деле, об этом сказал королеве, но сказал не серьезно, так, под легкий хмель венгерского токая. А теперь… Какой к черту Бурбон, будь он неладен! «Второй человек в государстве!? – думал в возмущении Богуслав, пока его высокий лоб, частично скрытый париком, покрывался мелкими капельками пота. – Да я никогда не был вторым! Если надо, буду первым везде!» И еще кое-что понимал Богуслав: хитрая Гонзаго, которую за глаза называли «хоругвью на ветру» или «флюгером», браком с Бенедиктой связывала бы по рукам и ногам Богуслава, и тот уже не смог бы выступать против того, чтобы муж Анны Генриетты Юлии, сестры Бенедикты, стал королем Речи Посполитой. «Обезоружить меня хотят, – лихорадочно думал Богуслав, – перетянуть в свою французскую авантюру с новым королем! Хитра, однако, Мария. Но и я не прост. Она думает, что из-за этой штуковины, что польной булавой зовется, на все пойду? Черта с два!»
– Каково? – вновь переспросила королева, хлопая вопросительно ресницами, мол, в чем задержка?
Богуслав почувствовал, что дар речи к нему все же вернулся.
– Я благодарен Вам, Ваше величество, за столь лестное предложение. Конечно, Бенедикта хороша во всем! Но… Я… – Богуслав запнулся и вдруг сказал как-то предельно просто: – Я вот тут подумал, а на кой, Ваше величество, мне эта булава? И на кой черт она мне сдалась? Мне и так хорошо. Без булавы.
Богуслав с мягким шелестом своего атласного камзола выпрямился перед королевой, вновь отвесил поклон, как бы давая понять, что разговор окончен.
Теперь терять дар речи пришла очередь к Марии Гонзаго. Она с нескрываемым удивлением смотрела на Богуслава, полагая, что тот никак не должен был отвечать отказом. В его пылкую любовь к троюродной племяннице Анне Радзивилл Мария не верила, считая, что Богуслав, женившись на своей воспитаннице просто желает завладеть имениями Януша. Ну, а она, королева Речи Посполитой, предлагала ему нечто большее, как казалось самой королеве. Увы… – Вы уж извините за отказ, – продолжал Богуслав, нервно обмахивая себя шляпой с черным страусиным пером, – но… Я люблю другую. Анну Марию Радзивилл. На ней и хочу жениться.
