Литмир - Электронная Библиотека

Видение пятое

Он любил «картошку в шинели»
и женщин от Chanel
(№ 5, № 7,
в арифметической прогрессии).
Корона империи —
в кровь красная шпинель.
Адмиралтейский шпиль в небе
шпилькой в волосах девы,
но странное дело —
где эта дева теперь?!
В жизни тоже бывают пробелы,
у тех, кто отличает зёрна от плевел!
* * *
В Маяковского игры:
куплю фарфоровый Glock[4],
пущу пулю в висок.
Тонкой струйкой наискосок
Бордо потечёт
по «главному» блюду.
Не услышу крик той,
что на ужин придёт.
Лилечка – Лялечка —
Милочка – Ниночка —
Кирочка – курочка —
служанка,
в конце концов!
* * *
Я лежал, раненный,
на травяной подстилке,
в сарае для скота
и, казалось, бредил!
Позже я прочитал
в каком-то
научно-популярном
журнале,
что такое бывает,
что это воспоминания
о моих прошлых жизнях,
которые спонтанно
возникают,
когда человек находится
на грани жизни и смерти.
* * *
Днём была
нестерпимая жара,
и мне без конца
хотелось пить,
а ночью – холод,
который
основательно пробирал
до самых костей.
Черноокая худая женщина
безмолвно приносила мне
воды и лепёшек
на вонючем козьем молоке.
Однажды ночью
ко мне прибежала мышь.
Обыкновенная серая мышь,
которая благополучно живёт
в старых
хозяйственных сараях.
Она стала ловко собирать
хлебные крошки
с дубового настила.
Почти каждый день
наведывался мой товарищ
с хрупкой ампулой
пенициллина
в грязном кармане
цвета «американского рубля» —
значит, виделся
с санитаром Вороновым,
значит, «тяжелых» больше нет!
И служебная машина
в близлежащую
санитарную часть
ради меня одного,
естественно, не поедет!
Зачем же лишний раз
мельтешить
перед глазами у дудаевцев,
к тому же с «грузом триста»?!
– Здорово, брат! —
криво ухмыляется
мой «непутёвый ангел». —
Тут Воронов лекарство
эффективное тебе передал! —
размахивает товарищ
трёхкубовым шприцем
и тянет руки
к своему нагрудному карману.
– Ты прикинь, полевой госпиталь
чечены вырезали! —
обязательно делится Севка
последними новостями.
– А как так?
Разве такое может быть? —
удивляюсь я
безжалостной кровожадности. —
Там же раненые!
* * *
Стрижи расстрижены
в монахи в пух и прах.
Стрижи расстреляны,
рубахи красны.
Расстреляны,
расстелены на снегу.

Кречет

Гаврош —
известный персонаж
романа «Отверженные»
Виктора Гюго.
Он храбрый.
Он отзывчивый.
В нём бурлит жизнь,
но он трагически погибает
на парижских баррикадах.
Я так не хочу!
Все его зовут просто – Кречет.
На нём нет
никаких знаков отличий,
но все от мала до велика,
по количеству звёздочек
на погонах,
его уважают
и беспрекословно
выполняют его приказы
– Гаврош, скажи мне, —
обращается ко мне
мужчина средних лет,
седой, как лунь,
на посиделках
за банальной бутылкой водки, —
какая она, твоя война?
– Усталая! – оторопев,
произношу я
и, выдохнув, добавляю: —
Везде смерть
липкая и зловонная!
Вот она мне где
уже, эта война! —
стучу я ребром
раскрытой ладони по горлу.
– Не делай так никогда,
слышишь!
Так просят о помощи
глухонемые,
когда идут ко дну! —
умоляюще
произносит Кречет.
– Мы! Мы же идём ко дну!
Тихо и молча идём ко дну! —
кричу я, словно
слабослышащий глухонемому.
Нас быстро смаривает
от пол-литра,
и мы пусть и тревожно,
но засыпаем
на бетонном холодном полу
раздолбанной пятиэтажки.
– Хеликоптер найн!
Найн хеликоптер! —
кричит во сне
товарищ полковник.
Да, вертолёт за нами
не прилетит
ни сегодня, ни завтра.
* * *
Не ищи меня
средь заросших могил,
освещённых луной.
Завернули в рубаху
прах чужой земли.
Замесили кисель на крови.
Лови губами,
слов на ветер не кидал!
Лицо умоет дождь —
как долго я тебя искал!
А фонари жгут небо до зари,
а небо не прощает нам долги.
Немая сцена:
встретились глаза,
а в небе
вертолётик-стрекоза
летит, не знает,
что разобьётся.
А в воздухе повисла тишина,
повисла и рассекла мечом.
Из светлых глаз твоих
слеза упала искрой на плечо,
а в небе
вертолётик-стрекоза,
рисуя мертвую петлю,
рискует.
Теперь он знает,
что не вернётся…
вернуться

4

Имеется в виду пистолет Glock 17 австрийской фирмы Glock.

4
{"b":"218610","o":1}