— Генерал Богдашевский, как мне известно, тоже воевал в Испании, чувствуется почерк. Хорошая у него зенитная дивизия, мы ее привлекаем для прикрытия особо важных группировок,— произнес Рокоссовский.
Рассказал Маршалу Советского Союза об опыте организации управления значительными силами ПВО, о применении радиолокационных средств для борьбы в ночных условиях с воздушным противником при обороне крупных железнодорожных узлов...
— Ну что ж, дело это нужное... Значит, вы решили все вопросы со штабом артиллерии фронта? Ты меня, Петр, извини, будем прощаться, фронтовая обстановка, сам понимаешь... — смущенно произнес командующий фронтом.
Счастливые уходим от прославленного полководца. У Петра Глазунова в глазах слезы радости. Позже, при каждом удобном случае, он не забывал напомнить: «Поликарпович, как мы с тобой побывали у Рокоссовского?»
...На завершающем этапе Великой Отечественной войны корпусу ПВО генерала Герасимова довелось участвовать в Восточно-Прусской операции Белорусских и части сил 1-го Прибалтийского фронтов. Отсечение группы фашистских армий «Центр» от остальных сил, расчленение и уничтожение крупной группировки противника являлось важнейшей стратегической задачей Разгром Восточно-Прусской группировки врага освобождал наши армии для действий на берлинском направлении. В конце января 1945 года наши войска вышли на рубежи севернее и южнее Кенигсберга, отрезали Восточно-Прусскую группировку гитлеровцев, расчленили ее и прижали к морю.
Почти до середины апреля продолжалась ликвидация кенигсбергской 100-тысячной армии гитлеровцев. Штурм города-крепости Кенигсберга и потеря его, по признанию бывшего коменданта немецкого генерала Лапша, «означала утрату крупнейшего немецкого оплота на востоке».
К крушению «оплота» активно причастны и части корпуса ПВО генерала Герасимова. В Восточной Пруссии под Танненбергом отличилась истребительно-авиационная дивизия моего побратима М. Н. Якушина (по стечению обстоятельств генерал Якушин воевал в тех местах, где во время первой мировой войны погиб его отец — рядовой русской армии генерала Самсонова). Последние победные залпы по врагу дала тогда и наша оперативная группа корпуса ПВО. На КП в Истенбурге меня и застал конец войны с гитлеровской Германией. В начале июня я был направлен на Дальний Восток, где принял участие в боевых действиях против японских милитаристов.
Волею судеб после четверти века службы в частях и соединениях войск ПВО пришлось вновь оказаться в стенах Военной академии имени М. В. Фрунзе. Прежде чем состоялся приказ министра обороны о новом назначении, я побывал на беседе у начальника академии. Герой Советского Союза генерал-полковник П. А. Курочкин принял меня весьма приветливо.
— Ну, так что ж, товарищ генерал. Главное управление кадрами Министерства обороны СССР рекомендует вас на должность начальника кафедры противовоздушной обороны. Внимательно изучил ваше личное дело и нахожу, что по всем параметрам подходите. Окончили Военную академию имени М. В. Фрунзе, Военную академию Генерального штаба ВС СССР имени К. Е. Ворошилова, командовали полком, дивизией, воевали в Испании... За плечами опыт Великой Отечественной... Хотите поработать в нашей академии?
Трудно было не согласиться с таким предложением. Кафедра в высшем учебном заведении — это, образно говоря, основной производственный цех, который выдает «готовую продукцию». Применительно к военной академии — это центр, организующий учебно-методическую к военно-научную работу по специфическому профилю. Работа предстояла интересная, многоплановая. К тому практическому боевому опыту, которым я располагал, добавлялись изученный опыт ведения борьбы с сильным воздушным противником в локальных войнах (Вьетнам, Ближний Восток), а также знание высокоэффективной зенитной ракетной и радиолокационной техники.
Двадцать лет минуло с тех пор, когда мы, слушатели «испанской» учебной группы, сидели вот в этой комнате, в которой теперь размещался мой служебный кабинет. Хороший академический коллектив, удачный подбор преподавателей кафедры, заботливое отношение командования помогли сравнительно быстро освоиться с новыми обязанностями. Через два года защитил кандидатскую, а через десять лет — докторскую. Таким оказался путь в военную науку. Нельзя сказать, что он был устлан розами. Труд и честность в бою и в науке — вот тот верный ориентир, которому неизменно следовал годы и десятилетия.
Невольно вспомнился давний разговор с другом юности, состоявшийся вскоре после окончания Великой Отечественной войны, Врач по профессии, он всю жизнь отдал любимому, навсегда избранному делу и безвыездно жил в тихом украинском городке Староконстантинове. Сердцем прикипел и к профессии, и к земле отцов. Друг рассуждал: «Вот ты всю свою беспокойную жизнь — в пути и, гляжу, вечном стремлении к дороге. Вдоль и поперек познал военную судьбу, по-моему, очень нелегкую. Хотя ее вроде со стороны вижу, а порой, признаюсь, оторопь берет, как это человек и раз, и десять срывается с необжитого еще места и на необжитое, неизведанное едет очертя голову. Да не просто едет, а по привычке, что ли, кидается из огня в огонь. Не совсем понимаю вас, военных, хотя и сознаю хладнокровно, что это нужно. Вопрос мой не нов, и я не оригинален. И все же: вот если б вернуть тебе молодые годы, отправить тебя на «машине времени» к тому рубежу, где человек решает, какой путь избрать. Как бы ты распорядился судьбой? И еще: в чем видишь главное в своей жизни? Ведь мы с тобой в таком возрасте, когда «бабки подбивают», оглядываются с оценивающим взглядом».
Помнится, ответил так. На рубеже выбора жизненной судьбы снова отдал бы предпочтение профессии военного человека. Как никакая другая, она связана с гамлетовским вопросом «быть или не быть», то есть с жизнью и смертью. Во имя жизни человек должен отвергнуть смерть, даже рискуя собой. Есть высшее из всех гражданских прав — защищать жизнь советских людей, социалистическое Отечество. Отсюда исходит ответ на второй вопрос — о главном в жизни. Важнее всего— любовь к Родине, преданность ленинской партии, забота о счастье и безопасности своего народа. Святое чувство Родины рождает патриотов, интернационалистов.
В этой связи хотелось бы несколько слов сказать о боевом опыте, поскольку все у меня сопряжено с ним. Опыт добывался в борьбе, в защите свободы республиканской Испании, в защите своего Отечества. И если страницы книги принесут молодому читателю хотя бы частицу этого дорогого достояния, был бы счастлив.
Думается, что, наверное, немного найдется таких сложных и важных проблем, как эта: возможно более полно сохранить и передать потомству опыт, накопленный практикой предшественников. Молодым защитникам Отечества хотелось бы пожелать сполна наследовать традиции, добытые в огне битв за социализм людьми старших поколений, развивать и достойно продолжать эти традиции. Добрых, свежих им сил для этого!
Памятные встречи
ародная мудрость гласит: чтобы хорошо понимать и ценить настоящее, нужно знать и понимать минувшее. Из-за дали прожитых лет память воскрешает и годы суровых битв с фашистами в Испании накануне второй мировой, и огненную пору Великой Отечественной войны. С этим связаны и памятные встречи с людьми, оставившими глубокий след в моей жизни.
Вспоминается встреча с Владимиром Яковлевичем Колпакчи (по Испании — Колевым). Как помнит читатель, под Гвадалахарой в боях с италофашистскими интервентами он сыграл выдающуюся роль, помогая республиканскому командованию достичь победы, под его руководством вели боевые действия различные рода войск, в том числе и артиллеристы-зенитчики.
В пятидесятых годах, у себя на Родине, генерал-полковник Колпакчи командовал войсками военного округа. Весной 1952 года, выполняя служебное задание, я был у него на приеме в Ленинграде. Я доложил о цели прибытия и остался доволен результатами короткого служебного разговора. Потом мы отдали дань дорогим воспоминаниям. Владимир Яковлевич по-прежнему был моложав, энергичен, деловит, общителен и решал все вопросы быстро, с глубоким знанием их существа.
