Внешняя суровость Ивана Алексеевича оказалась обманчивой: в повседневной жизни это был удивительно чуткий и отзывчивый человек. Совсем не мягкотелый, дисциплину и порядок в полку насаждал твердой рукой. Эта же рука умело направляла в нужное русло всю сложную и многогранную жизнь войсковой части. Никогда не повышал голоса при разговоре с подчиненными, не оскорблял их личного достоинства и не позволял этого делать командирам дивизионов. Слыл противником длинных и нудных совещаний, ценил рабочее время командного состава, не дергал людей по мелочам, всячески поддерживал творческую инициативу командиров подразделений, прекрасно знал их сильные и слабые стороны. За все эти качества бойцы и командиры звали его «батей».
Нас поражало упорство командира полка в изучении всего нового в военной теории и боевой практике, его изумительная работоспособность. Занятому днем повседневными заботами по административным и хозяйственным вопросам, ему приходилось работать над личной подготовкой по ночам. Дежуря по полку, я часто видел свет в окне служебного кабинета полковника Оленина: значит, готовится к занятиям по плану командирской учебы.
Чернобровый, черноусый сорокалетний комиссар полка Георгий Степанович Власенко заботой о людях, внимательным подходом и уважительностью к ним завоевал в полку прочный авторитет подлинного партийного руководителя. С комиссаром можно было по душам поговорить, посоветоваться, не боясь начальственного окрика. В молодые годы Власенко работал горновым на металлургическом заводе в Кадиевке на Донбассе. Участвовал в гражданской войне, учился в совпартшколе, а позже — на филологическом факультете Московского госуниверситета. В 1929 году по партийной мобилизации Георгий Степанович был направлен на политработу в Красную Армию.
Комиссар полка тщательно изучал деловые и моральные качества молодых командиров, вникал не только в их служебную деятельность, но и в личную жизнь. В беседах со мной он интересовался обстановкой, в которой я жил и воспитывался до службы в армии, расспрашивал, как я вступил в партию, что чувствовал при этом, доволен ли выбором военной профессии, служебной и личной жизнью.
В рассказе о юношеских годах до поступления в ряды Красной Армии я делился с комиссаром многим сокровенным, что оставило во мне наиболее глубокий след: о дружбе со сверстниками — украинскими, русскими, еврейскими и польскими ребятами, о взаимной выручке друг друга в трудные времена жизни в нашем провинциальном городе Староконстантинове на Украине. Без этой дружбы, говорил я комиссару, было бы трудно мне, сыну бедных крестьян, идти по ухабистой дороге жизни, вряд ли я смог бы получить среднее образование до призыва в армию и найти свое призвание — стать кадровым командиром.
Готовиться к вступлению в партию я начал в учебном дивизионе артиллерийского полка в Закавказье, где началась моя военная служба. Здесь, в здоровом армейском коллективе, росла моя политическая убежденность, воспитывалось чувство советского патриотизма и пролетарского интернационализма. Стал кандидатом в члены партии. А членом партии — уже в Объединенной военной школе имени ВЦИК. Рассказал комиссару полка, с каким волнением получил партийный билет, с каким трепетным чувством заступал в караул и стоял на посту номер один у Мавзолея великого Ленина.
Что касается выбора военной профессии, то о ней мечтал и к ней стремился еще в школьном возрасте. Меня увлекала романтика военной службы, страстное желание стать кадровым командиром Красной Армии. Но на пути к осуществлению мечты пришлось встретить большие трудности. В военкомате города Староконстантинова, куда я обратился, чтобы узнать о возможности поступить в военное училище, старшина, сидевший за столом, не глядя на посетителя, процедил:
— Нет и не будет в этом году разнарядки. Так что, милок, шагай отседова, не задерживайся, понял?
— Товарищ начальник, — умоляюще вновь обратился я,— как же мне быть? Очень хочу учиться на красного командира.
Услышав сладкозвучное слово «начальник», старшина подобрел. Внимательно взглянул на меня, вынул носовой платок и, приняв важный вид, произнес:
— Поезжай, браток, в Шепетовку, в областной военкомат, там, возможно, тебе помогут, понял?
Город Шепетовка — родина Николая Островского, автора книги «Как закалялась сталь». Павел Корчагин станет впоследствии моим любимым героем. Шепетовка не так далека от Староконстантинова, всего пути не более 60 километров, ходили туда поезда малой скорости. Денег на покупку билета у меня не было, пришлось устраиваться «зайцем», запираясь в туалете при появлении поездных контролеров. Ехал я не один, а вместе со своим закадычным школьным другом Жоржем Юрчуком. В Староконстантинов же возвратился один, в большом огорчении. Мой друг выдержал конкурсный экзамен в автодорожный техникум, а я не добился ничего в областном военкомате.
Правда, прием в этом высоком учреждении был оказан мне на должном уровне.
— Войдите, молодой человек, — пригласил облвоенком, — садитесь и расскажите, в чем у вас нужда?
— Учиться хочу на командира Красной Армии,— взволнованно, с надеждой глядя на большого начальника, произнес я...
— Дорогой юноша, к большому сожалению, опоздали вы на несколько дней: было у нас два места для посылки на учебу, но и они уже распределены. Больше разнарядки в этом году в военные школы не будет.
Увидя мое расстроенное лицо, облвоенком попытался успокоить:
— Не огорчайтесь, юноша, у вас еще все впереди!
Что же делать, не ждать же у моря погоды? Кто его знает — будет разнарядка в военное училище и смогу ли я ее получить в будущем году? Остается единственный путь: прибавив себе три лишних года (паспортов тогда не было), подать заявление в райвоенкомат с просьбой зачислить добровольцем в Красную Армию (в ту пору призывной возраст был 22 года, а мне едва исполнилось 18 лет). И вот я на приемной комиссии. Председатель интересуется, почему хочу идти в армию раньше установленного срока?
— Люблю военное дело и мечтаю стать красным командиром, чтобы научиться защищать Родину, — ответил с юношеским пылом...
Члены приемной комиссии пошептались между собой и, к счастью, удовлетворили просьбу.
— Хорошо,— сказал председатель, — пошлем вас в артиллерию, там очень нужны грамотные люди. Будете исправно служить, на следующий год можете быть посланы в военное училище. Идите на медкомиссию.
Медицинская комиссия определила: здоров, физически развит, к службе в Красной Армии годен. Так я стал красноармейцем артиллерийского полка, стоявшего на берегу Каспия. В многонациональном пролетарском городе передо мной открылись новые горизонты. Город поразил напряженным трудовым ритмом, теплотой и сердечностью местного населения в отношении к красноармейцам.
— Расскажи-ка мне, дружок, о своей альмаматер. Какие там были порядки? — попросил однажды комиссар. Дело было в выходной день, мы сидели под сенью берез, одетые по-спортивному. Времени оказалось предостаточно, никто не мешал, и вся обстановка располагала к задушевной беседе. Мой рассказ выглядел примерно так.
Во второй половине августа 1931 года я прибыл в столицу скорым поездом и после веселых дорожных приключений с трудом разыскал летний лагерь военной школы. До революции там размещался лагерь московского юнкерского училища, питомцы которого жили в длинных приземистых деревянных бараках. На стенах помещений сохранились выцарапанные перочинными ножами надписи, имевшие целью увековечить их авторов и оставить для грядущих поколений юнкеров следы «изящного» остроумия. Наряду с надписями, не подлежащими воспроизведению, были доступные: «Его благородие, господин поручик (фамилия стерта) — круглый дурак и остолоп, что может клятвенно подтвердить юнкер выпускного класса Завалуев». А ниже реплика: «Ты, Завалуев, сам выдающийся дурак, что может под присягой засвидетельствовать портупей-юнкер князь Гоберидзе».
К слову сказать, все попытки замалевать белилами эти юнкерские упражнения, не привели к ожидаемым результатам. «Умствования» упорно выпирали из-под облезшей со временем краски и неумолимо напоминали о царских остолопах, канувших в Лету.
