Хитровато улыбнувшись, Дуглас обратился к собравшимся вокруг нас летчикам:

— Друзья-соколики, к нам приехали орлы-зенитчики. Давайте договариваться с ними, как действовать в совместных боях со стервятниками. Надо сообща выработать принципы взаимодействия,

— Принцип у нас один: увидел врага — бей,— хмуро произнес Иван Копец,— от этого принципа мы не отойдем.

— Бить можно по-разному,— произнес старший советник по противовоздушной обороне фронта. — Вот сегодня, например, хорошо ли у вас получилось при отражении налета? Как вы полагаете, товарищи летчики?

— А что ж, получилось неплохо, — ответил Иван Копец,— налет отбили, пощипали фашистов малость...

— Могло быть лучше, товарищ Копец,— продолжал майор,— если бы мы с вами действовали более организованно. Смотрите, что получается: вы, летчики, завязываете воздушный бой с истребителями врага, а зенитчики открывают огонь всеми батареями по головной, не атакованной группе бомбардировщиков, и тут же вынуждены прекратить стрельбу: к этой группе бомберов врага подлетают два наших истребителя. Огонь зенитчики вести не могут, опасаются поразить свои самолеты, А бомбардировщики противника идут безнаказанно. Почему? Потому что пара наших истребителей не может атаковать главную цель. Ну как, хорошо это или плохо, товарищ Копец?

— Н-да,— протянул летчик-истребитель,— не очень чисто сработали...

— Давайте договоримся на будущее, как нам действовать в подобной обстановке,— предложил старший авиационный начальник.

Разговор получился полезным для обеих сторон. Условились придерживаться выработанных совместно правил, когда и в каких случаях отдается предпочтение атакам истребителей и когда огню зенитной артиллерии Установили соответствующие сигналы, применяемые летчиками (ракеты разного цвета, «горки», покачивание крыльями и другие эволюции наших самолетов-истребителей).

Боевая дружба между летчиками-истребителями и зенитчиками, найденный ими общий язык в бою впоследствии сыграли немалую роль в борьбе с сильным, хорошо подготовленным воздушным противником.

Прекратив массированные налеты авиации на Мадрид в связи с большими потерями в воздушных боях и от огня зенитчиков, фашисты усилили артиллерийский обстрел многострадального города. Жизнь на улицах испанской столицы вновь замерла. Используя свою агентуру в городе, фашистская артиллерия пыталась подавить или уничтожить зенитные батареи. Мы начали нести потери и от диверсантов «пятой колонны», гнездившихся на чердаках, в подвалах и за стенами разрушенных зданий. Зенитчики готовили запасные позиции, глубже зарывались в землю. Заметив, откуда ведется огонь диверсантов, посылали туда один-два снаряда. Все это никак не было похоже на передышку в боевых действиях.

В таких условиях интернациональная зенитная артиллерийская группа в Мадриде продолжала вести свою вахту, ни на минуту не ослабляя боевую готовность, ни на один час не теряя связи с войсками.

После сражения на реке Хараме советником командира 2-ro Мадридского корпуса коронеля Альсагарая был назначен Родион Яковлевич Малиновский. Части корпуса вели бой с фашистами непосредственно на окраинах Мадрида. У Малино всегда можно было получить самую свежую и достоверную информацию о наземной обстановке. В связи с этим пришлось неоднократно встречаться с ним либо на командном пункте корпуса, либо на «Телефонике», куда он периодически приезжал для обзора поля боя с высоты птичьего поле-та. В свою очередь, он получал исчерпывающую информацию об обстановке по противовоздушной обороне Мадрида.

Родион Яковлевич располагал к себе простотой в обращении и пристальным интересом к вопросам противовоздушной обороны республиканских войск и самой столицы республики. При его активной помощи были изготовлены зенитные прожекторы, чрезвычайно необходимые для обеспечения ночных действий зенитной артиллерии и истребительной авиации. Надо было видеть его счастливую улыбку, когда он вместе с Нагорным во время испытания первого опытного прожектора увидел мощный луч вольтовой дуги, в одно мгновение зажегшего толстую сосновую доску. Эксперимент удался, и можно было приступать к серийному изготовлению зенитных прожекторов на промышленных предприятиях Мадрида, для чего требовалось правительственное распоряжение о реквизиции зеркал большого диаметра, находящихся в ресторанах, отелях и других учреждениях. Это и было сделано с помощью коронеля Малино.

Во время одного из посещений «Телефоники» мне пришлось сопровождать Родиона Яковлевича. Осматривая в стереотрубу поле боя, он обратил внимание на явные признаки расположения какого-то фашистского командного пункта в районе Карабанчель Альто — на южных подступах к Мадриду. Долго наблюдал за районом и, наконец, определил: там наверняка командный пункт, надо бы фашистов окропить артиллерийским огнем.

Немногочисленная наземная артиллерия республиканцев была занята выполнением неотложной задачи по контрбатарейной борьбе. Ждать, когда ей представится возможность открыть огонь по району Карабанчель Альто, было рискованно; выгодная цель могла сменить свое место.

— Слушай, капитан, могут ли зенитные батареи стрелять с закрытых позиций по наземным целям? Прямой наводкой вы, зенитчики, стреляете хорошо, это я знаю, но стрельба с закрытой позиции... Это для меня пока неизвестно, а надо бы ударить по району Карабанчеля!

— Можно попробовать, мой коронель! — (приноравливаюсь с докладом к испанской манере).— Я не забыл правил стрельбы наземной артиллерии. У зенитчиков стрельба по наземным целям особенная. Нужны баллистические таблицы, которых мы не имеем. Попробую пристрелку произвести экспериментально... Для мастеров дело пустяковое,— отшучиваюсь я.

— Ну что ж, капитан, раз пустяковое, действуйте,— одобрил коронель Малино, очевидно задетый некоторой самоуверенностью.

На огневой позиции первой испанской зенитной батареи, развернутой на южной окраине Мадрида, провожу необходимую подготовку. Использую для наблюдения за целью высокую колокольню рядом находящейся католической церкви, веду пристрелку по песчаному бугру на такой же дальности, как и цель, затем делаю доворот по угломеру. Заряженные орудия с установкой углов возвышения и взрывателей на необходимую дальность готовы к открытию огня и ждут команды. Теперь я похож на охотника, выжидающего появления дичи... Наступает решающий момент: с высоты колокольни видны подъезжающие к северной окраине Карабанчель Альто легковые автомашины, сверкнувшие на солнце лаком, из них появляются люди. Есть цель!

— По командному пункту противника, десять снарядов на орудие, беглый огонь!

Разрывы сорока дистанционных снарядов накрывают цель, в ее районе поднимается облако густой пыли, закрывающей наблюдение, но горящая автомашина видна хорошо, как и силуэты заметавшихся людей. Цель поражена: солдаты с санитарными носилками неуклюже суетятся вокруг раненых и убитых.

Несколько дней спустя на «Телефонике», сопровождая главного военного советника республиканской армии Г. М. Штерна, Родион Яковлевич широко улыбнулся мне, хитровато прищурил глаз.

— Капитан Ботин, говорят, теперь в Карабанчель фашисты побаиваются наведываться? Ты их хорошо проучил! Оказывается, зенитчики все же могут стрелять и с закрытых? Убедили, убедили.

...Пока шли бои на реке Хараме, фашисты северо-восточнее Мадрида, в районе Сигуэнсы, сосредоточили итальянский экспедиционный корпус в составе четырех дивизий и двух смешанных испано-итальянских бригад. Корпус насчитывал 50 тысяч человек, 1800 пулеметов, 250 орудий, 140 танков и бронемашин, 120 самолетов и 5000 автомашин. Все это составляло мощную группировку.

Противник ставил задачей нанести главный удар в направлении Гвадалахара — Алкала, соединиться со своими войсками в районе реки Харамы и завершить окружение Мадрида. Противник начал наступление на гвадалахарском направлении 8 марта. Имел численное превосходство в истребительной авиации и приступил в первый же день сражения к усиленной бомбардировке и штурмовке республиканских войск.