Энселм закусил губу едва не до крови. Какого чёрта надо этой девчонке? Что она задевает его? Что он ей сделал? В глазах его почернело и он смог опомниться только через несколько минут, почувствовав прикосновение руки мисс Сомервилл.

— Вам плохо, мистер Кейтон?

Он с трудом перевел дыхание.

— Немного голова…. - в висках и вправду стучало, как молотом о наковальню. — Я, с вашего разрешения, постою на свежем воздухе… — Она поняла, что он хочет остаться один, и, видя, что он подлинно болен, кивнула.

…На балконе он чуть успокоился. Пытался внушить себе, что девица — дурочка, и всё пустяки, но чёрный морок то и дело накатывал на глаза. Дыхание спирало и не выравнивалось. Он зашел за колонну, где вились побеги дикого винограда, присел на небольшую скамью. В тишине просидел недолго: услышал шорох женского платья и звук шагов.

— Перестаньте же шутить, мисс Мелани. Я абсолютно серьёзен.

— Я этого не нахожу. Похоже, вы просто не в духе. Почему бы вам, кстати, не пройтись по адресу моего платья, не раскритиковать мою прическу и манеру танцевать? Вы сегодня на себя непохожи. Уж не повезло ли вам встретить Совершенство? Только встреча с ним могла придать вам такой вид, словно вы вот-вот сляжете в горячке….

— Да, мисс Мелани, я встретил совершенство…

Голос девицы на минуту утратил игривость.

— Бог мой… Вы влюбились в Эбигейл? И она согласилась?! Согласилась стать супругой проповедника нравственности и миссионера Господнего? А что… ей это подойдёт.

Мистер Роуэн, похоже, усмехнулся.

— Она не могла согласиться, мисс Мелани.

— Вот как? Так стало быть, вы остались с носом?

— Я не мог остаться с носом, мисс Хилл, ибо не получил отказа.

— Я вас не понимаю. Уж что-что, а отказывать Гейл умеет… Так, по вашим словам, она не согласилась быть вашей супругой, но отказа вы не получили… Это и есть прославленная мужская логика?

— Это прославленная женская поспешность в суждениях, мисс Хилл. Я не получил отказа потому, что вовсе не сватался. По несчастному стечению обстоятельств, сердце моё остановилось на другой особе. Душа моя именно в ней увидела совершенство. Но мужчины нелепо устроены: что бы ни говорили душа и сердце, ум тоже норовит вмешаться и произнести свое суждение. Оно не всегда бывает последним и главным, ибо ум часто остается в меньшинстве, но высказаться-то он должен. Но теперь мне удалось согласовать мнения сердца, ума и души, и я намерен посвататься.

Мисс Хилл недоуменно хмыкнула и растерянно повторила.

— По несчастному стечению обстоятельств вы влюбились в другую особу… Господи… Вы полюбили мисс Вейзи?

Голос мисс Мелани прозвучал на пол-октавы выше, чем обычно. Девица, казалось, была подлинно ошеломлена. Голос же мистера Остина Роуэна, наоборот, сел, казалось, он просто охрип от изумления.

— Причём тут мисс Вейзи? Я влюбился в вас, Мелани, и сватаюсь к вам.

Несколько секунд девица молчала потом язвительно осведомилась.

— А причём тут тогда… несчастное стечение обстоятельств?

— О, Боже мой!.. Я неудачно выразился. Я полюбил вас в ту минуту, Мелани, как только увидел у Ренна. Сердце мое с того мгновения принадлежало только вам. Если же я и позволял себе порой критические замечания в ваш адрес, то просто потому, что не видел иного способа привлечь ваше внимание — вокруг вас звучали одни комплименты и я видел, что вы привыкли к ним… Я люблю вас, Мелани. И хотел бы быть любимым в ответ…

В голосе мисс Мелани Хилл теперь не было слышно ноток раздражения.

— И став моим мужем, вы снова будете критиковать мои платья?

— Да нет, я же сам буду их выбирать.

— Вы просто нахал, мистер Роуэн.

— Да, но вы говорили, что любовь — это чувство, которое позволяет не видеть недостатки людей, прощать слабости ближних, быть снисходительным и добродушным. Будьте же снисходительны к моему нахальству.

— А если я откажу вам, то навлеку на себя упреки в непоследовательности?

— Разумеется.

— Вы оказываете на меня непомерное давление, — мелодично промурлыкала мисс Мелани и, судя по всему, покинула балкон. Исчез и Роуэн.

Кейтон поднялся. Вдохнул полной грудью, но ему не полегчало. Наоборот, он ощутил, как судорогой боли свело зубы. Господи, ну почему? Почему тот же Роуэн может позволить себе ухаживать за приличными особами, добиваться взаимности, свататься — а все, что достаётся на его долю — это насмешки дурочек, вонючие проститутки да жалкое самоублажение? Он ощутил столь тягостный спазм боли, что свело зубы.

— О, ты здесь… — услышал он за спиной голос Райса и обернулся.

Клиффорд не заметил его дурноты, но оперся локтями о перила. Кейтон видел, что он по-прежнему мрачен и раздражен. Он подошел и стал рядом, опершись на перила.

— Что-то случилось, Райс?

Тот зло сплюнул вниз.

— Как сказать… Я проигрался в пух.

— Когда ты успел? — подлинно изумился Кейтон, смутно припоминая, что в пятницу вечером видел того в винной лавке, где сам он, идиот, напился почти до бесчувствия и бредовых древнегреческих сновидений…

— В клубе, вчера ночью.

— И сколько? — сам Кейтон не играл никогда, по непонятной ему самому причине был начисто лишён азарта игрока и интереса к игре. — Фунтов пятьдесят? — Энселм не был транжирой, и тратился только на книги.

Райс хмыкнул.

— Подымай выше. Двести пятьдесят.

Теперь хмыкнул Кейтон. Ничего себе. За один раз? Фортуна, стало быть, показала приятелю задницу?

— Хуже всего то, что через неделю надо расплатиться за двух лошадей с Фисби, да каретнику, да портному. А отец больше не даст.

— Ты же говорил, что он хочет женить тебя. И девица недурна. Скажи, что согласен, и попроси денег… на свадебные пустяки… — Кейтон пожал плечами.

Райс усмехнулся.

— Я не знаком с твоим отцом, дорогой Энселм, но завидую. Моего не разжалобить, мистер Томас Райс не сентиментален. К тому же я уже помолвлен и просил эти двести пятьдесят фунтов… как раз… на предсвадебные хлопоты. А так как просил уже третий раз за сезон… то…

— То…?

— То получил от папаши в придачу к деньгам пару добрых оплеух. Он сказал, что я и мечтать не могу ни о поездке во Францию, ни о лондонском сезоне этой зимой, ни о новом ландо. Ну, да это ладно. Но что теперь делать, чёрт возьми?

Кейтон задумался. Отец был с ним более чем щедр, тратил он совсем немного, и выручить приятеля мог запросто. Энселм понимал, что ждать возврата этих денег — глупо, но он никогда не знал жадности. Он был готов помочь Райсу, тем более, что считал себя должным ему за прошлый кутёж.

Но тут неожиданно в его голове промелькнула забавная мысль. Если он готов просто расстаться с этими деньгами, то почему бы… кое-что не купить впридачу? Кейтон никогда не опустился бы до обременительных просьб в ответ на дружескую услугу, патрицианство мешало, но почему бы… не убить одним ударом двух зайцев? Ведь такая услуга Райса не обременит… Кейтон нахмурился. Он не ожидал от неё столь резкого высказывания.

Он улыбнулся.

— Я слышал ваш разговор с мисс Вейзи. Не знаю, кому понравится именоваться жабой да уродом… Но мне это… несколько надоело… — Райс в удивлении поднял на него глаза, изумленный резкой сменой темы разговора. Но Кейтон вовсе не менял темы. — Я дам тебе двести пятьдесят фунтов. Не в долг.

Райс резко разогнулся и, выпрямившись, уставился на Кейтона.

— Не в долг? — изумлённо повторил он.

— Точнее, даю в долг, — уточнил Кейтон, — но с той минуты, когда тебе удастся щелкнуть по носу мисс Вейзи, — считай, что эти деньги тебе… подарены.

Глаза их встретились. Райс улыбнулся.

— Вот уж не подумал бы, что тебя может задеть дурацкая болтовня пустой глупышки.

— Есть вещи, дорогой Клиффорд, которые не только не снились нашим мудрецам, но которые не в состоянии понять и самые обыкновенные дураки. У каждого свой предел выносливости. Forbearance is no acquittance. Снисходительно терпеть не значит примириться.

Райс опустил глаза в пол.