Она узнала о Хью много такого, о чем и не подозревала раньше. Она знала из его писем, что он стал рыцарем Храма, тамплиером, и хотя Хью, рассказывая о выигранных сражениях, никогда не ставил их себе в заслугу, она знала об этом от других. Теперь он рассказал ей, что задолго до своего первого приезда в Авиньон был уже знаменит своими успехами на поле брани. Хью сам сказал ей, что был одним из тех рыцарей, кому король доверял более других. Он рассказал ей о многих просьбах и поручениях Людовика, которые ему приходилось выполнять. То, что она слышала, наполняло ее гордостью за него. Он был лучшим рыцарем во Франции, в этом у нее не было ни малейших сомнений. И в то же время он рассказывал обо всем этом без малейшего бахвальства. Несмотря на все свои заслуги перед Францией и королем, он оставался скромным и честным человеком.

Один только раз за весь день тучка набежала на его чело. Это произошло, когда она спросила Хью о его доме.

— На что похож Анэ? — спросила она, и Хью сразу же замкнулся в себе. Похоже, было, что в этом он тоже не изменился за последние пять лет. Теренс мало говорил ей об их с Хью родном доме. Катарина знала только, что замок и поместье были собственностью старшего брата Вунэ, Жиля, и что Хью уже много лет не жил дома.

Она так надеялась, что он поподробнее расскажет ей об Анэ. Катарине хотелось узнать хоть что-нибудь и об Адели. С Теренсом ей так и не удалось поговорить об этом. Сначала он был слишком слаб, а затем приготовления к отъезду не дали ей такой возможности. Она знала только, что Адель де Пизан живет в соседнем поместье, на другой стороне реки, служащей границей между владениями. Помолвка, так же, как и ее собственная, была оговорена давным-давно. С восьмилетнего возраста Хью знал, что должен будет жениться на Адели де Пизан.

Катарине было интересно, а почему они до сих пор не поженились? По словам Теренса, Адель была всего шестью годами моложе Хью. Если так, то стоило сыграть свадьбу, когда Адели было шестнадцать или семнадцать лет, как сейчас Катарине. Хью сейчас шел двадцать восьмой год, значит, когда он отправился в крестовый поход, Адели было семнадцать. Почему же он уехал, не женившись на ней?

Во всем этом была какая-то тайна, и эта тайна связана с Аделыо. Но больше всего Катарине хотелось узнать, жива ли невеста Хью. Катарина не переставала думать о ней с той ночи, когда Хью с Теренсом вернулись в Авиньон. Этот вопрос нещадно мучил ее. Хотя сама она была не свободна, Катарина не верила, что Хью мог так вести себя с ней, если сам возвращался к женщине, на которой должен был жениться. Он был совсем не таков, как Жофрей Уинфри, считавший флирт самым обычным делом.

Хью был совершенно другим человеком.

Слишком на многие вопросы Катарина не могла найти ответа, слишком много вещей, которые ей хотелось понять. Впереди у них было всего несколько дней, может, месяцев, если Хью будет навещать ее в аббатстве, на что она очень надеялась. Она хотела знать все, хотела запечатлеть его в своем сердце навсегда. Она знала его всего несколько недель перед его отъездом в Иерусалим, но впечатление, оставленное им, было настолько сильным, что его хватило на пять лет.

Нынешних же воспоминаний должно хватить ей на весь остаток жизни, поэтому ей хотелось знать о Хью Вунэ все.

Если исключить эти грустные мысли, Катарина провела великолепный день. Хью вел отряд, почти не останавливаясь до самого вечера, так как, по его словам, скоро им должен был встретиться какой-то замок, где он намеревался переночевать. Катарина была рада этой перспективе, так как завтрак она пропустила и была уверена, что Хью услышал, как ее желудок громким бурчанием напоминает о себе, когда они остановились перекусить. Однако, попробовав предложенной ей пищи, она решила, что, пропустив завтрак, ничего не потеряла. Еда была жирной и невкусной, а по виду напоминала то варево, что ей было предложено утром. Все же она заставила себя поесть, так как понимала, что другой пищи не предвидится. Мысль об ужине в замке, где повар знает толк в том, как готовить мясо, заставила ее рот наполниться слюной. Не возражала бы она и против мягкой постели и чана с горячей водой.

К тому времени, как они достигли замка, уже совершенно стемнело и им пришлось ехать при свете факелов. Об их прибытии возвестили трубачи на башнях, а часовой подскакал к ним, чтобы узнать, кто они, когда отряд еще не подошел к воротам.

— Ты знаешь хозяина замка? — спросила Катарина Хью.

— Нет, мы с Теренсом не останавливались здесь, когда ехали в Иерусалим. Авиньон был единственным местом, где мы остановились, и то только потому, что Теренс слышал, что твой отец знаком со многими владельцами торговых судов из Флоренции.

— Откуда же ты знаешь, что нас хорошо здесь примут?

— А я и не знаю. Впрочем, сейчас все будет ясно.

Часовой осадил перед ними своего коня и вежливо поклонился.

— Вы находитесь на землях графа де Невиля, подданного Людовика VII, короля Франции. Прошу вас объяснить цель вашего визита.

Хью вежливо кивнул.

— Я — Хью Вунэ, путешествующий в сопровождении рыцарей двора Людовика и армии Его Святейшества папы. Мы возвращаемся из Святой Земли и нам нужен ночлег, еда и фураж для лошадей.

Часовой коротко кивнул.

— Мой господин приветствует всех, сражавшихся в Священных Войнах. Вы получите все, что вам необходимо, — развернув коня, часовой поскакал к замку. Он был больше Авиньонского, хотя и не такой красивый, как показалось Катарине. Замок был построен из бурого камня и стоял на небольшом холме. Она насчитала десять башен на толстых стенах, что было вдвое больше, чем в Авиньоне.

— Надо написать отцу, — прошептала она Хью. — Ему тоже следует назначить часового, чтобы тот проверял, кто приближается к замку.

— Не будь смешной, Катарина, — махнул рукой Хью. — Чем ближе мы к Парижу, тем больше на дорогах попадается всякого сброда, разбойников и воров. Землевладельцы здесь стараются защитить себя и своих подданных всеми возможными способами. Просто открыть ворота первому проезжему в Авиньоне считается признаком гостеприимства, здесь же это говорит о беспечности хозяина.

Катарина удивленно посмотрела на него.

— Так же обстоят дела и в Понтуазе?

Хью пожал плечами.

— Не имею ни малейшего понятия. Я еще не видел своего нового дома. Надеюсь, мне не придется устраивать там таких порядков, однако, если это покажется мне необходимым, я сделаю все, что требуется, чтобы обеспечить безопасность своих людей.

Они, наконец, въехали во двор замка, который был так ярко освещен, что Катарине показалось, что горит, по крайней мере, тысяча факелов. Они остановили своих лошадей перед высоким деревянным помостом, и вперед выступил граф де Невиль. Он был одет в длинную коричневую тунику, доходившую до земли, перехваченную на поясе широким расшитым золотом кушаком, украшенным огромными кабошонами[14]. Ноги его были обуты в бархатные башмаки, а на плечи накинута мантия, отороченная беличьим мехом. На каждом пальце его было по кольцу, а на некоторых даже по два. У него было острое вытянутое лицо и крючковатый нос, а кожу землистого цвета было не скрыть никакими ухищрениями.

Хью спешился и поклонился графу.

— Господин, я пришел просить еды и крова, да благословит Господь ваше гостеприимство. Я вернулся из Иерусалима только в прошлом месяце.

— Вы — Вунэ?

Хью кивнул.

— Я наслышан о вас. Говорят, сарацины бегут при одном звуке вашего имени. Это правда?

Катарина, не слезая с лошади, внимательно вслушивалась в этот разговор. Подъехавший Аврил шепнул ей на ухо:

— Что-то не нравится мне этот граф де Невиль.

Девушка тоже была озадачена. Заставлять рыцарей сидя верхом, посреди холодной ночи, слушать разговоры о сарацинах?!

Вдруг между ней и Аврилом протолкался мсье Жофрей.

— Великий воин из Святой Земли, может, и хорош с мечом в руках, но он никогда не научится правильным манерам, — шепнул он Катарине, вышел вперед и встал рядом с Хью.