Все три пули вылетают в распахнутое окно… Он бросается на пол, подсекает ей ноги… Но, уже упавшая с ним рядом, она не выпускает пистолет из рук. В ход идет шнурок…
Я не собирался ее убивать, я хотел чуть придушить и отнять у нее пистолет…
Шейные позвонки хрустнули, как скорлупа королевской креветки, – легкая и быстрая смерть… Бонус… Ничего личного.
Это самозащита, Анжела. Это ясно, Анжела. Ничего никому не докажешь. Ты должна понять, Анжела, что это совершенно ясно. Бизяев навалится на меня всей своей мощью, сотрет в порошок, отряхнет руки и будет жить как ни в чем не бывало. А вот если это останется тайной, то яд незнания будет каждодневно отравлять его благополучную олигархическую жизнь…
Так что надо принять меры.
Планировка квартиры ему знакома – полгода назад он с группой выезжал в точно такую же на пятом этаже. Там обнаружили таджика-гастарбайтера с проломленной головой. Передел ремонтного рынка…
Кухня, туалет, ванная, столовая… Пусто… Без сюрпризов… Ни одна дверь, ни одна половица не скрипнула… Качественно потрудились бизяевские работяги. На цыпочках Глеб возвращается и, надев резиновые перчатки, перетаскивает труп на середину комнаты. Стараясь не сломать еще не окоченевшие пальцы, вынимает браунинг и специальной спиртовой салфеткой тщательно протирает мертвые руки, чтобы никаких следов пороха не осталось. Сложности ему не нужны. Сует пистолетик в карман своей куртки, чтобы по дороге на службу от него грамотно избавиться. Закидывает шнурок на люстру… Быстрыми шагами вон из квартиры. Сбегая по черной лестнице, на ходу фиксирует время: 18.03. За четыре минуты управился, а кажется – вечность. Время остановилось, и чувства замерли. Ни страха, ни сожаления, ни радости. Невесомость, скорее приятная…
– Ради тебя… – повторяет Глеб, словно очнувшись. – От меня пришло отмщение…
– Да не выдумывай! – Анжела машет рукой, не поднимая головы с вышитой думки. – Тут специальных усилий не надо. Праведная месть обычно сама вызревает и материализуется…
– Сама? – раздражаясь, переспрашивает Глеб. – Да я… – запальчиво начинает он, но тут же обрывает себя. Лучше подождать, пока Анжела созреет… – Ты засыпаешь, – говорит он лживо-заботливым тоном, убирая ее ногу со своего бедра. – Завтра договорим. Я пойду…
50. Анжела
Анжела кутается в плед. Холодно. Глеб дверь за собой не захлопнул?
Она бежит в коридор, проверяет форточки… Все закрыто… Какой-то сквозняк возник… Метафизический… Не из-за бравады же Глеба! Не мог же он вправду… Чего только человек не придумает, чтобы произвести впечатление! Как его фантазия разыгралась! На секунду даже поверила… Не подозревала, что он такой выдумщик.
Но отмахнуться не получается. Что-то надо делать с новым знанием, с этой сумасшедшей версией…
Как в перевернутый бинокль на себя посмотрела… Это я ведь хотела, чтобы Светка сгинула… Я ему сказала: «Убила бы!» Больше никогда, никогда не буду смерть кликать!
Анжела включает компьютер, находит список тех, кому бы хотела отомстить, сбрасывает его в корзину и оттуда тоже вымарывает. Стыдно… Ясно как божий день, что ничего благородного, ничего возвышенного нет в чувстве мести. Примитивный, животный инстинкт, доставшийся по наследству от самых древних предков. Сгубить легко, да душе каково?
И у Глеба тоже порыв безответственный… Слова – и только! Передо мной хотел покрасоваться…
Уговоры не помогают… Вспоминается долгое молчание после его «только раз переступил»… Он как будто отключился. А потом… когда он произнес: «От меня пришло отмщение». Лицо, его лицо, на котором зримо проявился характер. Глаза сузились, сверкнули… Лоб сморщился, а рот раскрылся в улыбке… Верхняя половина – наглядное зло, нижняя – безоглядная радость… Коктейль Молотова какой-то… И не притворяется, видно, что вот он – настоящий…
А я хотела…
Щеки горят… Стыдно за свои наивные мечты…
Но была же, была наша с ним сцепка! Его надежность… Никакой болтологии, никаких обещаний вместо поступков… Вот он и поступил? Нет-нет, я просто неправильно его поняла…
Но в памяти возникает Глебово: «Тайное знание – это такая сила! Как вечный двигатель…» Молчал, молчал и вдруг бормотнул, когда лежали рядом, потные… И снова молчок… Странно, как будто не молчал, а что-то рассказывал, про себя, не вслух…
Под душем она, конечно, доперла, что это чистое заблуждение. Знание существует только тогда, когда им можно поделиться… Да и человек не может сохранить ничего в тайне. В тайне от Бога…
А тогда я ему не возразила… Спорить с ним не хотелось… Мы с ним вообще почти не разговаривали…
Анжела изо всех сил топает босой ногой… Ой! Больно… Потирая оперированную пятку, она тянется к телефону. Мне надо знать! Иначе себя покалечу… Если что-то и можно выяснить, то только у Бизяева…
Найдя один из звонков, не отвеченных ему, Анжела нажимает на вызов, мысленно заклиная: «Отзовись! отзовись!» Отрывистое «алло!» – словно вброс адреналина. Быстро, без пауз, она начинает тараторить, преодолевая тяжелое, гневное дыхание вызвоненного абонента.
– Простите, что отключалась, – я была в Париже. Больна в Париже. Только что вернулась. Мне сказали, что убийцу Вероники Мазур и вашей дочери вот-вот поймают…
– Кто сказал?
– Глеб Сорокин, следователь.
– И он, конечно, не сообщил вам, что человека, очень на него похожего, видели у дома Светланы… Как раз тогда, когда ее убили. Не сам ли он убил? Но почему? Какой мотив? Они точно не были знакомы! Есть вероятность, что он подбросил улику… шелковый шнур… чтобы отличиться… чтобы быстро раскрыть убийство… Маленькая возможность… Но скоро все выяснится. Мне доложили, что он сейчас едет на задержание рецидивиста…
– Прямо сейчас? Вы ничего не путаете?
– Нет! Почему такой вопрос? У вас другая информация?
Мгновение Анжела колеблется, не рассказать ли все Бизяеву? Горе перевернуло человека… Говорит сбивчиво, не процеживая информацию, как это раньше делал… Жаль его, так жаль…
Но все-таки осторожничает. Четко, уверенным голосом отвечает, что нет! Нет у нее никаких сведений. Закладывать того, на кого буквально полчаса тому назад она надеялась опереться в дальнейшей жизни, кого полюбила… Или придумала, что любит… Не буду! Низко, по-бабьи подло…
И Ника…
Мотив-то как раз у Глеба есть. Мне хотел помочь. За Нику отомстить бизяевскому клану. Виновны. Они все виновны.
– Ладно, свяжемся позже… – тусклым, потерянным голосом говорит Бизяев. Вспыхнула надежда все сейчас узнать и погасла.
И Анжела в раздрае… Пятка ноет, на сердце тяжесть…
Ради меня…
Нисколько не лестно.
Представляется: Глеб арестован. Допрос. Он хмуро, нераскаянно объясняет: не мог больше мириться с тем, что настоящие вдохновители убийств уходят от ответственности…
И ведь прав, прав!
Тошно от этой его правоты.
Сна ни в одном глазу. Послонявшись по квартире, Анжела снова садится за компьютер. Дел накопилось…
Открывает одно письмо, другое… Зовут… Вечеринка «Мартини», презентация бутика на Рублевке, премьера новой модели «порше»… Все кажется мелким, мелочным, нисколько не важным.
В ЖЖ, что ли, зайти?
«Я вернулась, – строчат по привычке пальцы. – С Тапиром покончено. Сейчас арестуют убийцу Ники… Но легче не становится. Месть, оказывается, совсем не греет…»
Пишет и тут же стирает. Не из боязни… Не хочется больше проливать душу. Кажется, что если оставишь все это варево в себе, то может, в конце концов приготовится какая-то мысль – длинная, неоднозначная, обдумывая которую, осмысляешь свою жизнь. Какой-то выход из обступившей темноты появится…
Анжела сворачивает свой ЖЖ, и тут в новостях на домашней странице Яндекса обновляется первая строчка: «В дорожно-транспортном происшествии погиб следователь СК при прокуратуре Москвы…» Удар курсором по прочитанной фразе – и вот они, словно предвиденные подробности:
«В Южном Бутове, на пересечении Варшавского шоссе и улицы Кирпичные Выемки, на большой скорости столкнулись «мерседес» председателя Комитета Госдумы Бизяева, в котором был только шофер депутата, и «Лада-приора», в которой кроме шофера находились следователь Сорокин и задержанный им преступник Петр Зонин. Все находившиеся в автомобиле «Лада-приора» погибли. Водитель «мерседеса» не пострадал».
