Но до поры до времени меня нет.

До поры до времени Болар — просто Болар.

Изредка он утешает самоубийц, которые пытаются проникнуть в бактериальный корпус, чтобы схватить там заразу.

Например, Джэла.

Болар едва успел занять свое место в контрольной кабине, как появился Джэл.

Я до поры до времени молчу; и пока микрофон у Болара отключен, стеклянная кабина наглухо изолирует его от внешнего мира.

Он наблюдает за приемником и за теми, кто туда входит.

По большей части, открыв стальную дверь и снова закрыв ее за собой, они через несколько шагов останавливаются, глядят по сторонам, обнаруживают Болара и медлят в замешательстве. Им нужно пересечь приемник и открыть вторую дверь, напротив входа, она-то и ведет непосредственно в крановый цех, куда подаются отбросы. Два крана подхватывают отбросы своими грейферами и ссыпают в колодцы, там все это проходит автоматическую сортировку и наконец поступает в подземные бункера, где за работу берутся бактерии, уничтожающие органику.

Я знаю эти бункера. Низкие длинные помещения, облицованные белым кафелем, освещенные неоновыми лампами, оборудованные телекамерами и роботами-манипуляторами, которые разбирают отходы. Смертоносная жизнь и зловоние этого города.

Подземные бункера герметизированы, но бактерии все же нет-нет да и проникают в крановый цех. Доставщики болезней и смерти.

Риск очень велик.

Джэл медлит.

Болар включает динамик.

Что вам здесь нужно? — спрашивает он.

Меня зовут Джэл.

Болар решает, что запирать воздушный шлюз на электронный замок нет надобности, ведь Джэл не просто медлит, Джэл колеблется. Он, наверное, придет к Болару в аппаратную, а Болар оповестит Психиатрический Отдел МПФ — мусороперерабатывающей фабрики. Они заберут Джэла, станут лечить. Болар знает их приемы, но на себе лечения не испытывал.

У него на глазах эти самоубийцы входят в стальную дверь, медлят, он через динамик вступает с ними в беседу и уговаривает иной раз вплоть до появления команды из Психиатрического.

Бывает и иначе: они без колебаний идут через приемник. Голос Болара, раздающийся из динамика, их не впечатляет. С этими все кончено. Нажав кнопку на пульте, Болар блокирует дверь шлюза. Некоторые пытаются открыть ее силой. Как безумные.

Болару это известно. Он просит их убрать.

Я наблюдал за ними. Все они знают, что до сих пор посторонние в цех не проникали. Туда допускаются одни только крановщики. А их перед зачислением на работу тщательно проверили. Люди они высокооплачиваемые, всем довольные.

Сам Болар проходил психотест десять лет назад. Ему положено быть еще благонадежнее крановщиков. Он в ответе за приемник. Болар мог бы весь город инфицировать. Но за Боларом тоже наблюдают. И тот, кто наблюдает за ним, опять-таки находится под контролем.

Я испытываю Болара.

Джэл совсем ребенок — вот что видит Болар.

Сколько тебе лет? — спрашивает он.

Четырнадцать, отвечает Джэл.

Болар оповещает Психиатрический Отдел. Они приедут на лифте.

Что с тобой? — спрашивает Болар.

Он начинает уговаривать, увещевать. Я-то знаю: за утешения Болару не платят. Он утешает по своей охоте, и никто пока ему за это не выговаривал.

Болар увещевает: Тебе только кажется, что все кончено.

Вот теперь я начинаю.

Джэл пожимает плечами. Ожидал-то он другого, думает Болар, а ведь возможностей покончить с собой стало крайне мало. Город застраховался от самоубийственных помыслов граждан, и вокруг МПФ с ее бактериальными бункерами уже создан миф: те, кто приходит сюда, ищут смерти-утопии.

Ни один ее не обрел, говорит Болар.

Джэл кивает.

Я так и предполагал.

Ты же не рассчитывал в самом деле пройти воздушный шлюз? У каждого бывают свои сложности, но любой ребенок, рожденный здесь, в нашем городе, запланирован.

Ты тоже.

Эти планы так просто не перечеркнешь. Из детей, замечает Болар, ты пришел сюда первый, я еще никогда не утешал детей.

Болар в растерянности.

Некоторые плачут, я — нет.

Джэл дышит ровно. Он стоит теперь в стеклянной кабине, лицом к лицу с Боларом, прислонился к одному из пультов, руки опустил. Вначале он с любопытством изучал разноцветные кнопки. Определенный цвет знаменует определенную функцию.

У тебя что-нибудь случилось? — спрашивает Болар.

Нет, не случилось.

Джэл видит, как за стеклянной кабиной раздвигается стена. Двое мужчин выходят из лифта, направляются к Джэлу.

Ты не бойся, успокаивает Болар, они тебе помогут.

Другие в эту минуту всегда кричат, и Болар похлопывает их по плечу или гладит по голове, а после думает, что хоть немного их утешил, но Джэл, похоже, подчинится без звука.

Болар смущен.

Я не боюсь, говорит Джэл.

Болар видит, как они идут к лифту.

Джэл! — окликает он через динамик.

Стена сдвигается.

На мониторах в своей кабине Болар наблюдает, как работают крановщики. Они молча сидят в своих капсулах, следят за автоматикой. Если возникает неполадка, докладывают через микрофон Болару. Именно Болар ежедневно подсчитывает их выработку, суммирует общее количество мусора и вычитает все то, что на транспортерах переправлено через колодцы в бункера. Смена длится пять часов, затем Болар и его крановщики уступают место следующей тройке.

В стальной камере крановщики снимают зеленые защитные костюмы, проходят дезинфекцию и через воздушный шлюз попадают в приемник, меж тем как крановщики новой смены из воздушного шлюза попадают в стальную камеру, надевают новые защитные костюмы и идут к кранам.

К этому времени Болара в приемнике уже нет. Крановщики Боларовой смены ни разу его не видели. Они знают его только по голосу.

Я знаю Болара, но Болар меня не знает.

Утром, войдя через стальную дверь в приемник, он сменяет Томкена. Томкен покидает стеклянную кабину, как только к ней приблизится Болар. Проходя мимо друг друга, они здороваются.

Затем Болар, как правило, спокойно сидит перед контрольной аппаратурой. Сегодня вспыхивает желтая кнопка Психиатрического Отдела. До сих пор Болар сам выходил с ними на связь, они ищут контакта с ним впервые. Это его тревожит и вызывает любопытство. Он включает переговорник, ждет, что будет.

Вот в чем дело — Джэл.

Что вы такое внушали мальчишке? — спрашивают у Болара.

Он защищается.

Нам известно, что вы ведете с этими людьми беседы. Что вы наговорили Джэлу? Наше лечение на него не действует. Он не поддается.

Я спросил, как его зовут, оправдывается Болар, и сколько ему лет.

Больше я ничего не говорил.

Но голос из динамика упорно стоит на своем: Мальчишка находится под вашим влиянием, и, видимо, вы до сих пор в контакте, а то бы он уже подчинился.

Болар протестует.

Джэл сопротивляется, а мы знаем, за ним стоит целая группа людей. Вы связник этой группы?

Болар отрицает. Он уже побаивается. Говорит, что знать не знает ни о какой группе.

Пока Джэл не подчинится, нам не стереть из его памяти мысли, приведшие его в цех.

Кто он такой, этот Джэл?

Болар не знает.

Джэл не зарегистрирован в городской ЭВМ, а значит, просто не вправе существовать.

Непонятно отчего, но Болару вдруг становится страшно за мальчугана.

Что вы с ним сделали? — спрашивает Болар.

Голос, проникающий к нему через динамик, интересуется: Уж не страшно ли вам?

Потом они приезжают, на лифте. Болар знает их приемы, но не испытывал их на себе. Он всегда лишь наблюдал со стороны.

Он не упирается, только говорит: Мониторы, их нельзя оставить без присмотра, таково предписание. Но сменщик уже открыл стальную дверь, входит в приемник, идет навстречу Болару, не здоровается. Болар может покинуть пост.

Где Джэл? — спрашивает он.

Его доставляют на верхний этаж. Тяжелые двойные двери замыкаются за Боларом. Другие мужчины в белых защитных костюмах ведут его дальше, глаза их спрятаны под коричневыми светофильтрами.