Нельзя сказать, чтобы это было характерно для каких-то определенных политических систем. Речь идет об общей тенденции. Просто в одних случаях институты власти сталкиваются с ней впервые, в других же случаях более опытные социально-политические системы обладают достаточным знанием подобных феноменов и, главное, способами быстрого реагирования на них. Последние извлекли должные уроки из «Восстания масс»: «1) массы выполняют сейчас те самые общественные функции, которые раньше были предоставлены исключительно избранным меньшинствам; 2) и в то же время массы перестали быть послушными этим самым меньшинствам: они не повинуются им, не следуют за ними, не уважают их, а наоборот, отстраняют и даже вытесняют их» (Ортега-и-Гассет, 1989).

Факты последнего времени однозначно свидетельствуют: уходят в прошлое те времена, когда правящие круги могли принимать важнейшие политические решения без учета и поддержки массовых настроений, «не слишком заботясь о возможных последствиях, поскольку в случае необходимости эти решения можно было пересмотреть и все начать заново без большого ущерба» (Kirk, 1953).

Уже война США во Вьетнаме и последовавший вскоре за ней уотергейтский скандал показали: узко корпоративное «делание политики» при игнорировании мнений и настроений масс влечет за собой весьма серьезные последствия и для отдельных политиков, и для политической системы общества в целом. Учитывая опыт своей страны, президент США Дж. Картер, пытаясь овладеть настроениями рядовых американцев в период своего правления, был вынужден ввести целый ряд специальных мер. К ним относились и провозглашение «открытого правления», и учреждение особых дней, когда каждый американец мог позвонить по телефону в Белый дом, и создание имиджа «президента из народа», «простого фермера» (с годовым доходом в 2,5 млн долларов), отмежевавшегося от традиционно отдаленного от масс истэблишмента, и т. п. В 1992 г. сходные приемы в ходе предвыборной борьбы умело использовал Дж. Клинтон; в 2000 г. «простоватый ковбой» из Техаса Дж. Буш именно на этом переиграл лощеного представителя истэблишмента А. Гора. По мнению самих американцев, в последние годы декларация одного из первых президентов США Т. Джефферсона, гласившая, что народ является единственным цензором правительства, все больше стала наполняться реальным политическим смыслом.

Известный американский исследователь проблем общественного мнения и массовой психологии С. Судмен указывал, что в современном политическом процессе ни одно выборное лицо в западных странах (и в первую очередь американские президенты) не может не учитывать в своей деятельности настроений тех или иных групп населения. Более того, подчас президенты вынуждены реагировать на изменения настроений экстренным образом. Так, Р. Рейган предпринял чрезвычайную акцию такого рода весной 1982 г., когда его популярность резко упала, и советники доложили, что самые низкие оценки его деятельности наблюдаются среди католиков. Президент срочно вылетел в Чикаго — город с самой развитой в стране системой образования на католической основе — и объявил там на специально организованном уличном выступлении о своем намерении предоставить кредиты семьям католиков на нужды образования их детей[28].

Это способствовало изменению массовых настроений данных слоев населения в нужную президенту сторону. На то, что ныне во всех странах национальные лидеры при выработке своей политики должны учитывать мнения и настроения масс, указывал и Дж. Гибсон: «Несколько десятилетий назад основные решения по мировым проблемам принимались руководителями государств и дипломатами… Сегодня простой гражданин, крестьянин или житель сельвы хочет, чтобы к нему прислушивались» (Gibson, 1964).

Массовые настроения недовольства в свое время вынудили США уйти из Вьетнама. Массовые настроения заставили аргентинских военных добровольно передать власть демократическому правительству. Массовые настроения все чаще заставляют институты власти идти на уступки. Однако они же заставляют эти институты интенсивно работать в направлении поисков путей и методов воздействия на настроения людей. Это касается как более опытных, так и сравнительно молодых социально-политических систем. И если правящие круги западных стран больше преуспели в этом, то новые силы, появляясь на политической арене, стараются наверстать упущенное.

Эти проблемы имеют особое значение для развивающихся стран. Как известно, многообразие существующих там массовых настроений и стремящихся опереться на них социально-политических сил выливается в противоречия и борьбу различных групп, носящую подчас непримиримый характер. Эта борьба находит свое непосредственное выражение во внутриполитической жизни, приводя к частым сменам правящих режимов, попыткам различного рода переворотов, заговорам и т. п. Все это имеет, среди прочего, и социально-психологические корни. Касаясь подчас внешне неожиданных перемен в массовых настроениях в этих странах, следует согласиться с тем, что «фундаментальной основой возросшей… нестабильности является глубокое недовольство населения — даже если оно не проявляется в активной форме — своим нередко ухудшающимся материальным положением… И это происходит тогда, когда в значительной мере уже исчезло националистическое опьянение, порожденное завоеванной независимостью, когда во многом исчерпан запас веры в обещания сменявших друг друга в течение довольно длительного периода руководителей» (Брутенц, 1984).

Современная ситуация показала, что во многом сходные моменты могут возникать не только в «третьем мире». Обратим внимание на особую частоту появления слова «настроения» в ходе горбачевской перестройки, перед распадом СССР. Так, отвечая на вопросы французской газеты «Юманите», М. С. Горбачев заявлял, что «выработка политики… начинается с изучения объективной обстановки, тех или иных потребностей общества, настроения масс… На основе этого, после должного обсуждения, формируются политические решения»[29]. Если бы это было так… Нет, спичрайтеры писали действительно неглупые слова, вот только реализовать их тогдашнее руководство СССР было уже неспособно. Осуществляя курс на перестройку, горбачевское руководство отдавало отчет в том, что «без перелома в общественном сознании, без изменения в психологии и мышлении, в настроениях людей успеха не добиться…» («Материалы Пленума…», 1987). Однако дальше слов дело не шло.

Фактор массовых настроений активно проявляется не только во внутренней политике, но и на международной арене. Объективный фундамент многих позитивных перемен в мире, по мнению того же Горбачева, как раз и состоял в том, что «в последние годы в широких кругах мировой общественности произошел крутой перелом в настроениях…»[30]. Однако каким был этот перелом и к чему он приведет, тогда еще мало кто мог понять.

Особенностью внутриполитических настроений в СССР долгие годы была их декламируемая монолитность, единство «на основе целей и интересов развития социализма». Конечно, ни в одной стране западного мира не было ничего подобного тому настроению массового энтузиазма, которое сопровождало годы первых пятилеток или послевоенного строительства. Сказанное, однако, отнюдь не означает, что советское общество характеризовалось сколько-нибудь полной однородностью настроений. Присущие социализму внутренние противоречия, несмотря на все попытки закамуфлировать их, неизбежно предполагали и порождали разнообразие стремлений и желаний людей. Достижение этих желаний, борьба за свои устремления — двигатель человеческой активности, а в сумме, при их свободном выражении, — залог развития общества. Ход перестройки, а затем и постперестроечных реформ, высвобождая данные силы, вскрыл и реальный плюрализм настроений в бывшем советском обществе.

Завершая главу, отметим, что современный мир демонстрирует дальнейшее усиление роли массовых настроений в самых разных аспектах и сферах жизни. Однако это не совсем та роль, которая постулировалась еще недавно в отечественном обществознании. Двадцатый век принес определенные качественные изменения в психологии и поведении масс как субъекта социально-политических действий. Возрастание их роли ныне в значительной степени связано с все более непосредственными проявлениями в поведении таких факторов, как массовые настроения.