— А кто именно пригласил? — уточнила мама.

— Да так, один парень… ты его не знаешь…

— Юля, у тебя опять появился новый поклонник?! — удивилась мама.

— Ну да… Кстати, он уверен, что Малиновская — это старинная польская дворянская фамилия, — перевела я разговор на другие рельсы.

— Естественно, польская! Дедушка твоего отца был поляком, — подтвердила мама.

— Почему же папа считает себя украинцем? — удивилась я.

— Потому что он родился на Украине, и его мать была украинка, а твой дед Павел, который работал на шахте в Кузбассе, поляк всего лишь наполовину.

Как много интересного и полезного можно узнать, общаясь с собственными родителями! Выходит, я не солгала Андрею Ткачу…

Вторым по значимости существом после телефона, по которому я успела соскучиться, оказался телевизор, и, отлепившись от трубки, я схватилась за пульт дистанционного управления. Когда долго не смотришь ящик, даже реклама не грузит, не бесит, а идет за милую душу. Ролики про чай «Липтон», дезодоранты, шампуни, жевательную резинку «Орбит» и мазь «Хондроксид» для тех, у кого есть суставы, меня изрядно позабавили и навели на мысль о том, что раз в жизни находится место такой ерунде, значит, жизнь не столь трагична. А может быть, жизнь вообще удалась!.. Потом началось ток — шоу «Принцип домино». Оно тоже не напрягало, а забавляло. Нарядные именитые гости в студии переливали из пустого в порожнее, а ведущая Елена Ханга старательно изумлялась, делая вид, что каждый из них глаголет истину в последней инстанции. Я внимательно прослушала выступление манерного голубоватого дядьки — то ли хореографа, то ли модельера, — утверждавшего, что секрет женской привлекательности заключается в грациозной походке. Александр Анисимов наверняка сказал бы по этому поводу: «Дуст» — и был бы прав. «Пусть каждый останется при своих заблуждениях», — толерантно заключила я и переключилась на первый канал, транслировавший новости. Показывали Швейцарию. Там вовсю светило солнце и зеленела травка, словно на календаре значилось не двадцать седьмое октября, а был месяц май.

Диктор за кадром сообщил: «Сегодня утром в Женеву прибыл никелевый магнат. Борис Крымов с супругой. Наш специальный корреспондент Евгений Кривенко взял у него интервью в аэропорту, сразу после приземления самолета».

— Так вот вы какой, Борис Лаврентьевич Крымов, — сказала я, рассматривая пожилого холеного господина с хищным, никелевым блеском в глазах.

«Должен решительно опровергнуть все гнусные, чудовищные инсинуации, которые просочились в прессу в последние дни, — весомо изрек старина Крымов. — Моя супруга Алла не бывала в Новосибирске не только на прошлой неделе, но и ни разу за три с половиной года, прошедшие с тех пор, как мы поженились. Ни с какими художниками она не общалась и, разумеется, никогда не работала натурщицей. У Аллы Сергеевны — высшее юридическое образование, она — мой личный консультант по правовым вопросам, а в последние дни мы вплотную занимались рассмотрением контрактов с зарубежными партнерами».

— Угу, занимались, — хмыкнула я.

Камера крупным планом выхватила Аллочку, державшую под руку Крымова: ее ангельский лик был наполовину скрыт массивными темными очками, а роскошные белокурые волосы прятались под шелковым платком винного цвета. И все — таки она выглядела великолепно, просто ослепительно!.. Жена олигарха отвернулась, будто рассматривала что — то вдалеке, и камера переместилась на преданного ей Бориса Лаврентьевича. Корреспондент Кривенко задал ему вопрос о цели женевской поездки:

«Сегодня нам предстоит ряд приватных встреч, а завтра мы отправимся на один из горнолыжных курортов, где проведем неделю. Я предпочитаю активный отдых, и супруга разделяет мои пристрастия», — расплывчато ответил Крымов и нетерпеливо мотнул дряблым подбородком, давая понять, что общение с журналистом ему изрядно наскучило.

Но упорный Евгений Кривенко не отставал:

«Намерены ли вы подавать в суд на средства массовой информации, которые бросили тень на вашу репутацию и посягнули на частную жизнь?»

«Аллочка, мы будем судиться?» — улыбнулся артистичный магнат, поворачиваясь к бывшей натурщице.

«Да, — ответила она своим обычным бестрепетным голосом. — Я считаю, что клеветники должны понести наказание».

«В какую сумму вы оцениваете моральный ущерб?» — решил уточнить Кривенко.

«В двести пятьдесят тысяч евро», — тем же бесстрастным голосом произнесла жестокосердная женщина, сделавшая меня пленницей и приговорившая к медленной смерти.

Ведь если бы не Андрей Ткач, я бы так и сгнила в подвале!.. Страшно себе представить… Может, и мне подать на нее в суд?

На экране пронеслась панорама крыш швейцарской столицы на фоне беспечно — голубого неба. Вид сверху. С того верха, куда залетают только голуби и олигархи, подвела итог я, вскипая праведным гневом. Двести пятьдесят тысяч евро! Она оборзела, офонарела!.. Но раз компромат просочился в СМИ, значит, Саше удалось продать снимки?! Знать бы, где он сейчас… И где затаился Кирилл Золотарев. Угораздило же его влюбиться в такую стерву!

Вопросы клубились в моих взбудораженных мозгах, наплывали друг на друга, как льдины на полноводной реке в ледостав. Единственным человеком, который мог бы дать мне хоть какой — нибудь вразумительный ответ, оставалась Надя Краснова. Преодолев гордость и предубеждение, я взялась за телефон.

— Привет, Надя!

— Юльча, ты? — насторожилась бывшая подруженция, явно не ожидавшая услышать мой голос, но мигом взяла себя в руки и защебетала как ни в чем не бывало: — Приветик! Как дела?

— Все хоккей.

— Ну и отлично. Слушай, приходи сегодня к нам на открытие выставки.

— Какой выставки? — опешила я.

— О, ты себе не представляешь! — Надя шумно вздохнула. — Женька откопал настоящего самородка — Романа Сабельникова, он из нашего Академгородка, молодой парень, работает с текстилем. Делает всякие панно с орнаментами, расписывает батики по мотивам разных эпосов, такие классные!.. Ты же понимаешь, эпос, этника — это дико актуально. Мы будем раскручивать Ромку и, помяни мое слово, сделаем из него сенсацию. Сегодня у нас собирается весь бомонд, никого лишнего, никакого балласта, все будет на высшем уровне, — возбужденно верещала супруга галериста.

Я уточнила:

— Надя, наверное, ты ждешь, что я приду пораньше и помогу накрыть фуршет?

— Прямо так, Юльча. Ничего не надо, просто подгребай и тащись, отдыхай. Я хочу, чтобы ты покейфовала всласть, ведь мы же подруги!.. — сделала широкий жест Надежда. — Кстати, фуршет будет суперский: его официанты из ресторана «Классика» обслуживают. Я же тебе объясняю: наша деятельность выходит на принципиально иной, более высокий уровень. Все будет очень круто, элитарно!

С чего бы это?.. То на спичках экономят, а то вдруг дорогущий ресторан ангажируют? — задумалась я и спросила:

— А как же коллекция Кирилла Золотарева, она же и одной недели не экспонировалась?

— О, я тебя умоляю, не вспоминай про бездарного подонка!.. — застонала Надежда. — Золотарев был нашим проколом, с ним вышла полная лажа. Все — все — все, мы его чухню давно сняли!

— Жаль, — вздохнула я. — Я собиралась посмотреть «Души деревьев» еще раз, более внимательно…

— Замолчи, Юльча, а то я тебя задушу!.. Так ты придешь? Начало, как обычно, в восемнадцать ноль — ноль.

— Не знаю, постараюсь. Пока — пока!

Я нажала на отбой и в крайнем замешательстве уставилась на замолчавшую трубку. Итак, Красновы открестились от Кирилла, поспешили замести следы. Но им что — то нужно от меня. Что?! Может, надеются выйти на след папарацци? Напрасно, я не предательница. Даже если бы что — нибудь знала о Саше, никогда бы его не выдала… Наверное, у меня действительно поднялась температура, или мозги плавились от перегрузки. Я металась, как слепая бабочка, томимая подспудным чувством опасности, нависшей над нами троими: мной, Александром и Кириллом; шарахалась от стены с книжными стеллажами до окна, натыкалась на кресло, в котором ночью дремал Андрей, — оно так и осталось стоять посреди комнаты. Наконец, мой взгляд сосредоточился на компьютере. Он — то и подсказал мне решение. Я включила машину и написала письмо папарацци, совсем коротенькое, несколько слов: «Сашенька, миленький, родненький, очень тревожусь за тебя. Отзовись», — а вместо подписи поставила одинокую букву «Ю» с точкой.