Правительство решило заслушать доклад наркома черной металлургии. Когда доклад рассматривался, Тевосяп выступил с подробпым разбором основпых прпчип, задерживающих развитие отечественной металлургии. Он изложил также разработанный им проект срочных мер. Сообщение Тевосяна свидетельствовало о том, что он прекрасно понимает проблемы металлургии и знает, что следует делать: предложенный им план был конкретен и реалеи.

Вскоре после этого заседания Тевосян был назначен наркомом черной металлургии, а наркомом судостроительной промышленности утвердили Ивана Исидоровича Носепко.

Работников нашего наркомата и заводов очень огорчил уход Тевосяна. В Тевосяне сочетались большие организаторские способности и знание дела, уменье наметить реальный план действия и огромная воля к его реализации. Помимо всего прочего он был еще просто хорошим, душевным человеком. Работать с ним было легко и приятно.

Новые конструкции танков прошли все испытания и теперь можно было развертывать производство. Но было еще не совсем ясно, какую технологию принять для массового изготовления броневой защиты, в особенности танковых башен. На легких танках башни сваривались из отдельных деталей, вырезаемых из листовой броневой стали. Часть деталей имела выпуклую форму, и их штамповали на прессах. Такая же технология была принята и для производства башен тяжелых танков. Но толстая броня потребовала и более мощного прессового оборудования для изготовления деталей башен. Такие прессы на заводе имелись, но в недостаточном количестве. Ну, а если программа будет увеличена, как быть тогда? Прессовое оборудование станет узким местом. А ведь дело явно идет к войпе, и тяжелые танки понадобятся не для парадов, их потребуется тысячи. Как же быть?

И вот тогда-то и возникла мысль отливать танковые башни. В этом случае прессы не понадобятся. А как увеличатся производственные возможности? Практически на любом металлургическом заводе в любом сталелитейном цехе можно будет производить отливку башен. Но как убедить в необходимости перейти на новую технологию? Только путем постановки прямых опытов и показом, что литые башни могут служить не хуже сварных.

На этот раз мне повезло. На заводе оказался разумный и смелый военпред – Дмитрусенко. Он сразу же согласился с предложением попробовать изготовить литые танковые башни. Военпред полностью разделял точку зрения относительно преимуществ новой технологии: «Давайте пробовать: башни отольем и обстреляем их на полигоне, – сразу все станет ясно».

Результаты испытаний оказались поразительными. В большинстве сварных башен после попадания в них четырех-пяти снарядов по сварным швам появились трещины, в то время как литые никаких дефектов не обнаружили. Решили провести более жестокие испытания и дополнительно обстрелять каждую башню еще пятью-шестью снарядами. Новые испытания снова подтвердили высокое качество литых башен.

– Ну, что же, все ясно! Давайте переходить на новую технологию, – предложил я.

_— По рукам! – И Дмитрусенко ударил по моей протянутой ладони. – Давайте переходить на литые.

С хорошим настроением я вернулся в Москву. Вскоре другие сложные дела отвлекли внимание от литых башен, а недели через три об этом мне напомнил звонок наркома.

– Завтра в три часа дня на заседании Комитета обороны будет рассматриваться вопрос о литых танковых башнях. Нас просят присутствовать. Кстати, а у нас что-нибудь делается в этой области? – спросил меня Носенко.

– У нас-то делается. А разве кто-то еще этим занимается? В первый раз слышу.

– Занимается еще один завод, но не нашего наркомата, – сказал Носенко.

– Почему нас об этом не информируют? – начал было я ворчать, по нарком перебил меня и попросил рассказать о работах по литью башен на заводах нашего главка.

Я коротко изложил ему результаты проведенных опытов, затем позволил на завод и спросил, что практически сделано со времени испытания первых литых башен. Директор сказал, что все идет хорошо, производство сварных башен прекращено, а литых уже сдано на танковый завод сто тринадцать штук.

– Все идет очень хорошо, – уверенно повторил директор.

На следующий день ровно в три часа нарком и я были в Комитете обороны, но там пока еще обсуждались другие вопросы. Наконец нас пригласили войти. Рассматривались работы завода, которому правительство, как оказывается, давно уже поручило провести опыты с литыми башнями, хотя мы – главк, непосредственно занимающийся броней, ничего об этом не знали. Один из инспекторов Комитета обороны, проверявший, как выполняются решения правительства, представил подробный доклад о состоянии дел на заводе.

Он заканчивал свое сообщение, когда мы с Носенко вошли в зал заседания. Нарком тяжелого машиностроения В.А. Малышев – этот завод был в его системе – и представители завода не соглашались кое в чем с инспектором.

Председательствующий К.Е. Ворошилов вопросами выражал явное недовольство состоянием дел, но резкой критики все же не было. Завод недавно начал заниматься литыми башнями, а задача была не из легких. Это понимали все.

Ворошилов вдруг обратился к Носенко.

– Товарищ Носенко, вы вчера сказали мне по телефону, что у вас в наркомате ведутся такие же работы, может быть, доложите, что сделано у вас?

Носенко поднялся со своего места и сказал:

– Лучше, если доложит начальник броневого главка – он эти работы проводил, ему и карты в руки.

– Расскажите, что вами сделано по литым башням, – обратился ко мне Ворошилов.

Я выпул из папки карточки с результатами полигонного обстрела броневых башен и подошел к столу, за которым спдел Ворошилов. Делать длинные доклады я был не мастер.

– Мы начали работы около двух месяцев назад. Первые отлитые башни испытали на заводском полигоне. Сварные башни после попадания в них пяти снарядов развалились по сварным швам, в то время как литые даже при попадании десяти-двенадцати снарядов оставались в хорошем состоянии. Вот результаты обстрела тех и других башен.

И я выложил на стол карточки испытания. Закапчивая свое краткое сообщение, я, не подумав, брякнул:

– Дело настолько ясное, что мы решили эти башни Припять на вооружение.

Ворошилов поднял голову и, глядя на меня снизу вверх, спросил:

– Кто это мы?

Не соображая, что говорю, я выпалил:

– Мы с Дмитрусенко.

– А кто такой Дмитрусенко?

– Да военпред на заводе.

«Святая простота!» – читал я на лицах членов комитета.

– Вам никто права принимать военную технику на вооружение не предоставлял, – строго сказал Ворошилов. – Вот когда правительство примет ее, тогда она и будет направляться на вооружение армии.

И все же по всему было видно – все были довольны доложенными результатами. Последовало несколько вопросов. Присутствовавший на заседании председатель Госплана и.А. Вознесенский спросил:

– Сколько потребуется никеля или других дефицитных металлов и сплавов, если мы перейдем от сварных башен к литым?

Я ответил, и моими ответами были, видимо, удовлетворены. Ворошилов, улыбаясь, сказал:

– Мне кажется, что следует принять эту башню, тем более что начальник броневого главка вместе с Дмитрусенко ее уже приняли.

Все засмеялись.

С заседания я уходил со смешанным чувством удовлетворения и раздражения на самого себя. Ну как же можно так по-детски докладывать?!

Носенко был доволен. Прошло три дня – и вдруг звонок: приглашают на заседание в Кремль. Вопрос о литых танковых башнях будет рассматриваться на этот раз уже в Политбюро. Отправляемся вместе с Носенко в Кремль.

В приемной главным образом военные из Автобронетанкового управления. Здесь же Тевосян – уже нарком черной металлургии.

– Ну, как дела? – здороваясь со мной, спросил он.

Я коротко рассказал о наших работах по отливке башен. Не понятно, почему этот вопрос рассматривается второй раз. Никто же не возражал.

Докладывал Ворошилов, держа в руке проект решения, подготовленного Комитетом обороны. Сталин подошел к нему и взял листок. Прочитал его и, обращаясь к начальнику Автобронетанкового управления Я.И. Федоренко, спросил: