Звезды живут, как люди Ну как мы о звездах судим? Хоть яркие, но бесстрастные. А звезды живут по-разному, А звезды живут, как люди. Одни – будто сверхкрасавицы — Надменны и величавы. Другие же улыбаются Застенчиво и лукаво. Вон те ничего не чувствуют И смотрят холодным взглядом. А эти тебе сочувствуют И всюду как будто рядом. Взгляните, какие разные: То огненно-золотые, То яркие, то алмазные, То дымчатые и красные, То ласково-голубые. Нельзя отыскать заранее Единой для всех оценки: У каждой свое сияние, У каждой свои оттенки. Людская жизнь быстротечна. Куда нам до звезд?! А все же И звезды живут не вечно, Они умирают тоже. Природа шутить не любит, Она подчиняет всякого. Да, звезды живут, как люди, И смерть свою, словно люди, Встречают не одинаково. Одни, замедляя ход, Спиной обратясь к Вселенной, Скупо и постепенно Гаснут за годом год… И, век свой продлить стараясь, Темнеют, теряя цвет, В холодный кулак сжимаясь, Тяжелый, как сто планет. Такая не улыбнется, И дружбы с ней не свести. Живет она, как трясется, И «Черной дырой» зовется, Погаснув в конце пути. А кто-то живет иначе, А кто-то горит не так, А кто-то души не прячет, Огнем озаряя мрак. И, став на краю могилы, К живым пролагая мост, Вдруг вспыхнет с гигантской силой, Как тысяча тысяч звезд… И все! И светила нет… Но вспышки того сияния Сквозь дальние расстояния Горят еще сотни лет… 1976 Лесная река Пускай не качает она кораблей, Не режет плечом волну океана, Но есть первозданное что-то в ней, Что-то от Шишкина и Левитана. Течет она медленно век за веком, В холодных омутах глубока. И ни единого человека, Ни всплеска, ни удочки рыбака… В ажурной солнечной паутине Под шорох ветра и шум ветвей Течет, отливая небесной синью, Намытой жгутами тугих дождей. Так крепок и густ травяной настой, Что черпай хоть ложкой его столовой! Налим лупоглазый, почти пудовый, Жует колокольчики над водой… Березка пригнулась в густой траве. Жарко. Сейчас она искупается! Но платье застряло на голове, Бьется под ветром и не снимается. Над заводью вскинул рога сохатый И замер пружинисто и хитро, И только с морды его губатой Падает звонкое серебро. На дне неподвижно, как для парада, Уставясь носами в одну струю, Стоят голавли черноспинным рядом, Как кони в едином литом строю. Рябина, красуясь, грустит в тиши И в воду смотрится то и дело: Сережки рубиновые надела, Да кто ж их оценит в такой глуши?! Букашка летит не спеша на свет, И зяблик у речки пришел в волненье. Он клюнул букашкино отраженье И изумился: букашки нет! Удобно устроившись на суку, Кукушка ватагу грибов считает. Но, сбившись, мгновение отдыхает И снова упрямо: «Ку-ку, ку-ку!» А дунет к вечеру холодком — По глади речной пробегут барашки, Как по озябшей спине мурашки, И речка потянется перед сном. Послушает ласково и устало, Как перепел выкрикнет: «Спать пора!» Расправит туманное одеяло И тихо укроется до утра. Россия степная, Россия озерная, С ковыльной бескрайнею стороной, Россия холмистая, мшистая, горная, Ты вся дорога мне! И все же, бесспорно, я Всех больше люблю тебя вот такой! Такой: с иван-чаем, с морошкой хрусткой В хмельном и смолистом твоем раю, С далекой задумчивой песней русской, С безвестной речушкой в лесном краю. И вечно с тобой я в любой напасти — И в солнечных брызгах, и в черной мгле, И нет мне уже без тебя ни счастья, Ни песни, ни радости на земле! 1971 Старый «газик»
Вокруг поляны в песенном разливе Как новенький стоит березнячок. А в стороне, под липой, говорливо Тугой струей играет родничок. Гудят шмели над заревом соцветий… И в эту радость, аромат и зной, Свернув с шоссе, однажды на рассвете Ворвался пыльный «газик» городской. Промчался между пней по землянике, В цветочном море с визгом тормознул И пряный запах мяты и гвоздики Горячим радиатором втянул. Почти без воскресений, год за годом, Дитя индустриального труда, Мотался он меж складом и заводом, А на природе не был никогда. И вот в березах, будто в белом зале, Стоял он, ошарашенный слегка, Покуда люди с шумом выгружали Припасы и котел для пикника. Кидали птицы трели отовсюду, Вели гвоздики алый хоровод, И бабочка, прекрасная, как чудо, Доверчиво садилась на капот. Усталый «газик» вряд ли разбирался, Что в первый раз столкнулся с красотой. Он лишь стоял и молча улыбался Доверчивой железною душой. Звенели в роще песни над костром, Сушились на кустарнике рубашки, А «газик», сунув голову в ромашки, Восторженно дремал под ветерком. Густеет вечер, вянет разговор. Пора домой! Распахнута кабина. Шофер привычно давит на стартер, Но все зазря: безмолвствует машина. Уж больше часа коллектив взволнованный Склоняется над техникой своей. Однако «газик», словно заколдованный, Молчит, и все. И никаких гвоздей! Но, размахавшись гаечным ключом, Водитель зря механику порочит. Ведь он, увы, не ведает о том, Что старый «газик» просто нипочем Из этой сказки уезжать не хочет! 1975 |
