И вот тут мне пришлось соврать. Правда, от волнения — довольно многословно.

— Ничье… Виртуальное. Я… отрабатываю кое-какие математические модели… В теории.

— А… И все равно мне как-то не по себе. На!

И Ната протянула мне вожделенный приборчик.

Крайне вовремя! Еще бы пару секунд… Господи, да мое собственное сердце билось в этот момент, наверное, в учетверенном темпе.

«Ныряй!» — мысленно скомандовал я Наноше и подтвердил команду молниеносной четырехкнопочной комбинацией.

«Так, теперь влево».

«Уф-ф, перелет! Надо самую чуточку сдать назад. Та-ак…»

«И камнем вниз!»

Все.

В смысле — ура!

Я привел в действие активатор, вытер лоб рукавом и с интересом посмотрел на свои пальцы. После нечеловеческого напряжения последних минут они упорно не желали разгибаться.

— А почему картинка больше не движется? — спросила Ната, выглядывая из-за моего плеча, так что я через рубашку чувствовал доверчивое прикосновение ее щеки.

— Потому, что Наноша стоит на месте.

— Он нашел то, что искал?

— Надеюсь, — буркнул я.

— Ох, а у меня от этих картинок прямо сердце… Как будто иголочкой… — призналась Ната, вызвав у меня приступ остаточного волнения с легкой примесью стыда. Хоть я и отлично знал, что сердце тут ни при чем.

Не сердце. Всего лишь вилочковая железа, она же тимус, правда, расположенная все в той же области переднего средостения.

— А кстати, что он искал? — спросила Ната, заставив меня задуматься.

Мне так не хотелось говорить ей правду! С другой стороны, говорить неправду почему-то хотелось еще меньше.

Но солнце светило как будто для нас двоих, и птицы где-то в вышине выводили свои трели словно в последний раз, а Ната стояла так близко и была такой теплой, что я… в общем, нашел способ уклониться от ответа.

— Смотри, какой цветок!

Ромашка была все та же и, к слову сказать, совершенно не выглядела пострадавшей, а вот реплика прозвучала уже в моем исполнении. И вообще весь обратный путь я не уставал указывать Нате на цветы, бабочек, каких-то глазастых перламутровых жучков, словом, на все элементы прекрасного, каким уж оно мне представляется. В душе я завидовал Наташе. Ведь ей, с ее искусственно обостренным восприятием, все окружающее видится и ощущается гораздо полнее и ярче, чем простому смертному вроде меня. И белоснежные лепестки под дуновением ветра, и потревоженная красота выпорхнувшей из-под ног бабочки, и наливное яблоко припозднившегося светила, и не в очередь показавшаяся из-за горизонта луна, которая сегодня и впрямь чудо как хороша!

А уж каким привлекательным и остроумным, должно быть, кажусь ей этим вечером я! Еще бы, ведь активатор работает на полную мощность!

— Замечательный цветок, — согласилась Ната, наклонившись, чтобы вдохнуть восхитительный запах, о котором я, в меру своих убогих способностей, мог только догадываться. — Да и ты сегодня какой-то… не знаю… непривычный.

— Это хорошо? — игриво осведомился я.

— Надеюсь… То есть, хорошо, конечно, вот только глаза у тебя как-то очень уж хитро поблескивают.

— Ничего нехитро, — возразил я и немедленно придал своему лицу карикатурно бесхитростное выражение.

Наташа прыснула, но не отступила.

— Хитро-хитро. Они у тебя просто хитрющие, как у кота! Это все из-за духов, да?

— Каких еще духов? — В своих потугах изобразить воплощенную бесхитростность я, наверное, напоминал уже, скорее, жертву болезни Дауна. Утреннее видение, в котором Наташа выбегает из спальни разъяренной валькирией и обвиняюще тычет мне в лицо фальшивым флакончиком, на миг мелькнуло перед глазами и медленно растворилось в напоенных летними ароматами сумерках.

— Тех самых. Признавайся, что ты туда подмешал?

— Воду из-под крана, э-э, горячую, — не моргнув глазом, ответил я.

— Не ври! И не забивай мне больше голову своими микроскопическими роботами.

— Наноскопическими, — поправил я.

— Все равно. Никаких наноботов не существует! И атомных микроскопов, ха-ха! Понял, ты, эталон метра восемьдесят три? А вы в своем НИИ занимаетесь совсем другими вещами.

— Какими же? — не на шутку заинтересовался я.

— Приворотное зелье варите! — выпалила она. — На ядерных электроплитках с реактивной вытяжкой. Только называете их еще заумнее. Наведете болотной тины с купоросом, добавите лягушачьих лапок, а чтобы все было по науке, бросите сверху щепотку этих… на «Р»… их еще голый мужик по телику рекламировал.

— Феромонов? — осторожно предположил я, отлично помня, как ее «город в Италии, сто процентов на «Д» оказался в итоге Мадридом.

— Вот-вот!

— Ната, — вздохнул я, — все это чушь. Беспочвенные слухи, как раз для доверчивых читателей желтой прессы и покупателей «Магазина на диване». Не существует человеческих феромонов! Мы же не насекомые и не животные. Ради того, на что им хватает специфического запаха, мы вынуждены покупать модные костюмы и машины, а вы — по три часа в день проводить в спортзале, солярии и парикмахерской.

И добавил, как я это часто делаю в последнее время, про себя: «Зато в наших организмах присутствуют кое-какие железы, которые вырабатывают очень своеобразный секрет. Секретный такой секрет, о действии которого не подозревают философы и поэты, почти догадываются гомеопаты и доподлинно знают такие, как я, генералы невидимого фронта, не боящиеся подвергать эксперименту все на свете. Даже самое дорогое».

— Ну, не феромоны, так что-нибудь еще, — упорствовала Ната, ни капли не убежденная. — Только, господин чернокнижник, боюсь, я вас немного разочарую, — заявила она. — Никаких духов я не нюхала.

— Как это? — остановился я.

— А так! Я, знаешь ли, не для того потри часа вдень провожу в спортзале, солярии и парикмахерской, чтобы спутать настоящий фирменный парфюм с дешевой подделкой. Зачем их нюхать, если и на глазок видно, что внутри — никакие не духи. Так что, уж поверь мне, флакончик я распечатала о-очень осторожно и несла все время на вытянутых руках. Стало быть, никакое приворотное зелье на меня не подействовало. Вот! — победно закончила она и, не дожидаясь меня, пошла прямо по лунной дорожке.

А я простоял столбом еще некоторое время, пока голову мою не посетила успокоительная мысль. «Ну да, как же! А чье же сердце тогда мы наблюдали на экране? При том, что мощности приемника хватает только на тридцать метров прямой видимости? Так что не надо…» — подумал я и двинулся вслед за черной фигуркой, отчетливо выделяющейся на фоне неспешно штурмующей небесный свод луны, которая, как я уже говорил, была сегодня чудо как хороша!

_{Рисунки Виктора ДУНЬКО}

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 12 2004

У одной девочки рано умерла мать. Просто пришла бабушка и сказала, что мамы больше нет. Девочка забилась в свой уголок и несколько дней, пока длились похоронные дела, почти не выходила оттуда. Когда уже и сорок дней справили, подходит к ней бабушка, достает большую картонную коробку и говорит: «Не было ничего у твоей мамы. Все силы она семье отдала. Бог ее на небо забрал. Завещала она тебе свои туфли». В коробке коротенькая записка. «Они тебе три раза в жизни очень помогут», — прочла бабушка и спрятала коробку в шкаф. Девочка помнила эти туфли. Когда совсем малышкой была, любила в них щеголять. Уж очень нравилось ей, как каблучки стучат, хотя с трудом отрывала их от пола. Даже фотография была смешная такая.

Прошли годы. Девочка выросла. В институт поступила на доктора. И как часто бывает в эти годы, влюбилась в одного парня с курса. Рослый, спортивный, симпатичный. Только он на нее внимания не обращал. Кругом красавиц полно. В медицинском, почитай, одни девки.