— Да, свежий, — буркнул Такахаси, теряя к незнакомке всякий интерес.

— А статья о тесте Тьюринга для сетеботов в нем опубликована? — улыбнулась девушка.

Асасабуро чуть не поперхнулся.

— Есть… — удивленно ответил он.

— Это хорошо, — сообщила девушка. — Значит, поеду за гонораром. Спасибо, странжер-сан.

Незнакомка отвернулась. Такахаси бросил взгляд на мочку уха. Чистая. Даже дырочек для сережек нет.

— Подождите! — воскликнул он. — Вы…

— Да, — девушка обернулась. — Забыла представиться. Простите, странжер-сан. Аэри.

Асасабуро машинально перевернул страницу журнала. Под большой статьей «Сетеботы. Тест Тьюринга — камень преткновения?» красовалась надпись «Аэри Сато».

Аэри опять улыбнулась. Потом внезапно спросила:

— Почему у вас нет харуконпютаа?

Генераторный модуль компьютера любви, напоминающий небольшую клипсу, прикреплялся к мочке уха. На улицах Токио сейчас почти невозможно было встретить человека без харуконпютаа.

— У вас, Аэри, как вижу, тоже нету, — заметил Асасабуро. — Моя фамилия Такахаси. Я изобретатель этой игрушки.

Электробус остановился. Шум вечернего города ворвался сквозь плавно разъехавшиеся дверные панели транспорта.

— Понятно. — кивнула Аэри. — Я много о вас читала в Сети. Простите, не узнала. Фотографию как-то не довелось встречать… Почему своим детищем пренебрегаете?

Такахаси задумался. Он, человек, доказавший всему миру, что любовь — всего лишь ответная реакция организма на выделение повышенной дозы химических веществ, оптимизировавший и автоматизировавший этот процесс, ненавидел свое открытие лютой ненавистью. Не объяснять же этой странной девушке, пишущей статьи в журнал «Сайбер-тек», что он с детства верит в Искреннее Чувство? Не говорить же, что никогда у него не было подруги, что размениваться на что-то меньшее, нежели Вечная Любовь, Такахаси не намерен?..

Из-за этого и решил Асасабуро приступить к проекту «Blatella germanica». Отобрав у людей любовь, решил подарить им искусственный разум. Вряд ли равноценная замена, но тем не менее…

— Не хочется, — буркнул Асасабуро.

— А… Ну и мне тоже не хочется, — усмехнулась Аэри. — У вас с собой мобильник?

Такахаси кивнул и похлопал по чехлу на поясе. Сато достала из кармана телефон, нажала несколько кнопок.

— Сканер работает? — спросила она у Асасабуро. Ученый кивнул.

— Я у вас в базе, — улыбнулась Аэри Сато. — Можете связаться, как найдется лишняя минутка.

Такахаси рассеянно кивнул.

Электробус остановился. Аэри, взмахнув рукой, бросилась к выходу. Через секунду какофония звуков и мешанина красок вечернего Токио поглотили девушку. Асасабуро попытался опять отгородиться от мира журналом. Не получилось. Просачивающийся из-за уголков страниц неоновый свет раздражал. Буквы плыли перед глазами. В голове крутилось: «blatella germanica», «хару-конпютаа», «Аэри Сато и тест Тьюринга».

Такахаси любил погружаться в работу с головой, забывать об окружающем мире, всецело отдаваясь Идее.

Так было, когда он проектировал харуконпютаа. Сейчас Асасабуро, к собственной радости, чувствовал нечто похожее. Это могло означать лишь одно — дело пойдет.

Четвертые сутки Такахаси сидел за компьютером. Строил многослойный персептрон, сложную модель нейронной сети для своего blatella germanica. Конечно, намного легче было бы предоставить базовые наработки исследовательскому отделу картели.

Команда высококлассных специали-стов-кибернетиков под руководством Асасабуро быстро завершит подготовительные операции. Но он предпочитал лично участвовать в разработке и изготовлении всех компонентов.

Несмотря на сильную головную боль, резь в глазах и чудовищную усталость, Такахаси был доволен. Самой сложной задачей он считал именно создание функционирующей модели нейронной сети. Стандартные схемы ученого не устраивали.

Его система должна быть оптимизирована не для решения сложных прогностических задач, но для разумного поведения в особых условиях. Реализация Такахаси не волновала. Придумывать, как располагать узлы и детали, пока не требовалось. Задача — создать действующую виртуальную модель. И он был близок к успеху!

Пошатываясь, ученый вышел из-за стола. Только сейчас почувствовал, как сильно болит шея. Остеохондроз, бич людей, вынужденных сутками просиживать за компьютером, меланхолично покусывал позвонки.

Такахаси с трудом добрел до ванной комнаты. Взглянул на себя в зеркало и испуганно отшатнулся. Умыл лицо холодной водой. Вытерся полотенцем. Постоял еще чуть, помассировал ноющую шею, затем побрел обратно в компьютерный зал.

Все шесть терагерцевых компьютеров работали на полную мощность. На трехмерных мониторах мерцали объемные паутины дендритов, аксонов и соединительных синапсов. Раздражающе шелестел ионизатор воздуха.

Такахаси со злостью оглядел свой компьютерный парк. Удивился: еще каких-то десять минут назад он безумно любил эту аппаратуру, а сейчас внезапно воспылал жуткой ненавистью к ней.

Подавляя странное желание сокрушить коробки системных блоков, Асасабуро затравленно оглядел комнату. Взгляд наткнулся на глянцевую обложку уныло валяющегося в углу «Cyber-Tech». «Тест Тьюринга, Аэри Сато» — услужливо подсказала память. Такахаси взглянул на руки. Пальцы цепко держали полотенце.

— Ндааа… — протянул ученый, обращаясь к мониторам. Затем вышел в коридор, достал из кармана ветровки мобильник и в списке последних входящих сканов нашел номер Аэри.

— Почтение, Такахаси-сан, — на джакни поприветствовала Сато ученого. — Я боялась, что вы не позвоните.

— Немного занят был, — неуверенно ответил Такахаси.

— Понимаю, — улыбнулась с экрана мобильника Аэри. — Знаете, лицо у вас сейчас — как кожура арбуза. Такое же зеленое.

— Не вижу, но охотно верю, — согласился Асасабуро. Потом, набравшись смелости, предложил: — Аэри, а не сходить ли нам куда-нибудь?

— Например, в «Чипсет», — кивнула Аэри.

— Тот, что в Икебукуро? — уточнил Такахаси. — Договорились.

— У входа в шесть, — заключила Сато.

Отключив телефон, Асасабуро призадумался: во что бы ему нарядиться? Деловые костюмы вряд ли подошли бы для похода в молодежную кафешку. Порывшись в шкафу, Такахаси наткнулся на старые кожаные штаны и белый тонкий джемпер. Переоделся. Чуть поразмыслив, извлек из стола архаичный микропроцессор (тот еще раритет!), проколол ткань на груди и загнул металлические ножки. Вполне пристойный вид для посиделок в заведении, называющемся «Чипсет», не так ли?

«Тьфу, пропасть!» — хлопнул себя по лбу Асасабуро и принялся лихорадочно раздеваться. Затем бросился в ванную комнату…

Уже выходя из квартиры, Такахаси вспомнил, чем, собственно, он занимался все последние дни. Вернулся в компьютерный зал. Разноцветные нити аксонов и дендритов укоризненно взирали на ученого с 3D-мониторов.

«12 % обучающей процедуры завершено», — сообщала надпись в статусной строке контрольного терминала.

Асасабуро заархивировал исходные данные и макет мозга рыжего таракана, прикрепил объемистый файл к письму с разъяснениями и отправил всё это по локальной сети команде разработчиков картели.

— Чао, амигос! — неожиданно для самого себя и почему-то по-испански попрощался Такахаси с компьютерами и дал команду на общее выключение системы. Затем, поправив на груди доисторический процессор, вышел из квартиры.

Подходил к концу второй месяц разработки искусственного blatella germanica. Многослойный персептрон Такахаси был завершен. Работал не хуже швейцарских часов. Нанотехнологи наштамповали сумасшедшее количество микроскопических чипсетов, призванных исполнять роль мозга у рукотворных рыжих тараканов.

Основной алгоритм успешно прошел стадии пре-аль-фы и альфы. В десятипроцессорных эмуляторах террариума уже суетливо сновали виртуальные пре-беты и беты. Дело оставалось лишь за отладочным тестированием и перенесением компьютерной модели на пластиковую основу.