— Это была долгая ночь, — слабым голосом произнес он.

— Ночь? — засмеялся Дрейк. — Это ты точно сказал — долгая. Твой корабль затонул несколько дней назад.

Эван широко открыл глаза от удивления:

— Что? Я был без сознания несколько дней?

— Беспомощный, как младенец со множеством нянек. Мы все ухаживали за тобой, как могли. Отпаивали бульоном, а также выполняли другие менее приятные обязанности.

Эван содрогнулся, но почувствовал облегчение. Он выжил. Его корабль затонул, но он выжил.

— Что это за рана на твоем лице, Фрэнсис? — спросил он.

Дрейк потрогал вздувшийся на щеке шрам.

— Пока ты тут прохлаждался, я получил стрелу от туземцев на острове Моша. Испанцы неплохо научили их бояться бородатых незнакомцев.

Усмехнувшись, он сдвинул брови:

— В этой неразберихе я потерял своего канонира.

— Мы все знали, на что шли и чем рисковали, Фрэнсис. А теперь расскажи, где мы были и где находимся сейчас. Похоже, я очень долго отсутствовал.

«Золотая лань» прошла вдоль длинного, не отмеченного на карте побережья Чили и теперь продвигалась к незащищенному западному берегу Испанской империи.

Через неделю Эван встал с постели, через две — уже выполнял обязанности моряка.

5 декабря 1578 года сильно похудевший, но уже совершенно здоровый Эван стоял на палубе «Золотой лани», которая бросила якорь в заливе к северу от Вальпараисо, рыбачьего поселка на берегу большой бухты. Бурные воды пролива остались далеко на юге. Здесь дуновение ветра было нежным и легким, как дыхание девушки. Море отражало безоблачную синь небес. Холмистые берега, как в драгоценные одежды, были одеты в изумрудный шелк зелени.

— Эван, как ты думаешь, мы нашли рай? — спросил Дрейк.

— Обретенный рай — уже не рай.

Дрейк склонил голову набок и с любопытством посмотрел на друга. На солнце его волосы отливали медью.

— Тесное общение со смертью сделало тебя философом. Ты думаешь, что, обретя рай, мы тем самым разрушаем его?

— Да. В том-то и заключается ирония судьбы, Фрэнсис, ибо, когда находим его, то лишаем тех качеств, из-за которых он и казался раем.

— Интересная теория, но я не стану забивать голову твоей философией. Там, на побережье, испанцы уже окопались. И если мы должны завоевать рай, то должны заодно и разбогатеть на этом, а, Эван?

Эван расправил плечи. Чувство долга развеяло сомнения.

— Пусть начнется Великий рейд.

Франсиско Роблес сидел на палубе испанского торгового судна, стоящего в бухте Вальпараисо и постукивал пальцами по поручням. Его скука не проходила даже в компании семи товарищей. От монотонного покачивания корабля мрачное настроение делалось еще мрачнее.

— Господи, а я-то надеялся найти здесь какое-нибудь приятное занятие, — проворчал он, открывая очередной бочонок вина. — Но это всего лишь дрянная рыбацкая деревушка, населенная дикарями, питающимися клопами.

— В них нет и йоты того послушания, коим отмечены их собратья в Карибском море. Я тут попытался поразвлечься с одной бабенкой, — поддержал его друг Диего, — так эта идиотка сбросилась со скалы.

Франсиско с отвращением покачал головой.

— У них тут странные привычки, — не договорив, он вскочил на ноги. — Смотрите, парус! — сказал он, указывая рукой на горизонт. Позолоченный солнцем, в бухту входил большой корабль. Корпус его украшала эмблема с золотым оленем или лошадью.

— Что это за корабль? — спросил кто-то из моряков.

— Какая разница, — ответил Диего. — В этих водах не может быть никого, кроме испанцев.

— Давайте пригласим их к нам и угостим вином, — предложил Франсиско.

По его сигналу от новичка отделилась лодка и направилась к ним.

Когда вновь прибывшие поднялись на борт их корабля, Франсиско широко развел руки в гостеприимном приветствии.

Один из гостей, крепкий рыжеволосый бородач со шрамом на щеке, прокричал что-то на непонятном языке и ударил Диего кулаком в лицо. Остолбенев от удивления, Франсиско даже не сопротивлялся, когда другой моряк, помогая себе ногами, столкнул его вместе с остальными в трюм и закрыл люк.

Плененные, они сидели в темноте, так и не оправившись от удивления. Случилось невозможное. Английские пираты — английские пираты! — не только угощались их вином, но и захватили все их золото.

Санчо Монтойя бежал до тех пор, пока у него не закололо в боку. Он пошел шагом. Высоко в горах, над Вальпараисо, он повернулся и посмотрел на город, из которого бежал, надеясь пробудиться от кошмара.

Отсюда, издалека, он видел, что худшие его предположения подтвердились. Дьявол разослал своих гонцов. Лютеранские корсары напали на незащищенную с запада империю. Только по мановению черной магии могли оказаться здесь корабли с солдатами. Они вошли в незащищенный город, как полчища муравьев, и бросились грабить дома, обирать сады и огороды, опустошать амбары, не гнушаясь ничем, включая богатства церкви.

— El Draguez, — задыхаясь, произнес Санчо.

Кто же еще? Став жуткой легендой в Карибском бассейне, английский пират обрушил свой нечестивый гнев на Вальпараисо.

Санчо со своими согражданами оказался таким же бессильным, как мышь, загнанная в нору в ожидании атаки ястреба.

Хуан Сальтильо спал на берегу реки Пасачуа и видел прекрасный сон. Его тридцать слитков серебра, достоинством в 4 тысячи дукатов, навевали на него приятные грезы. После многих лет труда Хуан сколотил себе состояние. Серебро позволит ему уйти на покой и обосноваться на какой-нибудь фазенде возле Панамы. Прислуживать ему будут самые красивые рабы и рабыни. Есть он будет изысканные лакомства, а его богатство позволит ему снискать благосклонность Хулии, дочери казначея.

Хуан проснулся с улыбкой на лице. Лениво он потянулся к своему узлу, но нашел на его месте только взрытую пыль.

Ужас охватил его и разросся до невероятных размеров, когда он по следу дошел до устья реки. Здесь он увидел, как отряд пиратов грузил серебро — его серебро — на огромный военный корабль.

Корсары пели английские матросские песни.

Эдуардо Кастильяно отер со щеки плевок.

— Проклятая скотина, — пробормотал он, беря под уздцы вьючное животное. — Для меня до сих пор загадка, зачем Господь создал ламу.

Эдуардо вел в одной связке караван из восьми упрямых, дурно пахнущих животных. Единственным их достоинством было то, что каждое из них тащило на своей спине груз в сто фунтов серебра.

Сладкое чувство удовлетворения не покидало его. Он разбогател и мысленно уже потратил половину добра. Сначала он отправится в Африку и купит ту изысканную рабыню, похотливые мечты о которой не оставляли его с тех пор, как он ее увидел.

Потом он…

— Добрый день, милорд!

Эдуардо едва не выпрыгнул из собственной шкуры. Неизвестно откуда перед ним вырос темноволосый незнакомец. Не успел он и глазом моргнуть, как к нему присоединились десятки других. Темноволосый широко и сердечно улыбался.

— Мой дорогой господин, — произнес он, взяв поводок первой ламы из рук Эдуардо, — мои друзья и я не можем спокойно наблюдать, как утонченный господин выполняет работу погонщика.

Обескураженный Эдуардо сказал:

— Я очень ценю вашу помощь.

Остальные люди позаботились о других животных.

Их главарь продолжал:

— Мы чувствуем необходимость предложить вам нашу помощь в качестве погонщиков.

В душу Эдуардо закралось сомнение. Он понял — незнакомцы смеются над ним. Со смехом они вели навьюченных лам вдоль берега, затем так же, со смехом, погрузили серебро в лодки и отчалили.

Февраль 1579 года.

— Дон Родриго! — прогремел радушный голос капитана Хуана де Антона. — Добро пожаловать на наш «Cacafuego»[20]! — от всего сердца громогласно приветствовал гостя капитан Хуан де Антон.