— Замужество!

— Это единственный способ сделать тебя бесполезной для тех, кто хочет использовать принцессу в своих интригах. Ты должна выйти замуж за испанца, у которого нет ни капли королевской крови. Тогда ты не сможешь стать наследницей трона. Англичане никогда не забудут Марию Тюдор[13] и ее мужа-испанца. Они не позволят запятнать свою политику иностранным влиянием.

Краска спала с ее лица.

— Но это же смешно. Я не хочу выходить замуж и тем более по такой сомнительной причине.

— Боюсь, что твои желания не имеют никакого значения. Я твой опекун, и у меня есть право навязать тебе свою волю, если ты будешь сопротивляться.

Энни быстро заморгала, пытаясь сдержать слезы, за что Родриго был ей очень благодарен.

— Я знакома с вами всю жизнь, но все же, когда вы говорите «навязать тебе свою волю», чувствую, что совершенно не знаю вас.

— Это необычная ситуация, и я намерен принять необычное решение.

Во взгляде ее широко раскрытых глаз Родриго прочел бесконечную обиду и недоверие и почувствовал, что теряет уважение девушки. Это больно ранило его сердце и напомнило о тех днях, когда она впервые улыбнулась, сделала свои первые шаги, когда у нее выпал первый молочный зуб. Он вспомнил тот день, когда у нее впервые начались месячные, и она, думая, что умирает, держалась очень храбро.

Тогда она смотрела на него с любовью и доверием, а таким взглядом, как теперь, она могла бы смотреть на инквизитора.

— Предположим, я соглашусь с вашим невероятным планом, — заговорила Энни. — Предположим, я решусь выйти замуж за испанца, чтобы спрятаться от англичан. Но как я объясню своему мужу, что вышла за него только по этой причине?

— Тебе не придется ничего объяснять, — сказал Родриго. — Он уже все знает.

Энни стукнула кулаком по столу и встала. Родриго никогда не видел английскую королеву, но сейчас в Энни он узнал свирепую гордость и несгибаемую волю, которыми была известна Елизавета.

— Вы хотите сказать, что уже нашли какого-то дурака, который примет участие в этом фарсе?

— Да.

Девушка снова опустилась в кресло.

— Кто же он?

Родриго набрал в грудь побольше воздуха. Он подумал о женщине, которая спала наверху, о женщине, которую любил и на которой хотел жениться.

«Прости меня, Валерия…».

— Ну? — требовала Энни. — Я жду ответа. И кто же будет моим мужем?

Родриго потянулся к ней и накрыл ее руки своими:

— Я.

Дрейк и его люди захватили испанский фрегат и еще один корабль с продовольствием, увеличивая свой флот по мере того, как возрастали их шансы на успех в новом предприятии.

— На этот раз мы все сделаем, как следует, — поклялся Дрейк, стукнув обгорелой палкой по борту фрегата, которым теперь командовал. — А если Пайк вздумает высунуть нос из засады до моего сигнала, я сверну ему шею. Мы нападем на караван в миле севернее Номбре-де-Диоса.

— По-моему, слишком рискованно, — заметил Джон Оксенхем. — Почему так близко от города?

— Они не будут ждать там нападения, — ответил Эван. В его голосе впервые с того дня, как он узнал об исчезновении Энни, послышалась радость.

О второй причине, по которой они с Дрейком выбрали именно это место для нападения, он предпочел умолчать. После того, как пираты захватят сокровища, Эван проберется в город и разыщет там Энни, разумеется, если ей удалось добраться до дома. Он едва сумел сдержать стон, представив, что на нее могли напасть акулы, что она могла утонуть или попасть к бандитам, скрывающимся в джунглях. Проклятие! Он не должен был соглашаться на то, чтобы Энни осталась здесь!

Дрейк сказал:

— Мы ударим со стороны леса на пути следования каравана.

— Нам нужно больше людей, — заявил Оксенхем. — Даже с кимарунами нас все равно слишком мало.

Свист наблюдателя заставил всех посмотреть наверх.

— Корабль! — вскрикнул Дрейк. — Захватим его!

Они окружили вражеский корабль. На его мачтах развевалось около дюжины белых флагов.

— Здесь что-то не так, — засомневался капитан.

— Возможно, — ответил Эван. — Есть только один способ выяснить это.

Подойдя к кораблю поближе, они обратились к нему широким бортом и направили на него пушки. Команда незнакомого судна спустила на воду лодку, которая поплыла навстречу их фрегату.

— Я Гийом Ле Тестю, служу Франции, — закричал из лодки худой человек.

— Француз? — переспросил Дрейк.

— Такой же пират, как и мы, — прошептал Эван. — Фрэнсис, он послан нам в ответ на наши молитвы.

Так все и вышло. Ле Тестю и еще семьдесят человек, находившихся под его командой и уже очень долгое время голодавших без пищи и воды, упали на колени и с огромной благодарностью приняли предложенное Дрейком продовольствие. Французы набросились на воду и солонину. Их капитан, шатающийся от слабости, преподнес в дар Дрейку позолоченную турецкую саблю.

— Она принадлежала адмиралу Гаспару де Колиньи. Я почел бы за честь, если бы вы приняли ее.

— Это я почту за честь получить такой подарок.

Глаза Фрэнсиса сияли. Колиньи был известным протестантом, чьи убеждения знала вся Англия.

Дрейк и Эван подождали, пока Ле Тестю утолит голод и жажду. Наконец он вытер губы.

— Я мореплаватель. Могу прокладывать курс и водить корабли, — сказал он. — Ненавижу испанцев и их церковь.

— Вы гугенот? — спросил его Эван.

— Да, — темная тень пробежала по лицу француза. — Вы что, не слышали?

— Не слышали о чем?

— Прошлым августом, в праздник Святого Варфоломея, французская королева Екатерина Медичи, эта побитая оспой потаскушка, подстроила убийство адмирала де Колиньи. Убийство было совершено ее приспешниками, правоверными католиками, но в рядах их началась паника, — Ле Тестю с трудом перевел дух. — Тысячи гугенотов пали в ту ночь от рук убийц. Мужчины, женщины, дети. Слепая ненависть торжествовала. По улицам текла кровь невинных.

Это известие оказалось для англичан тяжелым ударом. В ужасе и недоумении смотрели они на Ле Тестю. Тот горестно кивнул.

— Испанская нетерпимость распространяется, как чума. Кто знает, где в другой раз протестанты падут жертвой фанатизма?

— Так вы ищете в Новом Свете безопасное убежище? — спросил Дрейк.

— Да, но еще мы хотим отомстить испанцам, — Ле Тестю вздохнул. — Нам удалось захватить кое-что, но несколько недель назад удача покинула нас.

— Она снова вернулась к вам, — губы Дрейка тронула зловещая улыбка. — Присоединяйтесь к нам, капитан, и мы покажем, как мстят протестанты.

В новый поход отправились двадцать гугенотов, пятнадцать англичан и Рико со своими воинами. Они спрятали захваченный испанский фрегат, а сами на двух баркасах двинулись вверх по реке. Шесть человек с несколькими лодками остались ждать их возвращения, найдя себе убежище, на поросшем камышом берегу.

— Дайте нам четыре дня, и мы вернемся богачами, — заявил Дрейк, не обращая внимания на хлещущий дождь, который превратил лес в непролазное болото. Промокший до нитки, с прилипшими ко лбу мокрыми рыжими волосами, в хлюпающих от воды сапогах, он потряс кулаком в воздухе.

Возглавляемые кимарунами, они пробивались сквозь джунгли к ведущему в город караванному пути. Прошло еще много времени, прежде чем к естественным звукам жизни и плеску воды на реке добавились звуки, свидетельствующие о близости человеческого жилья — стук молотков, визг веревок, трущихся на лебедке, скрип такелажа, крики портовых грузчиков. С первыми проблесками зари дождь прекратился, и Эван увидел вдалеке башни Номбре-де-Диоса.

— Они готовят к отплытию флот для перевозки сокровищ, — сказал он Дрейку.

— Да, бедняжки. После того, как мы расправимся с ними, им он уже не понадобится.

Рико спрыгнул с высокого дерева, на котором он наблюдал за дорогой.

— Караван идет со стороны Вента-Круса. По-моему, примерно двести животных и сорок пять солдат.