Действительно, почему? Мысли Энни совпали с вопросом Родриго. Они сидели в присутственном месте на первом этаже виллы. Комната с толстыми стенами, обдуваемая морским бризом, врывающимся в открытые окна, служила местом, где проходил прием людей, прибывающих по разным делам.

Сидя за маленьким письменным столом, Энни изучающе разглядывала посетителя. Его одежда была изношенной, но чистой. Отказавшись от модных, но не практичных панталон, посетитель был одет в черные кожаные брюки и высокие сапоги. Белый жакет подчеркивал широкие плечи. Ладно сложенное тело не требовало дополнительного оформления. Лениво вертя в руках шляпу, человек сказал:

— Я только что приехал в Номбре-де-Диос, дон Родриго. Меня зовут Артуро Рэйес.

«Обычное имя», — Энни обмакнула перо в чернила и записала его рядом с сегодняшней датой. Рука ее двигалась словно чужая. Артуро Рэйес. Артуро Эль Рей. Король Артур. Улыбнувшись повороту собственной фантазии, она закончила запись и снова взглянула на посетителя. У него были иссиня-черные волосы и борода, и выглядел он необычно опрятным. Энни, обвив босыми ногами ножки стула, попыталась вспомнить, когда в последний раз принимала ванну, но так и не вспомнила.

Валерия мылась часто. Конечно, не афишируя этого, потому что ее чрезвычайно щепетильное отношение к чистоте могло бы показаться испанцам подозрительным. Энни полагала, что Родриго воспротивится привычкам Валерии, но он как будто ничего не имел против. Валерии, которую она представила, как друга семьи из Сан-Августина, ничего не стоило радовать Родриго.

— А кто ваша спутница? — спросил Родриго.

Энни обратила внимание на женщину, стоявшую в тени у входа, опустив голову. Волосы скрывали ее лицо.

— Это Касильда, — ответил Артуро Рэйес, — моя рабыня.

Услышав свое имя, Касильда подняла голову, откинув волосы назад. Энни внимательно посмотрела на тонкое строгое лицо. Выжженное клеймо портило одну щеку рабыни. Как только Энни увидела шрам на лице женщины, ее уважение к симпатичному сеньору Рэйесу стало заметно убывать.

— А что за шрам у нее на щеке? — резко спросила она.

— Придержи-ка язык, парень, — предупредил ее Родриго.

— Но мне, правда, интересно. Вы что, хотели поставить на ней клеймо, и она при этом неловко повернулась? Или просто искалечили рабыню горячей кочергой?

Артуро Рэйес издал свистящий звук, словно обжегся сам.

— Твои вопросы неуместны здесь, суслик, — отпарировал Артуро Рэйес.

Энни едва сдержалась, чтобы не ответить грубостью. За годы, проведенные в качестве секретаря Родриго, она научилась выносить всякие оскорбления, но этот незнакомец жестоко испытывал ее терпение.

Видимым усилием подавив раздражение, Рэйес повернулся к Родриго:

— Вообще-то я привел Касильду, чтобы совершить над ней обряд крещения. Не могли бы вы подсказать мне, где это можно сделать?

— Обычно я не хожу в цер… — Родриго оборвал себя на полуслове и тут же поправился: — Большое количество обязанностей вынуждают меня молиться в личной часовне.

Они с Энни никогда не говорили о том, что случилось в Гема-дель-Мар два года назад, но не ходили в церковь, если только этого можно было избежать.

— В какое время дня идет служба, дон Родриго? — спросил Рэйес.

— Я точно не знаю, но вы можете спросить у Фрэя Гарсиа. Он более сведущ в вопросах крещения туземцев.

«Да, это уж точно», — с отвращением подумала Энни. Гарсиа иногда лично отправлялся в походы за рабами. Непокорных пытали и убивали. Фрэй Гарсиа, само сострадание, крестил их, сначала спасая их души, а потом отправлял на небеса.

— Тогда, возможно, вы поможете мне в другом деле.

Во время разговора. Рэйес внимательно оглядывал комнату, запоминая каждую деталь. Энни удивил интерес, проявленный к кувшину с тазиком Родриго, что стояли в углу комнаты, а также к драпировке, укрывавшей стены, на которой был изображен лев Риберы, символ деда Родриго, Джозефа Сармьенто.

Рэйес положил на стол Родриго какой-то документ:

— Это — договор, полученный в Совете Индий в Севилье. Мне дали разрешение организовать стоянку на пути караванов, везущих сокровища из Панамы, с целью обеспечения их провиантом.

Родриго внимательно прочитал документ и потер пальцем сургучную печать, стоящую внизу.

— Это очень выгодный договор, сеньор, — сказал он. — На подобных делах разбогатели многие предприимчивые джентльмены.

— Я тоже на это надеюсь. Я переплыл через океан не только затем, чтобы служить Господу, но и чтобы разбогатеть. У вас есть расписание караванов? Мне нужны следующие сведения: когда производится погрузка сокровищ на рудниках Перу, когда караван отправляется из Панамы, сколько времени он идет из Панамы в Номбре-де-Диос, сколько охранников.

— Охранников? — заинтересовался Родриго. Он откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. — Вы задаете слишком много вопросов, сеньор. Зачем вам знать количество охранников?

Рэйес нетерпеливо фыркнул:

— Сеньор, я буду торговать вином и надеюсь, что солдаты тоже будут моими клиентами.

— Понятно.

Даже не оглянувшись, Родриго приказал Энни:

— Принеси расписание.

В последнее время Энни начал раздражать его безапелляционный тон, хотя она знала, что грубое обращение было всего лишь маскировкой. Но скупые приказы Родриго стали его второй натурой и единственной формой их общения друг с другом. С каждым днем ей становилось все труднее мириться с этим.

Она выбрала из своей связки нужный ключ и открыла бюро Родриго, почувствовав, что Рэйес следит за каждым ее движением. Они с Родриго вели светский разговор, пока Энни перебирала бумаги. Охваченная злостью, она сделала маленькую отметку, аккуратно переправив дату отправки каравана. Рэйес — безжалостный делец, рабовладелец. Он хочет разбогатеть — хорошо, но только без ее помощи.

Не испытывая ни малейших угрызений совести, Энни положила бумаги перед ним. На мгновение его стальной взгляд остановился на ней, и ей показалось, что он заметил подделку. Нет. Просто он сгорал от нетерпения, был таким же алчным, как любой из конкистадоров. Читая, Рэйес графитовым карандашом одновременно выписывал нужные сведения на кусочек пергамента.

— Что-нибудь еще, сеньор? — спросил Родриго.

— Нет, — Рэйес удовлетворенно улыбнулся. — Благодарю вас, дон Родриго. Вы сообщили все, что нужно. До свидания.

Резко повернувшись на каблуках, он направился к двери. Увидев, что он приближается, рабыня вздрогнула от страха. Рэйес схватил ее за руку.

— Давай пошевеливайся. Дни твоего язычества сочтены, — он грубо вытолкнул ее на улицу.

— Дьявол! — взорвалась Энни. — Сукин сын!

Родриго сердито посмотрел на нее:

— Придержи-ка язычок, дитя мое. Не надо разыгрывать бравого парня, когда рядом никого нет.

Энни уперла руки в бока:

— Ну ладно, а что вы думаете о нем?

Родриго поставил руки на стол и устремил взгляд в окно, выходившее на площадь, по которой Рэйес волок за собой Касильду.

— Я тоже думаю, что он — сукин сын.

— Мне противно, — сказал Эван Касильде. — Мне действительно противно так обращаться с тобой.

— Ты получил нужные сведения, — Касильда сделала вид, что споткнулась. — Все не так уж плохо.

— Не так уж плохо? — Эван свернул на улицу, ведущую к церкви. — Как дико и отвратительно мне так обращаться с тобой! Как ты можешь выносить, когда тебя толкают, словно ты какая-нибудь скотина?

Они подошли к церкви.

— Я прекрасно могу это выносить, — заверила его Касильда, приостановившись, чтобы ему пришлось подтолкнуть ее.

Устав от собственного поведения, Эван грубо схватил ее за плечи:

— Но почему, черт возьми?

— Потому, что я люблю тебя.

Простой и прямодушный ответ заставил его окончательно потерять над собой контроль.

— Касильда, — прошептал Эван и, притянув к себе, властно поцеловал.

Этот поцелуй был эхом предыдущей ночи. В Касильде Эвану нравилось все: сила, красота, страсть. Всю ночь наслаждались они друг другом, этой неожиданно вспыхнувшей страстью, такой жаркой и светлой, как огонь. Эван нашел свою любовь в самом неподходящем месте, в самое неудобное время. Он не знал, куда приведет его сердце, но сейчас ему не хотелось об этом думать. Любовь к ней была так же неотвратима и неизбежна, как вызываемый луной прилив и отлив. Он сжимал ее в объятиях до тех пор, пока не почувствовал, как жаром окатило его чресла, и в висках застучала кровь.