Надежда Лейбница была иллюзорной, да и «примирение» у него получалось своеобразное: заимствуя от Демокрита идею множественности вечных, непреходящих начал, однородных по своему сущностному качеству, от Платона — принцип их иерархии, а также изначальную реальность понятий, а от Аристотеля и Фомы Аквинского — утверждение о наличии духовных первооснов в окружающей природе, Лейбниц в то же время пошел далеко вперед. Его собственная система отнюдь не погрязла в эклектизме, не была обновлением учений Платона или Фомы Аквинского, и архаизмов в ней гораздо меньше, чем могло бы показаться с первого взгляда. Недаром у ее истоков стояли и новейшие естественнонаучные открытия. Наблюдения посредством недавно изобретенного микроскопа потрясли современников: их глазам в капле болотной воды или же спермы открылся новый мир. Микроскопические исследования послужили одним из источников философии Лейбница, равно как и понятия им самим открытого дифференциального исчисления и новаторские идеи в логике. Поэтому меткое выражение Фейербаха, который сравнивал философию Лейбница с микроскопом, вскрывающим тончайшее строение мира (см. 61, с. 147), — это не только яркая, но и далеко не случайная метафора. Лейбниц был творцом одной из самых оригинальных и плодотворных философских систем нового времени.

Готфрид Вильгельм Лейбниц родился 21 июня (1 июля) 1646 г., то есть полвека спустя после появления на свет Ренэ Декарта и четырнадцатью годами позже Спинозы и Локка. Он был сыном профессора морали Лейпцигского университета, рано лишился отца, а когда стал студентом — и матери.

Готфриду было пятнадцать лет, когда в 1661 г. после нескольких лет активного самообразования он поступил на юридический факультет Лейпцигского университета. В 1666 г. он окончил его, проучившись, кроме того, один семестр в Йене у знаменитого энтузиаста математического метода познания Э. Вейгеля. Но университетские власти родного города отказали Лейбницу в ученой степени доктора права, отклонив его диссертацию. Зато он блестяще доказал право на докторскую степень в том же году в Альторфе, городе близ Нюрнберга.

Лейбниц отказался от предложенной ему в Альторфе университетской карьеры: она сковала бы развитие его оригинальной мысли. Однако для жизни независимого ученого-исследователя у Лейбница не было денежных средств; ему пришлось пойти на службу к титулованным и коронованным владыкам, и в зависимости от них — большей или меньшей в различные периоды времени — прошла потом вся его жизнь. Но будущий философ и ученый использовал малейшую возможность для того, чтобы посмотреть мир, окунуться в атмосферу научных споров с интеллектуальными светилами эпохи, завязать и расширить переписку с ними и прежде всего мыслить самому — мыслить беспрестанно, творчески, по внешности бессистемно, но на самом деле с внутренней последовательностью, всесторонностью и широтой анализа всех объектов и проблем, попадавших в поле его зрения.

С 1668 г. Лейбниц служил при дворе майнцского курфюрста, исполняя в высшей степени полезные для своего духовного развития функции юриста, дипломата и историографа. В 1672 г. он был послан в Париж, где провел четыре насыщенных творчеством года, хотя в это время прервались его связи с Майнцом. В столице Франции ему удалось лично и через переписку завязать контакты с такими титанами науки, как Ферма, Гюйгенс, Папен (см. об этом 27 б), и с такими видными философами, как Мальбранш и Арно. Все интересует Лейбница — и тайны бесконечности, над которыми ломал голову Паскаль, и автоматическое регулирование машин, использованное в паровом котле Папена, и субстанциальная структура мира, о которой картезианцы и их противники спорили горячо и бесплодно. Из Парижа Лейбниц смог совершить кратковременные поездки в Лондон, Амстердам и Гаагу, где познакомился с Ньютоном и Бойлем, несколько раз повидал Спинозу (последний раз — в 1676 г., за полгода до смерти голландского мудреца).

Начиная с 1676 г. и до конца жизни Лейбниц в течение сорока лет находился на службе при Брауншвейг-Люнебургском герцогском дворе. Светлым пятном в его жизни были философские беседы с герцогиней Софией и с прусской королевой Софией-Шарлоттой во время поездок в Берлин. Но в его жизни было и немало безрадостного. Долгие годы ему приходилось числиться заведующим придворной библиотекой, и в этой должности он побывал при трех сменявших друг друга ганноверских правителях. Когда последний из них, Георг Людвиг, унаследовал в 1714 г. английскую корону, он не пожелал взять Лейбница с собой.

Окруженный недоверием, презрением и недоброй славой полуатеиста, великий философ и ученый доживал последние годы, оказываясь иногда без жалованья и терпя крайнюю нужду. Для англичан он был ненавистен как противник Ньютона в спорах о научном приоритете, для немцев он был чужд и опасен как человек, перетолковывающий все общепринятое по-своему. Но и прежде ему приходилось нелегко: надо было все эти годы ладить с коронованными властителями и их министрами, выполнять их, подчас тягостные, поручения, например по составлению родословного древа дома Вельфов. Лейбниц должен был слушаться и повиноваться: без покровительства местных князьков в тогдашней Германии нечего было и думать о том, чтобы заняться научной деятельностью. Поездки в другие части Германии, в Австрию и Италию, связанные с выполнением различных, в том числе и политических, поручений, Лейбниц использовал и для расширения научных связей, а великие научные открытия, составившие его посмертную славу, он совершил, разумеется, не с благословения ганноверских правителей, а помимо их заданий.

Ныне всеми признано, что Лейбницу были свойственны исключительно широкий кругозор и диапазон деятельности, одновременное усмотрение разнообразных связей и опосредствований разбираемых им проблем и целеустремленное исследование внутреннего их существа. Некоторая разбросанность мышления, бросающаяся в глаза при изучении эпистолярного наследия Лейбница и его черновых заметок, вполне искупаются поразительной сжатостью и точностью стиля, исключительной творческой энергией и умением подметить самые различные следствия, вытекающие из выдвинутых им положений. Чуть ли не в каждой своей работе Лейбниц пишет обо всех частях и понятиях своей системы и в то же время вносит нечто новое, углубляющее то, что было им высказано ранее. Ньютон на десять лет раньше, чем Лейбниц, взялся за исследование, вылившееся в открытие дифференциального исчисления, но Лейбниц уже в 1684 г., то есть за три года до Ньютона, опубликовал сообщение об аналогичном открытии, что и послужило толчком к тягостному спору о научном первенстве. В заслугу Лейбницу должно быть поставлено то, что его трактовка дифференциального исчисления была связана не только со значительно более удобной, чем у его британского соперника, символикой, но и с глубокими идеями общефилософского характера и более широким пониманием роли математических абстракций в познании вообще.

Широта исканий и исследований, богатство и разнообразие высказанных Лейбницем идей вели к тому, что в истории философии Лейбница характеризовали самым разным образом. Одни называли его философствующим логиком, другие — религиозным философом, озабоченным главным образом тем, как придать научную респектабельность положениям веры. В религиозном отношении в Лейбнице видели то правоверного и благочестивого теиста, то пантеиста, то вольнодумца-деиста, а в философском — то предтечу И. Канта, то раннего просветителя, который не оставил подлинной школы и по сути дела пережил свои идеи. Кем же был Лейбниц в действительности?

Прежде всего Лейбниц — ученый нового типа, один из тех, кто положил начало осуществляющемуся по экспоненте приращению знания, которое с середины XVII в. начало свой ныне головокружительный подъем. И философия Лейбница во главу угла ставила общетеоретическое обоснование беззаветного служения науке, познавательный оптимизм и веру в светлое будущее человечества. Лейбниц в отличие от Ф. Бэкона был не только глашатаем новых методов научного исследования, он сам создавал методы и исчисления, играющие роль метода. Он не только мечтал об открытиях и об организации коллективной работы ученых, но сам осуществлял их, был великим изобретателем и организатором научных академий и обществ. Он — математик и физик, правовед и историограф, археолог и лингвист, экономист и политик. Его девиз — theoria cum praxi. Он прямо заявлял: «Философские школы поступили бы несомненно лучше, соединив теорию с практикой, как это делают медицинские, химические и математические школы…» (4, с. 367). Глубокое историческое чутье, толкавшее его к выводу, что все на свете развивается — земная кора, живые организмы, народы, языки, и логика связей одних проблем с другими влекли Лейбница по извилистому, но внутренне закономерному пути.