Колян знал это озеро как свои пять пальцев. То есть точно знал, где надо рыбачить. И поэтому рассчитывал на успех. По крайней мере, в сравнении с теми, кто попал на Сунгуль впервые. Однако для начала он, как и все, дотащился по едва припорошенному снегом льду до палаток, которые стояли в правильном месте, узнал, что ночью клёва не было, слегка про себя порадовался данному обстоятельству. Ибо оно уже само по себе повышало шансы новой смены — должна же эта рыба когда-то питаться, — хотя никаких гарантий, разумеется, не давало. Многие, этими же соображениями воодушевлённые, прямо среди палаток и остались лунки сверлить, мол, не было ночью — днём подойдёт лещ. Но опытный Шнурков ещё дальше двинул. За остров, где примерно такая же глубина, а рыба должна быть уже потому, что здесь нету. Мало ведь её, на все глубокие места попросту не хватает. А раньше хватало.

Пока дотащился — взмок. Тяжко идти по молодому льду, скользко. А навалит сугробов — ещё хуже станет. Правда, будет тогда уже глухая пора, и до самой весны — ни души. Дотащился, а за островом — тоже палатки. Конечно, разве сыщешь теперь укромное место, тем более в субботу. Но больше Колёк никуда не пошёл. В конце концов, удача, если захочет, где угодно тебя найдёт, а не захочет, так не угонишься.

Слегка отдышался, давай лунки сверлить. Десять штук наделал, благо, лёд тонкий, а толстый уже не провернуть, впрочем, оно и не надо. Кормушку с намолотыми сухарями в каждую опустил. И только потом, с чувством честно исполненной важной работы, позволил себе чайком побаловаться. А уж потом…

Целый день, только раз отвлёкшись на немудрящую еду, бегал Никола от лунки к лунке. Когда в девять утра активный клёв не начался, думалось, что с десяти пойдёт. Когда с десяти не пошло, значит, — с одиннадцати. А когда к двум часа дня у него в ящике бренчало лишь около десятка ничтожных окуньков да два тоже незавидных ротана, он потерял надежду. Хотя носиться от лунки к лунке не перестал, более того, ещё две дырки просверлил. И в четыре часа у него таки клюнуло.

— Багор! — истошно завопил Колёк на всё озеро. — Баго-о-р!!!

И прибежали к нему человек пять с баграми. Это такое дело — никто даже не помыслит в помощи отказать. Потому как — будто сам поймал. Оказалось — там был не лещ. Лещ бы, скорей всего, не один пришёл. Зато общими усилиями здоровенного судака выволокли. Сразу и взвесили — кило восемьсот. Стало быть, иногда эти хапуги впрямь какую-то рыбу, помимо «головёшек», взамен выловленной запускают, ведь судаков здесь прежде не водилось. Хищник зубастый даже в ящик не поместился, пришлось его на льду оставить. Хотя, конечно, при желании можно было б втолкать. Но зачем? Пусть смотрят, завидуют. Не больно-то часто завидуют люди Коле. Можно сказать — никогда.

И хотя поклёвок больше не было, уходить со льда, когда время пришло, очень не хотелось. Так что Колёк чуть на свою «таблетку» не опоздал. Тем более что по пути к берегу приходилось поминутно останавливаться да делиться опытом — как удалось этот вызывающе торчащий из ящика хвост отловить, благодаря каким мормышке и насадке, посредством каких передовых приёмов лова. И верилось уже, что лещей в озере не осталось ни одного, однако по дороге к берегу пришлось убедиться в обратном. Потому что встретился также окончивший промысел давний приятель Виталька Воробьёв, можно сказать, человек похожей личной судьбы и рыбак до того ушлый, но более всего везучий, что тягаться с ним Шнурков давно не помышлял даже.

— О, Шнурок, и ты здесь!

— А как же! Здорово, Воробей.

— Привет. А ты нынче — не промах! Вон какого судачину скрал — килограмма полтора.

— Кило восемьсот, мужики вешали… А — случайность! Да ты-то, небось, тоже не пустой? — Ох, до чего же хотелось Коле, чтоб Воробей опроверг его предположение! Чтоб хоть сегодня праздник не испортил.

— «Фанеры» пол-ящика. Крупных — ни одного.

— Ну ты — как всегда. Я на всём озере ни у кого подлещика не видал. Предъяви-ка…

— Гляди.

— Чёрт. Не такая уж и «фанера» — граммов по триста-четыреста каждый. Нюх у тебя на них…

— А без нюха в нашем деле — сам знаешь…

Добрались до берега чуть не самыми последними. На них сразу орать начали. Впрочем, беззлобно. Потому как не сильно припозднились. Некоторых иногда по часу и больше ждут. Не оставлять же за сто километров от дома, притом в большинстве случаев без копейки. Наоборот, на бугор, отшлифованный сотнями ног, взобраться помогли — конец жерди подали.

А далее Коля в свою «таблетку» загрузился, Виталик же — в чёрный, огромный, как автобус, джип. Можно не сомневаться — халява. Эти крутые ребята с эхолотами бывалыми рыбаками чаще всего не пренебрегают, стараются использовать и такое средство для достижения успеха. А Воробей, что ж, конечно, — авторитет!… Интересно, компания-то его — с рыбой?…

Что же до Колиной компании, то ничего сравнимого с его судаком ни у кого не было. И то — бальзам на душу. Ещё какой. Отчего обратная дорога с заездом в деревню насчёт спиртного и последующими бесчисленными остановками насчёт «отлить» показалась не особо утомительной, хотя Колёк участия в застолье на колёсах не принимал. Однако вовсе не солидарность с хозяином машины, только болезненно морщившимся, но безропотно останавливавшимся по первому требованию, проявлял, а просто не любил с рыбалки пьяным являться, как некоторые, любил уж дома, с чувством, с толком и непременно свежую ушицу чтоб… Да ещё, бывает, некоторые напьются, растеряют всё…

— Колёк!

— А? — Коля думал, что ещё какие-то подробности относительно поимки судака интересуют, так пожалуйста, у него секретов нет.

— Судака-то ты взял, конечно, отменного, слов нет. А за Зинку свою не боишься? Пока ты на рыбалке мёрзнешь, она, поди-ка, греется с каким-нибудь, а? — Самая банальная рыбацкая подначка, потому что рыбаки — люди в основном простые, изысканного юмора ждать от них особо не приходится.

— Ну прям! — Колёк и вовсе прост. — Да кому она такая страшная-то нужна?!

— Га-а-а! — дружно. Однако и невольно переглянулись со значением шутники, мол, надо же, всё прекрасно понимает, а ничего, терпит такое чучело на своей жилплощади. Тем более что Зинка, это всем известно, ещё и поддаёт крепко, если же работает, так поломойкой, да и то редко и не долго. До первой пьянки, в общем. Конечно, никто из шутников такого ни в жисть не допустил бы.

А Коля тоже посмеялся. Правда, лишь для компании. Поскольку в течение дня впрямь «ненаглядную» свою несколько раз с тревогой вспоминал. Только даже самой незначительной ревности в этой его тревоге не было. Зато о деньгах, припрятанных среди детских вещей — была. Если Зинка найдёт — пиши пропало. Всё спустит. До копейки. И хоть её убей.

И — как в воду глядел. Только на порог — дочки-погодки навстречу. Рассказывать наперебой, как день прошёл. Но и без того ясно. В комнате бардак, воздух характерно смрадный, на столе останки гнуснейшей попойки. И Зинка на постели в своих бахилах ничком. И тонюсенькие ножонки с синими венами их бахил торчат, юбка грязно-жёлтая задралась, один рваный панталон на всеобщее обозрение выставлен. «Эротика», блин. Так сердце и зашлось. Так у двери и сел на ящик. Хотелось взять и убежать куда-нибудь. Но куда убежишь.

Сунулся всё же на всякий случай в шифоньер. Вдруг что-нибудь осталось. Да где там. У кого одолжиться? Хоть на чекушку. Уж не до ушицы. А то голова лопнет. Или «движок» стуканёт. Такое дело. И не переодеваясь, двинул Шнурков к Воробью. Человеку, как говорилось уже, похожей судьбы. А тот в аккурат после рыбалки изнутри греется. Насчёт денег руками развёл, мол, капиталами у них, как полагается, жена заведует, но за стол таки пригласил. Всё ж не вконец «забурел», как с Ингой своей связался.

И понемногу Колёк успокоился. Удавиться, что ли, теперь? Сам виноват — лучше прятать надо. Конечно, придётся теперь выкручиваться до получки как-то, но не впервой же. А главное, картошки в погребе навалом. И хорошо ещё, что детям зимнюю одёжку на прошлой неделе справить успел, а то б точно — вешаться.