В своём дневнике А. В. Храповицкий записал откровения императрицы о Мамонове: «Зачем не сказал откровенно? Год как влюблён. Буде же сказал зимой, то полгода бы прежде сделалось то, что третьего дня. Нельзя вообразить, сколько я терпела. Бог с ними! Пусть будут счастливы. Я простила их и дозволила жениться. Они должны бы быть в восхищении, но, напротив, они плачут. Тут еще замешивается и ревность. Он больше недели беспрестанно за мною примечает, на кого гляжу, с кем говорю? Это странно. Сперва, ты помнишь, имел до всего охоту и за все брался легко, а теперь мешается в речах, все ему скучно, и все болит грудь. Мне князь зимой еще говорил: Матушка, плюнь на него, и намекал на княжну Щербатову, но я виновата; я сама его перед князем оправдать старалась». Храповицкий дополняет запись этой беседы: «Приказано мне заготовить указ о пожаловании ему деревень, купленных у князя Репнина и Челышева 2250 душ. Перед вечерним выходом сама Екатерина Великая изволила обручить графа и княжну; они, стоя на коленях, просили прощения и прощены».
Как всегда в неприятных случаях, Екатерина, поговорив со своим статс-секретарём Храповицким и поплакав со своими фаворитками Анной Никитичной Нарышкиной, Анной Степановной Протасовой да с Перекусихиной, взяла себя в руки, призвала к себе влюблённых, устроила им помолвку, наградила их весьма щедро (кроме деревень, 100 тысяч рублей и дорогие венчальные кольца), сама, как традиционно полагалось при дворе, убрала фрейлину-невесту к венчанию, присутствовала на их венчании в придворной церкви, но на свадьбу не пошла, как, впрочем, не пошли и многие придворные. Молодым велено было тотчас же после свадьбы выехать в Москву с тем, чтобы в Петербург уже никогда не возвращаться.
Екатерина написала Потёмкину о предательстве Мамонова и о том, что Анна Никитична Нарышкина бывшего фаворита «так разбранила, как я никогда в жизни не слыхала, чтобы кто-нибудь бранился».
Семейная жизнь у Дмитриева-Мамонова не сложилась. После блестящего ею положения при дворе, всеобщего почёта и заискиваний, подарков и денег от императрицы (в общей сложности фаворит получил 900 тысяч рублей), интересных бесед с благодетельницей, после весёлого хоровода празднеств, весёлых поездок, а в последнее время — тайных трепетных свиданий с фрейлиной Щербатовой, переглядываний с нею, примечаний движений её веера («маханий», как это называлось при дворе), обмена любовными записками, — после всею этого — в Москве, один на один с беременной, не очень образованной женой, было скучно. Да и Дарье тоже было далеко не весело, а потому супруги были раздражены друг против друга и постоянно ссорились, обвиняя друг друга в потере весёлой жизни при дворе. К тому же они были одиноки: московское барство, считая их опальными, не общалось с ними.
Когда Екатерине донесли о плачевном состоянии влюблённой пары, об их ссорах и упрёках друг другу, она заметила, что это закономерно: «одно дело изредка встречаться тайно, а другое — жить постоянно вместе».
Александр Мамонов стал писать Екатерине письма с просьбой вернуть его, каялся, что не понял своего счастья, но было поздно. Его место уже занял другой фаворит — Платон Александрович Зубов (1767–1822).
Последний фаворит Екатерины II, Платон Зубов, происходил из дворянского рода, ставшего графским, благодаря его «службе императрице».
Род Зубовых, по легенде, вёл своё начало с первой половины XIII века от баскака Золотой Орды Амрагата, наместника хана во Владимире, якобы принявшего православное крещение под именем Захария. Известно, что в 1571 году, в царствование Иоанна Грозного, один из Зубовых, Игнатий Никитич, был дьяком Посольского приказа; в XVII веке многие представители семейства Зубовых служили стольниками и городовыми воеводами. Так, Алексей Игнатьевич (ум 1632) в царствование Михаила Феодоровича был воеводой в Астрахани; его брат Матвей Игнатьевич в те же годы служил воеводой в Царицыне, еще один брат, Иван Игнатьевич (ум 1629), — воеводой в Берёзове. Афанасий Иванович Зубов (ум 1648) служил воеводой в Туринске, а его сын Степан Афанасьевич с 1659 по 1664 год, уже в царствование Алексия Михаиловича, был воеводой в Берёзове. В XVII веке многие Зубовы служили при Государевом дворе царей Михаила Феодоровича и Алексия Михаиловича стольниками, по Разряду числились дворянами московскими, получали земельный оклад и становились помещиками.
Дед Платона Зубова, Николай Васильевич Зубов (1600–1786), служил при Анне Иоанновне, потом при Елизавете Петровне, затем при Екатерине II, но дослужился до скромной должности члена Коллегии экономии.
Отец Платона Зубова, Александр Николаевич (1727–1795), был всего на два года старше Екатерины II. Благодаря «службе» своего сына Платона, имел чин тайного советника (III класс Табели о рангах с титулованием «Ваше высокопревосходительство»), должность обер-прокурора 1-го департамента Сената, звание сенатора и титул графа Священной Римской империи.
Кроме Платона, у Александра Николаевича было еще три сына, получивших, как и он, графское достоинство благодаря фавору их брата Платона: граф Николай Александрович (1763–1805), женатый на графине Наталье Александровне Суворовой, дочери генералиссимуса А. В. Суворова, получил чин генерал-поручика и придворное звание обер-шталмейстера; граф Дмитрий Александрович (1764–1836) — чин генерал-майора; самый младший — граф Валериан Александрович (1771–1804) — чин генерала от инфантерии (II класс Табели о рангах с титулованием «Ваше высокопревосходительство»).
Платон Александрович Зубов, офицер дворцового караула в чине штаб-ротмистра, рекомендованный по его настоятельным просьбам в дворцовый караул с целью попасться на глаза императрице и очаровать её своим внешним видом и любезностью, добился своего и после отставки Мамонова, при содействии светлейшего князя Николая Ивановича Салтыкова и по рекомендации статс-дамы Анны Никитичны Нарышкиной, был представлен Екатерине II и сумел обратить на себя её особое внимание.
Разрыв Екатерины с Дмитриевым-Мамоновым произошёл 18 июня 1789 года. А уже через день, 20 июня, Платон Зубов был представлен императрице. 21 июня он через Анну Никитичну был приглашён на аудиенцию к Екатерине II и провёл с ней наедине целый вечер, до 11 часов. Уже 22 июня 1789 года Высочайший двор узнал о появлении у 60-летней Екатерины Великой нового фаворита в лице 22-летнего Платона Александровича Зубова Вначале двор воспринял эту новость равнодушно, считая, что это мимолётная прихоть императрицы. Даже умудрённый опытом А. А. Безбородко и тот разделял мнение большинства придворных. В одном из писем Воронцову он так охарактеризовал появление нового фаворита, который был на 38 лет моложе императрицы: «Этот ребёнок с хорошими манерами, но не дальнего ума; не думаю, чтоб он долго продержался на своем месте». Однако «этот ребёнок», хоть и «недальнего ума», был настолько ловок и хитёр, что продержался «на своём месте» с 1789 года до самой смерти своей покровительницы в 1796 году, то есть семь лет.
Уже одно то, с какой настойчивостью Платон Зубов шёл к своей цели — занять место фаворита, — говорит не о его необыкновенной любви к весьма пожилой даме, как это представлял окружающим он сам, а о его характере карьериста, человека, готового терпеть всё во имя своего возвышения, приобретения власти и богатства.
Когда Потёмкин узнал о новом фаворите императрицы, его обожаемой повелительницы и друга, а может быть, и супруги, он, уже зная Зубова как ничтожного человека, алчного и хитрого, был неприятно поражён выбором Екатерины. Он понимал, что ему немедленно нужно ехать в Петербург и отговорить императрицу от этого шага, но он смог явиться туда только после взятия Измаила и окончания кампании 1790 года. Он прибыл в Петербург 1 марта 1791 года на торжества по случаю взятия Измаила, но было уже поздно. За время с июня 1789 года до марта 1791 года, почти за два года, Платон Зубов сумел твёрдо укорениться в сердце императрицы, настроить её против Потёмкина, а потому она приняла своего друга и соратника весьма прохладно, больше почестей отвела Суворову, чем главнокомандующему, при этом всячески стараясь уклониться от личного общения с Потёмкиным. Григорий Александрович видел, что Зубов, упиваясь властью фаворита, использует своё положение для обогащения себя и своих родственников, а государственными делами занимается только для получения им лично разных орденов, чинов, званий и должностей. Потёмкин, пытаясь наладить прежние с Екатериной доверительные отношения, задобрить её, устроил в её честь грандиозное и дорогостоящее празднество, но всё было напрасно: Зубов, её божество, стоял между ними. Поэтому ни уговоры, ни предупреждение Потёмкина относительно фаворита, его ничтожности как государственного человека, его наклонности к стяжательству не привели ни к чему, напротив, еще более настроили Екатерину против светлейшего. Все доводы Потёмкина о неправильно принятом политическом курсе, о связи Зубова с цесаревичем Павлом Петровичем Екатерина приняла в штыки, тем более что последние рекомендации фаворитов Потёмкиным были такими для неё неприятными, особенно история с Мамоновым.
