Социальные и экономические нужды в крупных городах разнообразнее и сложнее, чем у обитателей более простых по структуре поселений. Для их удовлетворения нужны куда более полное знание и восприимчивость к нуждам, чем это доступно для функционеров из далёких учреждений. Последние стремятся преодолеть это препятствие, составляя программы, которые игнорируют частности. Они исходят из того, что всех можно мерить одной меркой, что попросту неправда. Даже когда федеральные или региональные правительства предоставляют тому или иному поселению специальные гранты, те почти всегда отражают скорее приоритетные цели учреждений-доноров, чем интересы поселений-получателей.
Этот утвердившийся порядок функционирует так скверно, что ассоциации мэров городов Северной Америки и ассоциации самих городов начали выражать свои разочарование и неудовлетворённость. Они делают это все громче, иногда срываясь на вопль отчаяния. OECD — Организация экономического сотрудничества и развития, в которую в настоящее время входят тридцать наиболее богатых стран, — в 2002 году опубликовала доклад «Город для горожан: совершенствование управления городами». Ключевое послание этого доклада заключается в том, что с удовлетворением потребностей городов что-то неладно.
Разрыв между национальным бюджетом и местными нуждами формируется не в кармане налогоплательщика и не на банковских счетах. Те же самые налогоплательщики предоставляют средства всем уровням власти, так что разрыв имеет административный, сугубо управленческий характер. Это политический артефакт, приобретший мощь бюрократической традиции. Если это так, то, казалось бы, хромающие эффекты несложно выправить. Однако, если опыт Канады показателен, это сделать невозможно. Если бы старая иллюзия, будто изобретательность порождается необходимостью, была верной, то управленческое изобретение уже было бы сделано. Но так как предтечей изобретений всегда бывает возможность, материализация необходимости не состоялась. Ближе всего к подобной самореализации в наше время оказывается мирное отделение Сингапура от Малайзии или столь же мирное разделение Чехословакии на два суверенных государства. Однако в большинстве стран такого типа отделение несло бы с собой терроризм и войну, как в Шри-Ланке, на Кипре или в Чечне, так что угрозы слишком велики, чтобы их даже перечислять. Кроме того, ничто не вечно. Даже вполне мирные процессы разделения, когда введение принципов субсидиарности и финансовой прозрачности облегчено малыми размерами государства, не дают возможности понять, что произойдёт, если эти малые суверенные целостности утратят контакт с растущими поселениями и их нуждами. Особенно в случае появления большого числа иммигрантов.
Непоследовательная манера использования налогов наряду со столь же непоследовательным применением силы, обеспеченной налогами, привносит распад. Как только процесс распада запущен, с поразительной быстротой происходит деградация. Не так давно Торонто приятно изумлял приезжих и писателей-очеркистов превосходным благоустройством и вежливостью на улицах в сочетании с космополитическим разнообразием. Это место было не только приятно посещать — здесь было приятно жить. Питер Устинов с обычным для себя остроумием назвал как-то Торонто Нью-Йорком, которым управляют швейцарцы.
К сожалению, такое определение уже разошлось с действительностью. От прежней чистоты и аккуратности Торонто не осталось и следа. Бывая в Ричмонде (штат Вирджиния) или в Сан-Франциско, я с завистью отмечаю, насколько эти города чище, чем Торонто. Из-за нехватки денег исчезли дворники, которые убирали мелкий мусор, остающийся после того, как проедут фургоны мусорщиков, и выметали аллеи парков после выходных дней. Бездомные нищие в лохмотьях выглядывают из своих картонных убежищ нагло или униженно. Иные спят на уличных вентиляционных решётках метрополитена и под скамьями в парке. Они толпами собираются в подвалах церквей и других убежищах, и там, согласно отчётам санитарных врачей, ширится новая форма туберкулёза, устойчивая к антибиотикам[35]. Приезжая домой после отпусков или длительных деловых поездок, жители Торонто говорят о культурном шоке возвращения, сразу же называя бездомных и мусор. Они свежим взглядом отмечают и малоприятные признаки нетерпимости, невежливости, а то и открытого гнева. Это лишь внешние, наименее грозные признаки того, что Торонто стал кризисным городом. Вернее, городом сразу нескольких кризисов.
Система общественного транспорта утратила превосходное состояние и испытывает острейший недостаток оборотных средств. Все гранты, которые она получала от федеральной власти, адресным образом направлялись на капитальные вложения в развитие нескольких новых маршрутов, что лишь увеличило эксплуатационные расходы. К тому же эти маршруты определялись столь неграмотно, что повысили общие убытки системы. Общественный транспорт испытывает хронический недостаток средств на то, чтобы содержать и ремонтировать оборудование и гибко реагировать на увеличение городского населения и его занятости. Чтобы свести концы с концами, система общественного транспорта сокращает объём услуг и поднимает тарифы на проезд. Метро, трамвай и автобусы чудовищно переполнены в часы пик. Первый раз в своей истории транспорт города теряет количество дневных поездок в тот самый период, когда растёт занятость, то есть потребность в коммуникациях. Общественный транспорт попал в порочный круг. Вернее, в порочную спираль ухудшения обслуживания, спада качества управления при одновременном росте стоимости проезда.
По мере ухудшения ситуации с общественным транспортом растут выбросы в атмосферу от личных автомобилей. Летом 2002 года было отмечено рекордное число дней (18) с сильнейшим смогом. Санитарные службы выступали с предупреждением для наиболее чувствительных людей — закрыть окна и не выходить из дома. Больницы были переполнены детьми с астматическими заболеваниями. Астма стала наиболее частым диагнозом, с которым детей отправляют в стационар. Неудивительно, что самый тяжёлый уровень смога отмечен в Ошаве, восточном пригороде Торонто, ставшем городом компании «Дженерал моторс» на территории Канады.
С 1996 по 2002 год Торонто потерял в доходных домах 15 515 квартир. В основном за счёт того, что их выкупили девелоперы, получившие возможность увеличить прибыль, строя или перестраивая кондоминиумы. Только наиболее благополучные семьи могут позволить себе более просторные квартиры, особенно в тех доходных домах, которые были построены до Второй мировой войны. Теоретически такие квартиры могли бы постепенно переходить к более бедным квартиросъёмщикам. Но после капитального ремонта эти дома становятся привлекательными для наиболее зажиточных, тем более что они расположены в приятных и оживлённых районах города. При столь массовых потерях за десять лет к жилому фонду города были добавлены 74 (семьдесят четыре!) субсидируемые квартиры, доступные для семей с невысоким заработком, семей с единственным кормильцем, инвалидов и других получателей социальной помощи. Строительство такой малости потребовало девятилетних мучительных усилий со стороны группы волонтёров. Среди прочих препятствий им пришлось одолеть ещё и барьер в виде строительного налога в 1200 долларов за каждую квартиру, взимаемого для компенсации расходов на дополнительные места в школах для детей квартиросъёмщиков.
Во второй главе я упоминала, что политика субсидируемого строительства, сами постройки и способы их содержания утратили популярность у квартиросъёмщиков и тем более у налогоплательщиков. Как и в США, в Канаде почти перестали возводить многоквартирные социальные дома. Однако в 1971 году Торонто добился независимости от провинции в вопросе проектирования и строительства социального жилья. Этому способствовали умный, отважный и популярный мэр Дэвид Кромби, член городского совета Майкл Денис, ответственный за строительство и блистательно умевший рвать «красную черту»[36], а также ряд творческих архитекторов при поддержке большинства горожан. Удалось избавиться и от федеральных схем работы с «красной чертой».
