Вскоре я поняла – это был его бизнес. Хозяин квартиры селил к себе только девушек, сперва брал с них арендную плату, а затем ошарашивал своим предложением. Девушки тут же бежали, не рискнув забрать свои деньги, объявление в газете публиковалось заново. Действительно оно и по сей день.

Из маминого дневника

22 декабря 2006 года

Одна. Как всегда. Всегда. Ничего нового: купила сегодня буханку черного хлеба, разрезала ее на пять частей, вода из крана капает – сыта.

Так начались мои московские будни. Я нелегально жила в общежитии и на проверках таилась возле унитаза. Раз в неделю толстая армянка откладывала для меня под прилавок кило бросовых фруктов. Все семь дней я тянула забродившие апельсины, дырявые груши, черные бананы, глотала все целиком, сжирала всю гниль до последнего.

Но мне всегда хватало на сигареты. Мой природный мазохизм ежедневно выталкивал меня в три, в четыре, потом в пять часов утра на пустую лестничную площадку с шахматным полом. Иногда мне везло, и Дима выходил. Я неопытно доставала мятую сигаретку и становилась занятой. Дима здоровался, тоже выкуривал сигарету и удалялся спать, даже не догадываясь, что наши случайные встречи – это результат моего многочасового ожидания.

Множество маленьких рупоров сообщали мне обо всем, что с ним происходило. Они докладывали о каждой новой девушке, уютно устроившейся на одну ночь под некогда нашим с Димкой одеялом.

Близился мой первый московский Новый год, который я встретила у загаженного памятника Ленину, окруженная десятками темнолицых граждан, еще днем заполнявших рынки со сгнившими мандаринами.

Очередной год завершился. Опускаем занавес.

Из маминого дневника

15 января 2007 года

Выходные – жуткие дни для одиноких вдов и старых дев. Всю неделю я скрупулезно коплю грязные тарелки и оставляю неестественные следы на гладком линолеуме. Прохожу в комнату, не снимая обуви, и бросаю под ноги мусор, постепенно заполняя дневные песочные часы уличным песком. Суббота уходит на тщательную уборку, а воскресенье – на осознание того, что никому этих чистых полов не надо. Завершаются мои свободные дни истерикой в сверкающей, убранной квартире.

У нее было редкое имя – Инесса. Яркие платья и мелкие черные кудри. Она любила поправлять загнувшиеся воротнички на клетчатых мужских рубашках и оставлять за собой шлейф недосказанности. Ее хотели. Несмотря на длительные и материально благополучные отношения со своим гражданским мужем, иногда она ныряла в чужие койки, заставляя мужчин плакать на бетонных лестницах и бриться наголо, афишируя свои страдания.

Димку тоже. Теперь он утирал сопли и кричал, что она его главная любовь в жизни, сворачивался на кровати калачиком и мечтал красиво покончить с собой. Он тыкался носом в ее капюшон и страдальчески вдыхал запах ее кудряшек. Этот псиный инстинкт я уже где-то встречала.

Режиссер снова усложнил мизансцену.

Из маминого дневника

5 февраля 2007 года

Сыновей провожают в армию лишь раз. Расстаются с ними и литрами водки заливают дворы. Мне же дочь приходилось провожать каждые три месяца.

Сегодня проводила снова. Была храброй. Надела лучшие наряды, поскольку знала, что там будет муж. Пускай он думает, что лед по утрам мне нужен не для того, чтобы скрыть отечность от слез, а для свежести моего вовсе еще не старого лица.

Когда дочь уехала, мы с мужем снова разошлись в две разные стороны. И я снова оставляла песочные следы по большому периметру маленькой комнаты.

Со временем я нашла замену казино, и теперь кроме вклейки косметических средств я занялась их продажей. Укромно поместившись среди склянок и пудрениц, я стала по шесть часов в день отражаться в зеркальном полу дорогого косметического магазина. Сквозь прозрачные стены я смотрела на быстро пробегающих букашек с дорогими автомобильными значками на попе и жалела о своем рыбьем происхождении.

Проработала в этом аквариуме я недолго – пока один из его обитателей, охранник Михаил, не решил, что недаром нас двоих свел этот «Арбат» и этот «Престиж» и что именно я должна отложить икринки его будущего потомства. Он явно не ожидал однозначного отказа.

Было десять, и был воскресный вечер, когда москвичи уже разбились на пары и заканчивали свое восстановление перед рабочей неделей. Аквариум пустовал, и вряд ли кому захотелось бы начать окисляться всей этой химией раньше понедельника. Я переплывала от стенда к стенду, выдумывая новые, подходящие магазину, способы борьбы со сном.

– Начальство сказало, чтоб ты вернулась на рабочее место.

– Ладно.

Миша повернулся к другому продавцу.

– Миш, кстати, а кто именно из начальства?

Миша не реагировал.

– Э-эй! Миш! Кто, говорю, именно?

– Ты охерела? Чё ты мне тут эйкаешь?! Ты смелая очень, что ли?

– Смелая.

– Так я из тебя смелость твою вышибу, поняла?

– Иди ты…

Я отвернулась к стенке аквариума и стала утирать неуместные слезы.

Через двадцать минут я уже спешно плыла в кабинет главной «акулы».

– Здравствуйте, вы меня вызывали?

– Присаживайтесь, девушка, и читайте.

«29 января 2007 года в 22:30 во время своей смены я подошел к консультанту 16 стенда, чтобы сделать замечание вернуться на свое рабочее место. В ответ я услышал: “Иди на х…” В это время около нас находились гости магазина, они стали свидетелями этой сцены».

– Все было не так!

– Ладно, будете мне рассказывать! Миша у нас третий год работает, и он бы не стал ничего выдумывать.

– Да я просто отказала ему, вот он и бесится!

– Да, да! Знаю я вас, москвичек! Мамочка с папочкой кормят и одевают, принцесс из вас делают, изредка в целях воспитания на работу какую-нибудь выгонят.

Я разрыдалась прямо перед «акулой» и тут же начала успокаиваться, крепко надавив на один из пузырей на руке, оставшийся от вчерашней смены в цехе.

– На вас, молодежь, посмотришь, такие с виду все милые, а рот откроете – страшно делается.

– Вы про меня ничего не знаете.

– Ну, а не вы разве нашего охранника матом покрыли?

– Нет.

– Ладно, пишите объяснительную, увольнять я вас пока не буду.

Спустя несколько минут, будто облитая всей этой косметикой, я выплыла из кабинета и направилась в раздевалку. За дверью стоял Миша и скалил зубы. Он улыбался так широко, как не улыбался за все время нашего знакомства.

– Чмо ты, Миш.

Я стала спешно переодеваться, чтобы скорее бежать из магазина, пока не начала жалеть себя. Но не успела я стянуть юбку, как в раздевалку влетел Миша и захлопнул за собой дверь.

– Сучара! Ты как, мразь, меня назвала?! Я тебя щас!

Миша обхватил мою шею и звонко шлепнул щекой о железный шкафчик. Все шкафчики ответили эхом, я замахала руками и начала выдирать себя из его пальцев.

– Не трогай меня!

– Я, б…, тебя убью щас!

От удара крепкого кулака я оказалась на полу. Он поднял меня за шею и еще несколько раз повторил свои смачные удары.

– Пусти…

Шея моя уже перестала чувствовать боль, а воздух уже почти не проникал в легкие, когда на крики в раздевалку вбежала молоденькая женщина в робе охранника.

– Ты что ее бьешь, она же девушка!

Сквозь изморось я неслась к метро. Подбежав к вагону, я вдруг поймала еще один удар, но уже задористый и больше напоминающий шлепок – молоденький абхазец с желтой улыбкой подмигнул мне радостно.

Вскоре я была в общежитии. Длинные коридоры, еще с утра попрощавшись со всеми студентами, отправившимися на каникулы, застыли в своем покойном состоянии. Я сразу позвала Диму. Он пришел, уселся на расстоянии четырех метров и спокойно сказал: «Пора научиться жить в гармонии с социумом. Не проблемы находят нас, а мы находим проблемы».