Меня немного уязвило, что Тито не оценил моего воодушевления, но я не стала показывать разочарования. Подъехав к кухне, мы остановились. Туда-сюда, выполняя поручения повара, бегало несколько поварят. Скользнув по нам взглядом, они поспешили дальше.

«Интересно, знают ли остальные обитатели замка, что их ждет осада? По идее, они должны готовиться к возможному штурму», — подумалось мне.

Еще мне очень хотелось узнать, что стало с замечательной колесницей Леонардо. Мы прошли мимо главной двери, ведущей в большой зал, но там ее не оказалось. Хранить же колесницу в конюшнях вместе с повозками и телегами было неудобно из-за ее огромных размеров и острых кос.

Внезапно меня озарила догадка, и я улыбнулась. Герцог Никодемо, несомненно, знает об этом главном изобретении и, наверняка, как и в случае с летательной машиной, решил присвоить его себе. Скорее всего, колесница стоит в одном из внутренних двориков, дожидаясь той минуты, когда на нее придет взглянуть сам Никодемо.

Тем временем Тито копался в корзинах. Я была уверена, что они пусты, но, к моему удивлению, из одной из них он достал пару знакомых рубах.

— Смотри, Ребекка оставила их с прошлого нашего приезда сюда, — сказал Тито и бросил мне одну из них, а вторую быстро натянул на себя. — Теперь мы можем бродить тут неузнанными.

Я надела чужую рубаху поверх собственной, вдохнув приятный запах свежевыстиранного белья, благоухавшего — не в пример моей собственной испачканной тунике — мылом и чистотой. Я завязала пояс и кивнула Тито.

— Я отправлюсь искать отца. Думается, он на крыше, работает над летательной машиной. Оттуда я и начну поиски. А ты ступай в темницу и поищи там герцогиню. Возможно, герцог упрятал ее туда.

— Я, конечно, поищу, — согласился Тито, — но что мне делать, если я ее найду? Как мне ее освободить? Вряд ли стражник проявит любезность и одолжит мне ключ.

— Стражник вряд ли, а вот я — вполне.

Окинув товарища торжествующим взглядом, я потянулась к кошельку и жестом заправского фокусника извлекла из связки один из тяжелых кусков изогнутой проволоки, которые позаимствовала в кузнице Леонардо перед тем, как покинуть стены замка Сфорца.

— Я видела, как мастер открывает замки такой проволокой, — объяснила я, увидев на лице Тито недоумение. — Надо только просунуть ее в замок, как обычный ключ, и поворачивать до тех пор, пока замок не откроется. Особых умений, по-моему, это не требует.

— Думаю, лучше мне всё-таки подкрасться к стражнику сзади и украсть настоящий ключ, — с сомнением в голосе протянул Тито, тем не менее, послушно положил отмычку в кошелек. — Нам надо поторопиться. Попробуй найти какие-нибудь тряпки, которые можно будет накинуть поверх корзин.

С этими словами мы разошлись. Тито направился к кухонным постройкам, а я вернулась к главному зданию. Пройдя в широкие двери, я к своему удивлению обнаружила, — хотя, наверно мне и следовало этого ожидать, — что в большом зале снова толпились люди. Среди них были и солдаты, и мелкопоместная знать. Все они создавали некое столпотворение. Этим хаосом, сидя в высоком резном кресле, верховодил Никодемо ло Бьянко, герцог Понтальбы собственной персоной.

Сегодня он был одет в длинную черную тунику, поверх которой был накинут доходящий до щиколоток и подпоясанный кушаком камзол из белой с золотом парчи, отороченный густым черным мехом. Лысеющую голову венчала широкая шляпа из черного бархата с каймой из золотого шелка, отбрасывая тени на суровое, если не откровенное злобное лицо. Вместо того, чтобы сгладить черты, утонченность наряда, наоборот, подчеркивала жестокую линию рта и мешки под глазами.

Впрочем, еще более уродливым и отталкивающим, нежели он был на самом деле, герцога делал контраст. Ибо перед ним стоял человек, считавшийся самым красивым мужчиной миланского двора. Облаченный в сияющую кирасу, держа под мышкой шлем с ярким плюмажем, Леонардо говорил речь в свою защиту.

Спешно покинув поле зрения герцога, я нырнула в одну из ниш. Отсюда можно было спокойно наблюдать за происходящим, не боясь быть замеченной. По крайней мере, я очень надеялась остаться в тени. Мастер говорил размеренным тоном, однако, до меня долетала лишь часть произносимых им слов — остальные тонули в шуме голосов. Похоже, присутствующих в зале его речь не слишком-то убедила.

Внезапно Никодемо поднял руку в упреждающем жесте.

— Довольно! — воскликнул он, и его резкий голос гулко прозвучал под сводами зала. Когда, наконец, воцарилась полная тишина, он обратился к мастеру: — Я выслушал ваши обвинения, капитан. Вы облекли их в цветистые выражения, намереваясь убедить меня в том, что вы находитесь здесь в качестве союзника, а не врага. Но по сути своей они так и остались обвинениями.

Герцог встал и указал жирным пальцем в сторону Леонардо.

— Вы с Лодовико можете сколько угодно пытаться перехитрить меня, но я не дурак! Вы пришли ко мне с ложным обвинением, чтобы дать повод расторгнуть наш договор. — Определенно довольный тем, что ему удалось, по собственному мнению, поставить незваного гостя на место, герцог Понтальбы снова сел в кресло. — Итак, я вынужден принять решение, — продолжил Никодемо более спокойным тоном. — Я могу позволить вам вернуться с вашими людьми в Милан, чтобы вы могли передать своему герцогу, что у Понтальбы нет ничего, ему принадлежащего… или же я могу держать вас здесь до тех пор, пока Лодовико не приедет и не извинится передо мной лично.

— Мои люди ждут меня, ваше сиятельство, — холодно ответил Леонардо. — Если я к полудню не вернусь к ним целым и невредимым, они подумают, что меня схватили, и сочтут это проявлением враждебности с вашей стороны. Что касается моих цветистых обвинений…

Леонардо замолчал и пожал плечами.

— Точно так же как у Понтальбы есть свои соглядатаи в Милане, свои шпионы есть и у Милана в Понтальбе. Давайте не будем это отрицать. Тогда позвольте мне говорить прямо.

— Что ж, говорите! — разрешил герцог с ироничным кивком.

Кивнув в ответ, мастер продолжил:

— Нам известно, что у вас в плену находится придворный инженер Лодовико — великий гений Леонардо, человек несравненных талантов, известный во всей Италии. Кроме того, нам известно, что вы похитили его прекрасное изобретение, подобного которому еще не видывал свет, и которое вы намерены использовать отнюдь не в благих целях.

Мастер для пущей выразительности снова сделал паузу, а затем, подобно лицедею, готовящемуся показать свой коронный номер, взмахнул рукой.

— Итак, вот последнее слово герцога Миланского. Без промедления верните изобретателя и машину, и его сиятельство забудет о вашем прискорбном нарушении союзнического договора.

— А если я откажусь? — ответил Никодемо с кривой ухмылкой.

Леонардо снова пожал плечами.

— В случае отказа приготовьтесь к осаде, которую вам не выдержать.

В зале снова поднялся гул, на этот раз еще более громкий. Я напряженно наблюдала за тем, как придворные и военные в удивлении взволнованно прикрывают рукой рты, как пальцы поглаживают рукоятки мечей. На моих глазах ситуация в считанные мгновения стала опасной. Более того, у меня оставалось все меньше времени, чтобы найти отца, прежде чем стражникам отдадут приказ закрыть ворота.

Я уже приготовилась улизнуть из зала так же незаметно, как и вошла, когда услышала какой-то шум в глубине помещения. По проходу, прямо к герцогу, широким шагом направлялись двое солдат. Третьего человека они тащили за собой, схватив его за руки. И хотя из-за спин людей, столпившихся для лучшего обзора ближе к проходу, у меня не получилось рассмотреть его лицо, я к собственному великому удивлению тотчас узнала его осанку и копну темных волос.

Подойдя к месту, где стоял Леонардо, солдаты отпустили своего пленника, и отошли на несколько шагов назад. Герцог Никодемо хищным взглядом окинул двух стоявших перед ним мужчин, и на его лице вновь заиграла недобрая улыбка.

— Видите, капитан, я не такой уж и безрассудный человек, — сказал он с холодной веселостью в голосе. — Я выполняю часть ваших требований. Вот ваш исчезнувший мастер-инженер Леонардо Флорентинец.