«Еще один», – Бекстрём хмыкнул между двумя закладками еды и продолжил читать.

– Почему политики ничего с ними не делают, – поддержал друга Кнутссон. – Подобное надо запретить в законодательном порядке. Это столь же серьезное посягательство на личность, как… да… как то, которому подверглась жертва.

«Да-а, подумать только. Почему бы политикам не сделать это? Запретить газетам писать массу всякого дерьма», – размышлял Бекстрём в то время, как ел и параллельно читал.

Так продолжалось целых пять минут, пока Бекстрём молча не набил утробу, покончив одновременно с газетами и завтраком. И единственным, кто не сказал ни слова за все время, был Рогерссон. Впрочем, он редко вел себя иначе с утра.

«По крайней мере один, у кого голова на плечах и язык не как помело», – подумал Бекстрём, в то время как первый представитель третьей власти подошел, представился и поинтересовался, может ли он задать несколько вопросов. Тогда коллега Рогерссон открыл рот.

– Нет, – сказал он, и вкупе с выражением его глаз ответ явно был исчерпывающим, поскольку тот, кто его задал, сразу же удалился восвояси.

«Рогерссон хорош, – оценил Бекстрём. – Ему даже не понадобилось рычать и показывать зубы, в чем он, кстати, тоже знает толк».

– Есть другое дело, которое больше беспокоит меня, – сказал Бекстрём. – Но к нему мы вернемся, только оставшись одни.

Такой случай им представился, лишь когда они припарковались за запертыми воротами во дворе здания полиции.

– Я полагаю, все прочитали вечерние газеты? – поинтересовался Бекстрём.

– Я успел глянуть телевизор тоже, и там все не намного лучше, – сказал Левин.

– Это просто-напросто дьявольщина какая-то, – согласился Торен, который явно начал побеждать свою неприязнь к самым невинным крепким словечкам в шведском языке.

– В первую очередь меня беспокоит, что все, о чем мы разговаривали вчера, уже напечатано в газетах, – сказал Бекстрём. – Черт с ними с формулировками и всевозможными дьявольскими рассуждениями, но вспомните, какие данные приводятся там… Напрашивается единственный разумный вывод, что этот корабль уже течет как решето. – Бекстрём кивнул на здание полиции, которому предстояло стать их офисом на ближайшее время. – А если мы не разберемся с данной проблемой, в будущем нас ждет нечто худшее, чем мы того заслуживаем, – добавил он.

И ни у кого не нашлось возражений.

Сначала Бекстрём встретился с комиссаром лена и коллегой из Векшё, назначенным руководить расследованием со стороны местной полиции. Тем самым он автоматически являлся непосредственным начальником столичного гостя со всей его командой. Что Бекстрёма нисколько не смущало.

В формальном смысле именно такой порядок всегда действовал, когда они с коллегами из Государственной комиссии по расследованию убийств выезжали в провинцию и пытались свести концы с концами после деревенских шерифов. И поэтому, спокойно пожав руки обоим аборигенам, Бекстрем с серьезной миной выслушал монолог шефа полиции лена.

– Несмотря на все печальные обстоятельства, – сказал тот, – я все равно рад и могу вздохнуть с облегчением, поскольку ты и твои коллеги нашли возможность приехать сюда и помочь нам. Как только мне стало известно, что случилось, я позвонил твоему главному шефу… главкримпу Нюландеру, и попросил о помощи… мы старые друзья еще с учебной поры… и если я поднял тревогу совершенно напрасно, это исключительно моя вина.

Здесь он перевел дух, а потом закончил с чувством:

– Спасибо, что ты приехал, Бекстрём. Большое спасибо.

Бекстрём кивнул.

«Бывают же такие идиоты, – подумал он. – Выпей две таблетки валиума и езжай домой к своей бабе, а дядюшка Бекстрём обо всем для тебя позаботится».

– Да, я целиком и полностью согласен с моим шефом, – вставил свое слово Олссон. – Мы очень рады, что ты и твои коллеги приехали к нам.

– Спасибо, – сказал он. «Еще один. И откуда они берутся? Ладно, пора переходить от слов к делу».

Но прежде чем заняться делом, им требовалось, конечно, решить вопрос разделения труда, и особенно в каких формах все будет происходить.

– Мы, как обычно, руководствуемся нашими инструкциями, – сказал Бекстрём. «Поскольку читать вы умеете в любом случае».

– Если ты не имеешь ничего против, Бекстрём, то я собирался взять на себя контакты с окружающим миром… со средствами массовой информации, плюс вопросы персонала и прочее администрирование, – предложил Олссон. – У нас же будет довольно много народу. Во-первых, вас шестеро и, во-вторых, не менее двух десятков с нашей стороны. Мы позаимствовали людей из Йёнчёпинга и Кальмара, и в результате задействовано целых три десятка коллег. Так у тебя нет никаких возражений?

– Ни малейших, – сказал Бекстрём. «Пока они делают то, что я говорю».

– Еще у нас есть одна практическая проблема, – продолжил Олссон и обменялся взглядами со своим главным боссом. – Если шеф не против, я представлю ее.

– Давай, Бенгт, – разрешил шеф.

– Это ведь возмутительное событие, ужасное просто-напросто… Опять же время отпусков, когда не хватает народа, а многие из коллег, которых мы призвали на помощь, молоды и, пожалуй, недостаточно опытны… Поэтому шеф и я уже вчера приняли решение о необходимости подключить к разыскной группе специального кризисного терапевта, чтобы те, кто работает по делу, имели возможность постоянно находиться под присмотром профессионала и могли получать квалифицированную помощь, если в ней возникнет необходимость в связи с данной историей… «разбор полетов» просто-напросто, – закончил Олссон и тяжело вздохнул, словно ему уже потребовалась такая услуга.

«Этого не может быть, черт побери», – подумал Бекстрём, но у него, естественно, и мысли не возникло произнести свое мнение вслух.

– Вы имели в виду какого-то конкретного человека? – спросил он, отчаянно пытаясь выглядеть столь же заинтересованным, как и остальные присутствующие в комнате.

– У нас есть очень опытный психолог-женщина, которую мы привлекаем к работе, а кроме того, она проводит курсы в рамках подготовки полицейских здесь, в Векшё. И имеет очень высокую репутацию как лектор.

– И как зовут ее? – поинтересовался Бекстрём.

– Лилиан… Лилиан Олссон, или Лу, как мы ее называем, – сообщил Олссон. – Не подумайте, мы с ней не родственники. Ни в коей мере.

«Нет, вы только дьявольски похожи, – подумал Бекстрём, – и как было бы практично, если бы все идиоты могли иметь одну и ту же фамилию».

– Хорошее дело, – пробурчал он. – Я полагаю, она не будет участвовать в самой разыскной работе. – «Лучше сказать это сразу».

– Нет, естественно, нет, – подтвердил полицмейстер. – Она только собиралась присутствовать на первой встрече и представиться, чтобы все знали, как при необходимости связаться с ней и так далее. Мы выделили для нее здесь комнату.

Все прошло вполне нормально, несмотря ни на что, – констатировал Бекстрём, когда встреча с полицмейстером наконец закончилась. Всех его помощников разместили там, где и следовало. Левину досталось сидеть прямо под ним, и от него требовалось изучать все поступающие в рамках расследования материалы. Отделять большое от малого, важное от несущественного. Заботиться о том, чтобы все ценное находилось на виду, а всякая ерунда быстро оказывалась в папках на самой дальней полке.

Рогерссон должен был отвечать за допросы, в то время как Кнутссону и Торену выпало сидеть по соседству друг с другом и управлять внутренним и внешним сыском. Ему даже удалось организовать все для малышки Сванстрём. В силу ее большого практического опыта работы с документами в связи с умышленными убийствами ей было поручено руководить местными коллегами из гражданского персонала и отвечать за регистрацию всех бумаг, которые угрожали заполонить помещения разыскной группы.

И самое важное из всего – на долю Бекстрёма выпали обязанности рулевого.