Полетов в этот день не было, и капитан Савицкий решил провести парашютные прыжки. На аэродроме выложили для прыжков посадочное «Т». Командиру 1-й эскадрильи капитану П. Чистякову он приказал на У-2 вывозить своих летчиков на прыжки. Погода была облачная, высота нижнего края облаков 500 м, видимость хорошая, безветренно, и капитан Савицкий решил выполнять прыжки и бросать летчиков с высоты 400 м. Капитан Савицкий взлетел на У-2 с солдатом — укладчиком парашютов, как сейчас помню, худеньким, маленького роста. Савицкий выбросил его с высоты 200 м. Солдат — опытный парашютист — нормально раскрыл парашют и приземлился точно у «Т». После этого прыжка Савицкий сказал:
— Какие вы истребители, если не хотите прыгать с парашютом.
Капитан Чистяков стал вывозить летчиков на прыжки. Подошла и моя очередь. На высоте 400 м я покинул самолет. Через пару-тройку секунд выдернул кольцо. Раскрыв парашют, почувствовал, что скорость снижения гораздо больше, чем обычно. Посмотрел вверх и увидел, что стропа парашюта перехлестнула купол. Я хотел достать нож и перерезать эту стропу, но понял, что этого сделать не успею. Земля быстро неслась на меня. Я сгруппировался и принял необходимую позу для приземления. Ногами сильно ударился о землю, в глазах потемнело. Когда ко мне подбежали товарищи, в глазах уже прояснилось. Я поднялся с земли и начал собирать парашют.
Спасло меня то, что стропа парашюта перехлестнула купол не по центру, а немного в стороне, кроме того, был мягкий грунт, да мой вес тогда был не более 60 кг.
После моего прыжка капитан Савицкий сел в свой самолет У-2 и улетел на базовый аэродром Завитая и только оттуда по телефону спросил, как чувствует себя младший лейтенант Пепеляев.
Возвратившись с Корейской войны в Советский Союз, 324-я авиадивизия вошла в состав войск ПВО страны. Генерал-лейтенант авиации Савицкий, будучи командующим авиацией ПВО страны, с группой офицеров часто наведывался на аэродром Инютино в 196-й иап. Проводил различные эксперименты и изучал опыт боевых действий полка. Нам всем было известно, что после убытия из Кореи наши сменщики, то есть летчики 97-й иап, несли большие потери и американцы свободно ходили над аэродромом Андунь. Эту информацию мы получали от наших бывших техников, которые приезжали из Кореи.
Генерал Савицкий никак не хотел смириться с тем, что авиаполки ПВО воюют хуже, чем летчики ВВС, поэтому его команда стремилась всячески принизить успехи летчиков 324-й авиадивизии, бывшей дивизии ВВС в Кубинке. Отсюда нападки Савицкого на самолет МиГ-15. Якобы он гораздо хуже в бою, чем самолет Ф-86. Препятствия Савицкого в достойном награждении летчиков 196-го иап за боевую работу были значительны. Из шести летчиков, представленных к званию Героя, пропустил только меня. Многие летчики за боевые вылеты, воздушные бои и победы по нормам Отечественной войны заслужили боевые ордена, а их наградили орденами Красной Звезды. Мне лично рассказал И. Н. Кожедуб, что все представления, которые он написал на летчиков 196-го иап, не пропустил выше генерал Савицкий.
Савицкого давно нет, да и нет многих летчиков, заслуживших награды в Корее. Это уже история. А все-таки обидно за несправедливость, которая существовала и существует в нашей жизни до сего времени.
29-й Краснознаменный полк начал боевые действия в первые дни Великой Отечественной войны. За успешные боевые действия под Москвой первыми в Советских ВВС его летчики стали гвардейцами, после того как полк, уже 6 декабря 1941 года, был преобразован в 1-й гвардейский иап.
За два года службы в этом полку я многое познал. Научился летать днем и ночью, освоил высший пилотаж на самолете И-16. Научился стрелять по наземным и воздушным целям, вести одиночный свободный воздушный бой, освоил полеты под колпаком на УТИ-4, полеты по маршруту и т. д. За 1939 и 1940 годы в 29-м Краснознаменном полку я налетал 270 часов.
Необходимо отметить, что на Дальнем Востоке и во время, и до, и после Отечественной войны в частях истребительной авиации всегда, днем и ночью, находилось на боевом дежурстве звено в готовности №2. Это когда самолет готов к полету и находится на старте, а летчик, в летном обмундировании и полной готовности, находится неподалеку от самолета. В приказе, особенно на бумаге, боевое дежурство экипажей истребительной авиации кажется простым. На самом деле это очень сложная, трудная и тяжелая работа, требующая высокой согласованности, четкости и дисциплины.
В довоенные годы на Дальнем Востоке исключительно большое внимание, особенно в истребительной авиации, уделялось боевой готовности частей и подразделений. Регулярно, два, три раза в год, проводились боевые тревоги для полка, а для эскадрильи они устраивались каждые два месяца. Отрабатывались оповещение, сбор личного состава, подготовка самолетов к вылету, вылет полка или эскадрильи, оборона аэродрома и т. п. В период боевых действий на озере Хасан и на Халхин-Голе большинство истребительных авиаполков базировалось на полевых аэродромах и несло боевое дежурство, находясь в первой и второй готовности.
Особое внимание уделялось боевой подготовке дежурного звена. Я расскажу, как осуществлялось боевое дежурство звена истребителей И-16 в 21-м Краснознаменном истребительном авиаполку зимой 1939—1940 года. К боевому дежурству допускались летчики, подготовленные к боевым действиям днем в простых метеоусловиях, обученные простому и высшему пилотажу, полетам в группе, умеющие стрелять по воздушным и наземным целям, вести свободный воздушный бой. Меня, как и других, допустили к боевому дежурству после того, как я освоил указанные элементы полетов.
Летчиков, допущенных к боевому дежурству, отмечали приказом по полку, выдавали личное оружие — пистолет ТТ. Меня к боевому дежурству допустили примерно через полгода после прибытия в полк. Помню, как мы, молодые летчики, завидовали «старикам», которые ходили на боевое дежурство при личном оружии.
…Мы уже ходили в дежурное звено и носили пистолеты, а младший лейтенант В. Липатов в полетах отставал и поэтому «своего» пистолета не имел. Однажды, желая показать, что он не такой уж «зеленый», пристал к младшему лейтенанту И. Власову:
