Не остался в стороне и финотдел, который сразу же после объявления попытался обложить частного авиапредпринимателя налогом.

Антон Яковлевич совсем упал духом, особенно из-за настойчивого требования кредиторов вернуть деньги. И он решился на отчаянную попытку совершить беспосадочный перелет Москва – Киев – Одесса, чтобы заинтересовать авиационное начальство на покупку его спортивного самолета.

Известил прессу, поставил в известность заинтересованных лиц и ранним утром стартовал со своего окраинного уже облетанного им поля.

В Осовиахиме сказали: «Напрасно он это затеял. Если не разобьется, то сядет в лучшем случае в Подмосковье».

Но дяди-знатоки ошиблись. Рощин не разбился, не сел там, где они предсказывали, а благополучно приземлился в Киеве, где был очень тепло встречен представителями «Укрвоздухопуть» и Украинским советом Осовиахима.

Его поздравляли, устроили праздничный обед, заправили авиетку первосортным бензином, и он полетел в Одессу, куда тоже прибыл благополучно.

Здесь встречен был не хуже, чем в Киеве. О его перелете зашумела пресса хвалебными статьями. Но, как говорится, после хорошего наступает плохое. Готовясь к вылету, Антон Яковлевич объявил теперь о беспосадочном перелете Одесса – Москва. И когда был уже готов лететь по объявленному маршруту, к нему со слезами на глазах обратился человек с кавказской внешностью.

– Дорогой, сколько возьмешь, чтобы я полетел с тобой в Москву? Очень скоро надо туда, дорогой. Брат помирает, понимаешь?

Антон Яковлевич подумал, а почему не взять. Все равно заднее место пустует. Да деньги надо. И он назвал сумму, которая и должна была погасить все его долги.

Вылетели рано утром и Рощин обратил внимание на чемодан пассажира, который тот с натугой водворил себе под ноги.

– Сколько же весит твой чемоданчик? – спросил летчик кавказца.

– Э-э, совсем пустяк, дорогой, совсем пустячный груз. Рука у меня болит, тебе и кажется, что он тяжелый, понимаешь?…

Антон Яковлевич немного подумал, но все же пассажиру не отказал лететь, решил испытать свой самолет с грузом.

Взлетели благополучно под крики провожающих одесситов и когда пилот, набрав высоту, лег на нужный ему курс, за его спиной послышался приказной крик пассажира:

– Меняй курс, дорогой, лети в Румынию. Заплачу в три раза больше, чем договаривались. Понимаешь?

– Э-э, нет, «дорогой», мы так не договаривались. В Москву, так в Москву, – не изменяя своего маршрута, ответил Рощин.

– Предупреждаю, дорогой, если не полетишь в Румынию… – и бандит коснулся острием кинжала затылка впереди сидящего летчика.

– Ах, вот ты как!? – возмутился Антон Яковлевич. И тут же начал делать такие виражи, горки, скольжения вниз, вверх, что пассажир вынужден был убрать свой и кинжал и уцепиться обеими руками за борта фюзеляжа, чтобы не вывалиться из авиетки.

Оглянувшись, Рошин увидел белое, как мел, лицо пассажира, выпученные глаза, судорожно вцепившиеся в обшивку самолета руки, и рассмеялся. Но его смех тут же был прерван чиханьем мотора, треском и, наконец, затихающими поворотами пропеллера. Самолет пошел на снижение, несмотря на все попытки летчика возобновить работу мотора.

Рощину оставалось только одно: выбрать место для вынужденной посадки авиетки. Увидев дорогу, он плавно спланировал и благополучно посадил самолет.

Вооружившись большим гаечным ключом, он выскочил из своей кабины, готовый отразить нападение бандита.

Но тот был ни жив, ни мертв от виражей и болтанки самолета. Промямлил:

– Хорошо, хорошо, дорогой… Я сейчас ухожу… ухожу… Я тебя не знаю, ты меня не знаешь… и ты меня не видел, понимаешь…

– Тащи свой чемодан и проваливай, паразит, недобиток капитала, – держа оборонительную позу, сказал летчик.

Пассажир кавказской внешности с трудом вывалил свой чемодан и себя из самолета и, поминутно сплевывая, побрел, шатаясь, от авиетки по дороге.

Подождав, когда тот скроется из виду, Антон Яковлевич начал выяснять причину остановки мотора. Оказалось, из среднего бака исчез бензин, а в крайних бензина осталось на донышках. Горючее из них даже не поступало в карбюратор.

«Неужели баки текут? – подумал летчик, – но разве сейчас это выяснишь? Надо искать в ближайшем селе горючее, залить баки и добираться до ближайшего города. Или вернуться в Одессу, – решил он. – Очевидно, из-за моих виражей, горок, скольжений вверх, вниз, бензин и высосало, как это уже было с какой-то авиеткой» – вспомнил он. – Но, так или иначе… Самолет оставлять нельзя. Может возвратиться бандит и учинить диверсию… Надо принимать какое-то решение…»

В таком раздумье Антон Яковлевич похаживал вокруг своей машины, с недовольством посматривая на солнце, которое уже шло не от горизонта, а к нему. Рощин ясно понимал, что обратный перелет не удался, что дяди из центрального Осовиахима теперь не поверят в его авиетку. Он так был погружен в свои печальные мысли-размышления, что даже не заметил молодого человека, уже несколько минут любовавшегося его самолетом.

– Вот это лошадка, – сказал наконец тот, – отличное средство передвижения по воздуху.

– Иди своей дорогой, парень, – скучно сказал летчик.

– Я и шел своей дорогой, гражданин воздухоплаватель. Что, птица потребовала ремонта?

– Бензина…

– А-а, всегда нужно то, чего у меня нет, товарищ летчик.

– Я так и понимаю, – с досадой громко произнес Рощин. – Покатаю, если поможешь достать горючее.

– Где же его тут возьмешь, – оглядел пустынную дорогу и поле Остап. – Впрочем… А ну-ка, взгляните на карту, какое село поблизости?…

Рощин развернул карту всмотрелся и ответил:

– Маковская сюда, а Белявская в противоположную сторону.

– А куда ближе, товарищ летчик? – обернулся Бендер, увидев подъезжающую телегу с мужиком. – Папаша, где бензина можно достать? – подскочил к возчику Остап.

– Садись, за бензин не ручаюсь, а вот керосин у нашего сельторга определенно найдется.

– Нет, керосин не пойдет, – покачал головой летчик. Он снял очки со шлема и сунул их с досадой в карман комбинезона.

– А может, бензин у трактористов есть… – почесал затылок возчик.

– А может, папаша, возьмешь на буксир этот легонький, почти воздушный транспорт, а? – просительно заглянул в лицо ему Бендер.

– Помочь вашему горю, оно, конечно, можно, – соскочил с пароконки хозяин. – Как цеплять, показуйте.

Вскоре кортеж из пароконной телеги с привязанной к ней авиеткой катился по уже подмерзшей дороге. За ним шли Рощин и Бендер.

Антона Яковлевича, видевшего заботу участливого попутчика, томило желание поделиться с ним. И он поведал Бендеру все, что с ним произошло.

Остап, выслушав рассказ пилота, посетовал мысленно: «Эх, вот как надо было… Подрядить в Одесском авиаклубе вот такую воздушную лошадку и адье.» – И тяжело вздохнув, произнес:

– Москва – Киев – Одесса вначале, а этот… Одесса – Москва?

– Был… – и тяжело вздохнув, Антон Яковлевич печально промолвил: – Обратный перелет, как понимаете, не получился.

– Как это не получился, как это не получился? – горячо запротестовал Остап. – Может быть, я в свидетели пойду, ваш героизм подтверждать буду. Тогда все это и зачтется.

– Дело в том, что мой полет не официальный и надеяться на помощь…

– Ха, сделаем его не только официальным, но и ударным, Антон Яковлевич, – заверил убежденно летчика Бендер.

– Да, но как лететь? Где взять бензин? – с тоской в голосе промолвил Рощин.

Остап помедлил, подержавшись за хвостовой элерон авиетки, и сказал:

– Ваше упадническое настроение оттого, что вы не оптимист. Вы темными очками смотрите на то, что с вами произошло. Вы летчик, у вас есть самолет, вы знаете, куда лететь. У меня дела похуже – у меня самолета нет. И я не знаю, куда ехать. Найдем бензин, возьмете меня?

– Возьму, товарищ Бендер, – кивнул Рощин.

Они уже познакомились и называли друг друга как давнишние друзья.

– В таком случае все в порядке. Я хочу вам сообщить, что в способах доставания того, что нам нужно, у меня недостатка не будет. Вам нужен только авиационный бензин?