Две вспышки молнией осветили комнату. Одна из картечин из обреза Горди прошла почти рядом с дулом «отомага», а тяжелая пуля 44-го калибра угодила прямо в лицо Маззарелли, и он опрокинулся на спину, обливаясь кровью, пульсирующим фонтаном бьющей из разорванных вен.

Болан лежал, уткнувшись лицом в пол и тяжело дыша. Прислушиваясь к боли, он пытался определить, насколько серьезно его ранение.

Из глубины хижины донесся голос, слабый, как свет свечи в кромешной тьме.

— Это ты, сержант?

— Я.

— Ты в порядке?

— Да. А ты?

— О, они мне здесь устроили роскошный отдых! Променад во дворе дважды в день и... Где Смайли?

— С ней все нормально, Карл.

— Слава Богу! Ну что, ты так и будешь лежать под окном или продолжишь операцию по извлечению меня из дерьма?

— Собираюсь лежать, а ты?

— У меня нет выбора.

— Угу...

— Я связан, черт бы меня побрал!

Мак ощупал левое бедро. Черный комбинезон был разорван, из дыры виднелось кровавое мясо. Ничего серьезного, но еще бы на сантиметр правее и...

Он поднялся и попробовал шагнуть.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросил Лайонс все тем же еле слышным голосом.

— Во всяком случае, жив, — вздохнув, ответил Болан. — Ты готов идти?

— Черт возьми, конечно готов! Но я не слишком хорошо хожу, сержант.

— Как думаешь, ты заслужил выволочку?

— За что? За этот дом отдыха? Я здесь прекрасно отдохнул!

На сей счет у Болана были сомнения. У Горда имелись далеко идущие планы, чтобы он рискнул зарезать курицу, прежде чем она снесет золотое яичко. Но существовало много способов причинить человеку боль, не доводя его до смерти.

Мак включил фонарик. Голова Маззарелли представляла собою кровавое месиво.

Лайонс, связанный по рукам и ногам, лежал на старой железной кровати.

Болан нашарил на стене выключатель и включил свет.

Карл был щедро разукрашен синяками и кровоподтеками. Поверх гноящихся старых ссадин кровоточили новые. Но могло бы быть и хуже, гораздо хуже.

Гримальди поднял большой палец и сказал:

— Это становится дурной привычкой. Смотри, пропадешь!

Болан отстегнул ремень и сказал пилоту:

— На этот раз можешь расслабиться, Джек. Теперь все будет так, как мы хотим.

— Я поверю этому, — пробурчал Гримальди, — только когда увижу этот притон в последний раз.

— Ждать осталось недолго, — пообещал с мрачной улыбкой Болан.

Он спрыгнул на травку вертолетной площадки в Франклин-плейс, остановился на полпути к дому, опустил сверток на землю и, закурив тонкую сигару, стал ждать прибытия комитета по встрече.

Он ощущал чужое присутствие, но никого не видел вокруг. Горели все огни, двор был освещен, как стоянка у торгового центра.

Но через пару минут стало ясно, что торжественного приема не предвидится.

Мак поднял сверток и пошел дальше. У входа в дом его встретил мажордом. Болан спросил:

— Как жизнь, Ленни?

С надутым видом тот ответил:

— Едва теплится, сэр. Мистер Копа, к сожалению, нездоров. Он просит вас подождать в саду. Он выйдет к вам через минуту. Простите за любопытство, сэр! Что у вас в мешке?

— Это для твоего хозяина, Ленни.

— Да, да... Конечно, сэр. Вы найдете сами дорогу? У меня сейчас дел по горло.

Это уж точно. А может, и по макушку.

Болан нашел дорогу в «рай». На сей раз русалок в бассейне не было, как не было и одетых в белое официантов, мгновенно угадывавших желания гостя. Вокруг стояла зловещая тишина.

Болан оставил бумажный мешок на полу внутреннего дворика, затем подтащил стул к краю бассейна и уселся на него верхом, положив руки на спинку. Так он и сидел на виду у всех, попыхивая сигарой.

Кто-то включил подводное освещение бассейна.

Мак усмехнулся и швырнул окурок в подсвеченную воду.

Через минуту в патио появился Копа. Голова его, словно тюрбаном, была замотана бинтом. Н-да, часть скальпа он, несомненно, потерял. Лицо босса кривилось от боли.

— Меня царапнуло, — объяснил он.

Он стоял шагах в десяти от Болана, почти над самым мешком.

— Я слышал, — сказал Мак. — Я бы сказал, тебе повезло. Очень болит?

— То же сказал и доктор. Да, болит дьявольски.

— В раю все раны заживают быстро, Ник.

— Не говори мне о рае, — буркнул Копа. — Сейчас у меня в башке свирепствуют двадцать разъяренных демонов.

Болан философски пожал плечами, не выразив никакого сочувствия.

— Переживешь. И это будет отличной главой в твоей автобиографии.

Мафиози простонал и спросил:

— Ты что, издеваешься?

— Вовсе нет, никакой иронии. Когда-нибудь ты должен написать книгу. Изменив имена, конечно.

— Естественно.

Хозяин Нэшвилла закурил сигару.

— Ленни сказал, ты что-то принес. Что в мешке?

Болан всегда славился самообладанием. Но на сей раз ему требовалось проявить все хладнокровие, на которое он был способен.

— Специальный подарок, — холодно сказал он. — В знак моего уважения.

Копа с опаской наклонился над бумажным мешком и осторожно открыл его. Он долго рассматривал содержимое, затем выпрямился с кривой улыбкой.

— Мне нравится твой стиль, Омега, — тихо сказал он.

Конечно. Болан и не сомневался, что ему понравится. Если хочешь быть в игре, приходится соблюдать все ритуалы. Все.

Он напомнил хозяину дома:

— Ты щелкнул пальцами.

— Ты прав, я это сделал, черт побери! — злорадно произнес Копа, пнув мешок ногой.

Окровавленная голова «Безумца» Горди выкатилась из мешка и упала в бассейн. Последний декоративный мазок в райской картине.

Болан закурил другую сигару.

С минуту Копа походил туда-сюда, поглядывая на дно бассейна, затем взял стул и сел рядом с гостем.

— Сколько раз ты был сегодня здесь? — холодно осведомился он.

Болан ровным голосом ответил:

— Сейчас — третий.

Копа в задумчивости пожевал сигару.

— Хм, хм! Все сходится. Неважно, как ты это сделал. Скажи мне только, зачем?

Болан невозмутимо улыбнулся.

— Назовем это порывом вдохновения.

— Что же так вдохновило тебя?

— Молли. Она сказала, что хочет мне помочь. И я ей поверил.

Копа взревел:

— Я хочу, чтоб ты ее вернул! Ты меня слышишь? Верни ее!

— Медовый месяц окончился, Ник. Дама не хочет возвращаться назад.

— Я хочу, чтобы она сама мне это сказала!

Болан отрицательно покачал головой.

— Слишком поздно. Мы заключили сделку.

— Что ты имеешь в виду — «заключили сделку». Наша сделка...

— Не ты и я, Ник. Я и она. Она хотела выбраться отсюда. И я ее вытащил.

— Это самая наглая... — лицо его побледнело. — Постой! Неужели ты...

Болан взмахом руки остановил его.

— Чепуха! Она в порядке. Я просто оказал вам обоим услугу. Она уже стала бременем для тебя. Еще немного, и она стала бы мертвым бременем. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Копа понимал.

— Значит, ты оказал мне большую услугу?

— Это твоя единственная потеря. При таких обстоятельствах — и единственная потеря! Подумай о том, что могло бы случиться. Ты мог бы потерять все.

Слегка оторопев, Копа спросил:

— Каким образом?

Болан развел руками.

— А почему я здесь?

— Ты здесь потому, что я разрешил тебе прийти.

— Неверно.

— Неверно?!

Болан вынул из нагрудного кармана игральную карту и швырнул ее в сторону босса Нэшвилла. Она проплыла по воздуху и упала у ног Копы. Не имело значения, какой стороной она бы легла, — обе украшал туз пик.

Копа наступил на карту ногой и спросил:

— Это для меня?

— Могла бы быть.

— Почему?

— Дело выглядело очень скверно. Наверху забеспокоились.

— Относительно меня?

— А ты стань на их место. Ты бы не забеспокоился?

Копа выдавил из себя вымученную улыбку.

— Пожалуй, ты прав. Но им следовало бы знать меня, мы уже давно работаем вместе.