«Так бывает всегда: кто платит, тот и принимает решение», — с горечью подумал он, не отрывая глаз от потемневшего неба.
У него даже кишки скрутило, когда утром пришлось по рации связываться с этим старым хреном. Он чувствовал себя униженным оттого, что пришлось признать поражение. И тем не менее... Роски был уверен, что ему удалось бы обломать рога доктору Брюсу. Вначале биохимик, эта яйцеголовая скотина, согласился сотрудничать, а затем ни с того ни с сего передумал и впал в бешеную ярость, просто-напросто отказался продолжать работы, угрожая разрушить даже то, что успел создать. Роски сразу понял, что к ученому надо применить более жесткие методы убеждения, типа тех, что давали хорошие результаты во Вьетнаме, но прежде чем приступить к их осуществлению, следовало запросить согласие Тэрстона Ворда. Таковы были правила игры, придуманной — увы! — не полковником Роски... А старик категорически запретил поднимать руку на Брюса до тех пор, пока сам с ним не переговорит, что, естественно, никак не льстило самолюбию коменданта базы. Ворд пообещал, что прибудет сегодня вечером, взяв тем самым инициативу в свои руки вместо того, чтобы доверить это дело начальнику своего штаба Чарльзу Роски.
Роски буквально тошнило оттого, что ему приходилось держать отчет перед штатскими и получать от них добро по любому своему решению. Слава Богу, что Ворд был не такой тупой, как эти лощеные хлыщи из Вашингтона. Но все-таки он — человек штатский, абсолютно чуждый военной логике и точности мысли. Никогда он не сумеет поставить себя на место солдата и взглянуть на вещи, как офицер, привыкший применять силу и презирать слабость во всех ее проявлениях.
Конечно же, Ворд хотел держать все под своим контролем, а особенно эту операцию, которая, по его же словам, должна была стать венцом карьеры. Но до тех пор, пока богач будет продолжать повсюду совать свой нос, орлы, вышитые на погонах Роски, стоят не больше, чем капитанские нашивки в те времена, когда он служил во Вьетнаме.
Да, Вьетнам... Воспоминание о военных годах всегда будило в полковнике смешанные чувства... Как и многие другие ветераны вьетнамской кампании, он познал там и хорошее, и плохое. С Вьетнамом был связан и апогей его воинской славы, и внезапный крах карьеры кадрового военного. Он сразу же почувствовал себя в джунглях как рыба в воде, а жестокая война на уничтожение красной заразы стала для него олицетворением того, о чем он мечтал с самого раннего детства. Роски нашел во Вьетнаме смысл своей жизни — он почувствовал себя там великим тактиком и даже стратегом.
Что-что, а сражаться он умел. Он всегда числился среди лучших, и его постоянные успехи вызывали зависть остальных офицеров, которым не хватало присущей Чарльзу жестокости и кровожадности. Завистники всегда ставили ему палки в колеса. Им трудно было принять его эффективные методы ведения войны. Там, где проходил его батальон, оставалось больше трупов, чем после любых других подразделений, а его люди не имели себе равных, когда нужно было выдавить сведения из захваченных в плен солдат противника. Роски гордился своими «живодерами». Батальон состоял из отчаянных, крутых парней, вылепленных по образу и подобию своего командира. Они умели выслеживать, пытать и убивать врага, не отступая ни перед чем. К тому же, когда другие подразделения попадали в беду, на выручку всегда посылали Роски и его людей: только они умели сеять панику в рядах неприятеля, не щадя не только военных, но и гражданское население, круша все и вся на своем пути... За все это Роски получил кличку Чарли Ужастик.
Но когда война приняла совсем дрянной оборот, шайка недоделанных писак окрысилась на Роски, чтобы показать всем, на что способна либеральная пресса. В результате Ужастика лишили воинского звания, правда, оставив ему возможность зарабатывать хлеб насущный, продавая свои знания и опыт тому, кто больше заплатит.
И покупатель не заставил себя долго ждать. Заказчиков на рынке военных услуг, слава Богу, хватало. В одно прекрасное утро к нему пришел Тэрстон Ворд. Для начала он поведал бывшему вояке об одном крупном проекте, а затем объяснил, что нуждается в его услугах по той простой причине, что Роски — лучший, кого можно найти. Чарли принял комплимент как должное, даже не распознав в нем блестящую обертку из лести. Ворд предложил звание полковника, кучу денег и не очень пыльную работенку.
Но Ворд, человек глубоко штатский, оставался главным, а стало быть, именно он дергал за веревочки. По сути своей старик был ультрареакционером, и Роски, который видел красных не только в перекрестие прицела, но и встречался с ними лицом к лицу на допросах с пристрастием, полностью разделял политические взгляды своего работодателя. В значительной мере именно поэтому он согласился примкнуть к «Варко». Однако люди, вертевшиеся вокруг старика, не очень-то нравились Роски. Он еще мог понять исступленных псевдофанатиков, увивавшихся вокруг толстосума, надеясь урвать жирные куски от пирога. От этих хоть веяло понятной алчностью. Но ведь были и другие — жестокие ребята, еще более жестокие, чем самые крутые вояки. Они появлялись с туго набитой мошной, злые, как сорвавшиеся с цепи псы, и не стеснялись раздавать приказы направо и налево, хотя их самих следовало бы для начала погонять по плацу и окунуть мордой в дерьмо. Более того, они считали Роски заносчивым и не стоящим уважения солдафоном, продавшимся на корню крупному капиталу.
Постоянно выслушивать подобные заявления было крайне унизительно, от этого любой мог бы озвереть.
Наконец, от некоторых друзей Ворда Ужастика просто воротило. А ведь он не был наивным пацаном, которого только что совратила уличная проститутка. С коррупцией он непосредственно познакомился еще во Вьетнаме, да и любому дураку ясно, что движет миром. Но в окружении Ворда водились акулы пострашнее тех, с кем ему доводилось сталкиваться в прежней жизни. Они распространяли вокруг настоящую ауру злобы и извращенного мировоззрения. Роски чувствовал себя изнасилованным хором законченных мерзавцев всякий раз, как ему приходилось иметь с ними дело. Кончилось тем, что он их возненавидел лютой ненавистью, но в настоящее время ему приходилось терпеть их присутствие и корчить из себя саму любезность.
Он услышал шум винтов быстро приближающегося вертолета. Задрав голову, Роски увидел появившуюся над вершинами деревьев стрекочущую машину. Она облетела базу по периметру и наконец зависла над вертолетной площадкой. Это был UH-1 «Ирокез» фирмы Белл, переоборудованный в передвижной центр управления. Фюзеляж металлической стрекозы был выкрашен в небесно-голубой цвет, и на нем красовалась эмблема нефтеперерабатывающих заводов «Варко». Несмотря на столь необычный вид вертолета, а может быть, и благодаря этому, Роски, глядя на него, вспоминал другие похожие машины под другим небом, переносившие его подразделение к месту очередного боя. От таких воспоминаний у него начинало щемить сердце...
«Ирокез» коснулся полозьями земли. Роски непроизвольно закрыл глаза, чтобы защитить их от секущего ветра, поднятого винтом, и машинально ухватился рукой за фуражку. На мгновение он вдруг увидел себя со стороны, когда, сгибаясь под тяжестью туго набитого рюкзака, увешанный с головы до ног оружием, он шел впереди своего взвода к новой горячей точке в дебрях джунглей... Чарли ощутил влажный запах леса и азарт охотника, который возникал всякий раз, когда над его головой смыкалась густая тропическая растительность...
Лопасти винта замедлили вращение и наконец остановились. Распахнулась дверца кабины, и Ворд в безупречно отутюженном белом костюме, который прямо-таки светился в вечерних сумерках, спрыгнул на землю.
Мгновение спустя к нему присоединился Ники Фуско. Роски не смог подавить гримасу отвращения. Ворд все-таки мог бы прилететь один, а не тащить с собой этого поганого макаронника! Фуско был грубым, властным типом, который, к тому же, постоянно на всех орал, брызжа слюной. А Роски даже думать не позволялось поставить крикуна на место. Ворд, судя по всему, относился к нему с уважением...
