— Во всяком случае, нам надо продумать, как отсюда смыться и чем быстрее, тем лучше, — обреченно пробормотал Фуско. — Это первое, что надо сделать. Любой рядовой солдат мафии вам это скажет. Они раскрыли наше тайное пристанище. Тем хуже. Надо сматываться. Нам лучше всего перебраться в новую нору.

— Но можно также ускорить программу, — вмешался в разговор Роски, — и начать операцию немедленно.

Ворд расстроенно вздохнул и ответил:

— Все дело в том, что мы пока не располагаем надежным переносчиком инфекции. Наш друг Брюс работает как раз над этим аспектом программы, но ему нужно еще немного времени, чтобы довести дело до конца. Немного, но все-таки...

— Нельзя ли точнее? — осведомился Роски.

— Если доктор серьезно возьмется за дело, как он нам обещал, — вздохнул Ворд, — ему понадобится еще от полутора суток до... ну, скажем, двух. Так что все упирается сейчас во время, и — данный вопрос, Роски, я адресую вам — как вы считаете, располагаем ли мы таким временем?

— Не знаю, — с плохо скрытой тревогой в голосе ответил Роски. — Все зависит от того, что именно известно Фениксу, какие цели он преследует и каков его дальнейший план действий.

Ворд встал и подошел к окну. Он выглянул наружу и долго стоял так, прежде чем вернуться на свое место. Подняв, наконец, на собеседников глаза, в которых загорелся какой-то странный огонек, он страстно заговорил:

— Вам обоим известно, сколько я вложил в этот проект... О! Я не имею в виду только доллары. Речь идет о мечте всей моей жизни, о моей судьбе. Мы должны во что бы то ни стало победить! Страна наша приходит в упадок. Демократические режимы рушатся один за другим, поедаемые снаружи и загнивая изнутри. Нам нужно выставить надежный щит, и мы это сделаем! И неважно, какую цену за это придется заплатить!

Роски и Фуско украдкой переглянулись. Фуско тоже был в курсе дела. Тэрстон Ворд являлся обыкновенным сумасшедшим, психом, одержимым манией величия, очень богатым — этого не отнять, — но все-таки психом! Фуско связался с ним по той же причине, что и Роски. Ни один, ни другой не разделяли мечтаний чокнутого миллиардера о величии и могуществе. Они были рядом с ним, чтобы оказывать поддержку до тех пор, пока старик не зарвется, а тогда... К этому времени Фуско и Роски успеют набить себе карманы.

Роски сказал:

— Мы дадим вам этот щит, мистер Ворд!

А Фуско добавил:

— Все будет в порядке, Тэрстон, уверяю тебя. Трубопровод уже готов. Все готово для подачи.

Роски, нахмурившись, посмотрел на своих собеседников. Он чувствовал укол ревности всякий раз, когда слышал, как Фуско называет Ворда по имени, так, словно они были старыми приятелями. Но хуже всего было то, что, кроме ревности, полковник уже давно начал испытывать определенные сомнения. Между Вордом и Фуско существовала какая-то тайна, в которую его не желали посвящать. А он больше всего терпеть не мог недомолвок и скрытности, особенно когда чувствовал, что ему отведена роль козла отпущения...

— О каком трубопроводе вы говорите? — спросил он в упор у Ворда.

Старик улыбнулся, немного повертевшись в кресле полковника, успокаивающе вытянул перед собой руки и спокойно сказал:

— Это второстепенные финансовые вопросы, Чарльз. Ничего для вас интересного. Когда вы дадите нам этот щит, делом займутся штатские: уравновешенность и стабильность — вот первейшее правило для сохранения государства.

— Понимаю, — ответил Роски жестким, почти агрессивным тоном.

Фуско насмешливо осклабился:

— Вас что-то огорчает, солдат? Не волнуйтесь за свои карманы, денег хватит на всех.

Роски наградил его убийственным взглядом, но голос Ворда помешал ему дать достойный ответ.

— Нужно быть реалистом, Чарльз, — промолвил старик вкрадчивым голосом. — Никто не может знать все. Мы все преследуем одну цель, но каждый из нас отвечает за свой участок работы, там, где он наиболее компетентен.

— Понимаю, — задумчиво протянул Роски.

Но Ворд продолжал, словно и не слышал реплики:

— Что бы ни случилось, нам нужно любой ценой держаться вместе, ибо в нашем единстве — несокрушимая сила. Только так мы сможем предотвратить угрозу упадка, нависшую над нашей страной. С нашим щитом мы будем являть собой страшную силу и...

Ворд никак не мог подобрать нужные слова. Лицо его, побагровело, и он судорожно молотил воздух кулаками. Фуско на мгновение показалось, что у того начинается приступ безумия, но вдруг широкая улыбка озарила лицо старика, и он расслабленно обмяк.

— Но если мы вдруг случайно расстанемся, — продолжил он до смешного напыщенным тоном, — ветер разметет нас во все стороны, и от нашей силы ничего не останется. Обеспечьте Брюсу недостающее ему время, Чарльз!

Роски медленно покачал головой. Царившая в кабинете напряженность как-то сразу исчезла. Ворд поднялся с вращающегося кресла, и впервые Роски обратил внимание, насколько старым и усталым он выглядит.

Ворд обогнул стол и, пройдя между полковником и Фуско, направился к двери. Ники встал, чтобы последовать за ним.

— Достаточно открыть кран, — заверил Фуско Ворда, — и все финансисты у вас в кармане. Чарли создал самую лучшую армию наемников, а я контролирую сеть поддержки. Кто же сможет вас победить при таких условиях?

— Господь Бог может победить нас, — тяжко вздохнул Ворд, взявшись за дверную ручку. — Господь и этот чертов Джон Феникс! Мне нужен скальп этого Феникса, Чарли! Я хочу, чтобы он висел на древке флага над штабным домиком завтра утром!

— Вы его там увидите, сэр, — пообещал Роски. — А если наши поиски не дадут результата, я еще раз переговорю с дочерью Брюса. В этом случае она сама отправится на его поиск в составе следующего патруля. Не волнуйтесь, мы поймаем этого человека!

— Но если, по чистой случайности, он от вас ускользнет, — заметил Фуско, — нам лучше быть готовыми смотаться отсюда рано утром. Это единственный выход уберечь наши головы.

— Само собой разумеется, — сухо ответил Роски.

— Ну вот мы все и пришли к общему мнению, — подытожил Ворд. — Если Феникса до рассвета не разыщут, мы покинем это место.

Но Джон Феникс, ставший своего рода привидением этого лагеря, не мог себе позволить ждать до рассвета. Он начинал действовать и отлично знал, что ему следует делать...

Бесшумно пробираясь между деревьями, Болан быстро обогнул лагерь по периметру и вышел к его северной стороне, там, где твердая земля полого спускалась к болоту. Пять глиссеров покачивались на воде, привязанные нейлоновыми тросами к импровизированному причалу в виде поваленного ураганом дерева. Несмотря на объявленную тревогу, охранял водно-моторный парк один-единственный часовой.

Болан немного понаблюдал за ним. Это был высоченный детина с побитым крупными оспинами лицом. Он был вооружен висевшей на ремне автоматической винтовкой, и его беспечный вид говорил о том, что он не очень серьезно относился к объявленной на базе тревоге. Он наклонился, чтобы прикурить сигарету, и лицо его на секунду осветилось пламенем спички.

Пока часовой, повернувшись спиной к лагерю, вполглаза посматривал на темнеющие над болотом джунгли, к нему сзади подбиралась бесшумная, ловкая и смертельно опасная тень. Болан вышел на намеченную позицию, ползком преодолев открытый участок. В руке он держал острый как бритва стилет.

Замерев на несколько секунд с отведенной в сторону рукой, Болан дождался, пока часовой сделает последнюю затяжку. Тот медленно выпустил дым и отшвырнул окурок в темноту. Он по-прежнему не сводил глаз с темной стены леса над болотом. По его глубочайшему убеждению, опасность могла исходить только оттуда. Он и подумать не мог, что она уже совсем рядом...

Но он ошибался: роковая ошибка, из которой, увы, несчастный уже не сумеет извлечь никаких выводов, потому что она стала последней в его короткой жизни...

Болан прыгнул вперед и рукой зажал жертве рот и нос. С невероятной силой оттянув голову часового назад, он полоснул стилетом от уха до уха, перерезав яремную вену, гортань и сонную артерию. Кровь фонтаном выплеснулась в ночную темноту. Болан две или три секунды поддерживал сотрясаемое посмертными судорогами тело и, когда оно затихло, аккуратно опустил на землю у своих ног.