Я нашла Сисси внизу, в навигационном отсеке кают-компании на левом борту. Она сидела, склонившись над картой. Онзлоу Уикес находился там же, но если что-то и происходило между ними, — а у меня сложилось именно такое впечатление, — то они успели разбежаться в разные стороны, едва заслышав на лестнице мои шаги. Уикес в голубом берете Сисси, который он забыл снять, делал вид, что поглощен чтением справочника по электронике, по другую сторону киль-колодца, возле контрольной кабины — маленького закутка рядом с машинным отделением. Эта кабина, оснащенная новейшими навигационными приборами, радарной установкой и радиотелефоном, служила гарантией безопасности судна, и доступ в нее имел только Уикес. Члены экипажа, в том числе и капитан, могли войти в контрольную кабину только в случае неполадок в навигационной системе или при каких-то чрезвычайных обстоятельствах, когда требуется помощь извне, например, в случае пожара на борту.

Естественно, я не могла вести разговор с Сисси в присутствии Уикеса, хотя знала, что позже она сама расскажет ему все, что я собиралась сейчас ей сказать. Поэтому мне ничего не оставалось, как попросить его удалиться. Итак, после нескольких любезных слов, которые мне удалось-таки из себя выдавить, я объяснила, что хотела бы поговорить с Сисси наедине, если он не возражает.

Он, конечно же, не возражал, более того, пробормотал что-то по поводу уймы дел, якобы ждущих его в гимнастическом зале. Однако в его взгляде, которым он одарил меня перед уходом, сквозило только одно — желание, чтобы я провалилась сквозь землю. Когда замерли его шаги на палубе, а потом на сходнях и, взглянув в иллюминатор, я увидела этого напыщенного хлыща уже на площадке для игры в лакросс — он беседовал с кем-то из игроков, — я наконец повернулась к Сисси.

Она, по-видимому, догадалась, что последует дальше. Демонстративно расправив широкие плечи, она скрестила на груди мускулистые руки и вперила в меня взгляд, в котором читались презрение и неприязнь. Мне подумалось, какой страх она должна была внушать Мэри Хьюз, как, несомненно, и большинству других воспитанниц.

Я села напротив нее.

— Меня не устраивают ответы на вопросы, которые я задавала тебе позавчера, — сказала я, переходя сразу к делу. — Думаю, пришло время перестать запираться и наконец выложить всю правду.

— Никто не запирается, миссис Барлоу, — ответила она, глядя на меня в упор.

Я была уверена, что скорее достигну цели, если слегка ее припугну. Ведь эта мерзкая девчонка, Анджела О'Коннелл, узнав, что предстоит Инквизиция, наверняка не смогла удержаться и рассказала кому-нибудь из старших, что Мэри ходила в заповедник Балюстрода с фотоаппаратом и магнитофоном. Скорее всего выбор Анджелы пал на Конни, но, может быть, и на Сисси Браун, поскольку она знала, как та ненавидела Мэри.

— Давай начнем по порядку, — сказала я. — С того, что Мэри нарушила запрет и пошла в заповедник Балюстрода.

— Но я же сказала вам, миссис Барлоу, мне ничего об этом не известно.

— Анджела О'Коннелл говорит, что она рассказала тебе об этом.

Я попала в самую точку. От высокомерия Сисси не осталось и следа. Она минуту помолчала, а когда заговорила вновь, ее лицо было уже задумчиво-хмурым.

— Наверное, она говорила кому-то еще. Мне она никогда ничего не рассказывала.

Я изобразила на лице подобие улыбки. Чем больше я наблюдала эту девицу, тем меньше она мне нравилась.

— Сисси, неужели ты думаешь, что я стала бы снова задавать тебе вопросы, если бы не была уверена, что ты ответишь на них?

Она попыталась что-то возразить, но я жестом руки заставила ее замолчать и продолжала:

— Как ты думаешь, почему я решила поговорить с тобой, а не с Конни? Потому что считаю тебя более правдивой? Не смеши меня. Ты — лгунья и порочная хулиганка, и мне известно о тебе столько, что стоит только пожелать, и ты первым же самолетом отправишься домой. Ну, как?

— Что, например, вам известно? — спросила она мрачно, но все тем же своим вызывающим тоном.

— Ну, хотя бы то, что недавно вечером ты занималась любовью с Онзлоу Уикесом в гимнастическом зале.

Я заметила, как краска схлынула у нее с лица, и она сделалась белой как мел. Однако сдаваться пока еще не собиралась.

— Откуда вам это известно?

— Вас видел Кертисс.

— Почему же он не донес на меня?

— Кертисс — часть школы, — сказала я. — Здесь прошла вся его жизнь. Победа в предстоящих гонках для него так же важна, как для всех остальных. Но я — не Кертисс. Если не считать того, что здесь учится моя внучка, мне наплевать на «Брайдз Холл». Я годами не появлялась на встречах выпускниц. Я готова сию же минуту отправиться к Эллен Морни и сказать ей, что только что застала тебя с Уикесом здесь. Можешь не сомневаться, что его немедленно уволят, а тебя исключат из школы. Так что выбирай.

Способ, к которому я прибегла, чтобы вынудить ее заговорить, представлялся мне единственно возможным в сложившейся ситуации, хотя и достаточно ненадежным. Окажись на месте Сисси другая, умудренная жизнью девица, она попросту рассмеялась бы мне в лицо. Но Сисси не была умудрена жизнью, хотя всем своим поведением старалась доказать обратное. Она покраснела до корней волос, ее мускулистые руки упали на колени, широкие мужские плечи поникли. Она тупо уставилась в одну точку на карте, лежавшей перед ней.

Спустя некоторое время она наконец заговорила:

— Почему вы не спросите обо всем этом мисс Морни? Ей известно все, что рассказала нам Мэри. Я сообщила ей об этом неделю назад.

Я не верила своим ушам. Сисси рассказала Эллен о том, что происходило во время Инквизиции?!

— Когда это было? — строго спросила я.

— Я же только что сказала, на следующий день после Инквизиции.

— А почему ты пошла ей рассказывать?

— Я не ходила. Она сама меня вызвала.

Услышать нечто подобное я уж совсем не ожидала. Инквизиция считалась священной привилегией старшеклассниц, и, по установившейся традиции, никто из взрослых не имел права спрашивать о том, что там происходило. Я была совершенно потрясена этим открытием, но не подала вида и продолжала:

— Вот как? Но почему она вызвала именно тебя?

— Чтобы спросить о Мертвой Обезьяне.

— Ну, а как зашла речь о заповеднике Балюстрода?

Сисси пожала плечами с таким видом, словно я задала какой-то совершенно нелепый вопрос.

— Не знаю. Наверное; о том, что Мэри туда ходила, Анджела О'Коннелл рассказала Тэрри, а Тэрри — Морни.

— И поэтому мисс Морни решила расспросить тебя поподробнее?

— Наверно.

— О чем именно она тебя спрашивала?

— Я точно не помню.

— Постарайся вспомнить, — настаивала я.

— В субботу, когда это случилось, — продолжала она после некоторой паузы, — мисс Морни была в Нью-Йорке; она сказала, ей не нравится, когда такие вещи происходят в ее отсутствие. Помнится, я подтвердила слова Анджелы и сказала, что Мэри призналась, что ходила фотографировать птиц и ужасно испугалась, когда увидела в газебо двух людей, о чем-то споривших между собой.

— Ну и?…

— И тогда последовала длинная скучная нотация по поводу того, что ходить во владения Балюстрода строго запрещено и что мой долг старшеклассницы — если мне вообще присуще чувство долга, в чем она сомневается, — сказать ей, кто, по словам Мэри, были эти двое.

— Ну и?

— Как я могла ей сказать, кто были эти две девочки? Мэри и сама не знала. Она сказала только, что как только заметила «их», сразу же пустилась наутек, чтобы они не увидели ее.

— Именно так ты и сказала мисс Морни?

— Ну, а как же еще?

Мне удалось выяснить вполне достаточно, и дальнейшие расспросы могли только повредить делу. Не исключено, что Сисси разгадала бы истинную причину моего интересы, а это совсем нежелательно. И, кроме того, я узнала значительно больше, чем рассчитывала узнать. Несомненно, Мертвая Обезьяна служила для Морни всего лишь поводом для вызова Сисси. Я вдруг подумала, что совсем забыла об этом отвратительном чудовище.