Он умолк. Я жду, не задавая вопросов.

– Некоторые именуют этот срез Зимовьем, Спячкой, Блокпостом. Сюда приходят люди из разных эпох и вариантных ветвей. Мы готовим их для прямого столкновения с чартора.

Корабль-оболочка, боевая кожа, многомерная война. Край скопления, крушение сущности. Ты встречался с ними. Не с синтом, не со слугами. С ними.

Тень врага.

Память возвращается фрагментарно. Корпус штрафников, внепростпрапственная база, выброс.

– Я был штрафником.

Элемент Мегиона промолчал.

– Что я сделал?

– Данные засекречены.

– Но я вспомню.

– Разумеется. Если этот блок воспоминаний не запрещен Хронокольцом.

– Такое возможно?

– Вполне.

Ущербность. Фреска, мучительно проступающая из-под картины, написанной столетия спустя.

Чистилище.

– Эта вселенная сотворена искусственно. Реальность подчинена мне, я моделирую ее в широком диапазоне. Иными словами, творю миры, персонажей, сюжеты. Разбиваю действительность на куски и сращиваю ее.

– Иными словами, ты – бог.

– Бог всемогущ по определению. А я, как элемент Мегиона, не способен выиграть войну. Твой штамп не соответствует истине.

Улыбаюсь. На «ты» с богом.

– Как тебя зовут?

– Мегион.

– Ты не понял. Конкретно у тебя есть имя?

Он нахмурился.

– Когда-то я носил имя. Меня звали Фиром. Дивайт Фир.

Я приготовился к долгой беседе.

– Ладно, Фир. Ты один из тех, кому я служу. Как скоро я попаду на Землю? И что я должен делать здесь?

– Как скоро попадешь – зависит от тебя. А что касается Спячки… Тебе придется пожить тут некоторое время. Разберешься в себе. Выполнишь кое-какие… дела. Позволь, я покажу тебе мир.

Комната вывернулась наизнанку. Видеоплоскость растянулась в линию, затем схлопнулась в точку-сингулярность. Океан и небо, ничего кроме, и мы падаем, но падаем неправильно. Вверх. Сквозь облачный слой и тропосферу. Нас тянет выше, в космос. Планета уносится прочь, уменьшается до размеров тарелки. Я в абсолютном вакууме, но продолжаю дышать. Мое тело не чувствует изменений. Звезды складываются в скопления, в спираль галактики… Я вижу метаобразование, структуру среза… Структура меняется. Фир машет руками, словно дирижер перед оркестром или хирург былых времен. Фир манипулирует пространством, материей и энергией. Он лепит туманность. Терраформирует планету, напоминающую Марс. Ему надоедает.

Мы снова в комнате.

– Если Мегион настолько могуществен, – наконец удается произнести мне. – К чему это глупое противостояние? Все конфликты сводятся к овладению ресурсами. Либо умами. Но вы способны производить как первое, так и второе. Смысл?

Фир погрозил пальцем:

– Старая теософическая ловушка. Ты свидетель локального проявления силы. Особенность Чистилища в том, что оно существует преимущественно в твоем и моем воображении. Это аморфная вселенная, в ней нет даже фундаментальных законов. Пластилиновая ворона, если тебе понятно такое сравнение. Вся разница между мной и тобой заключается в том, что я умею этим управлять. Навыками управления меня наделил Мегион.

– Мы в вирте, – сказал я.

– Примитивная аналогия, – Фир был достаточно терпелив. – Чистилище не поддерживается какой-либо аппаратурой. Я говорю о самостоятельной форме бытия. За пределами пространства и времени. Чистилище реально, но его реальность изменчива. Тут все понарошку. А там, где идет битва с чартора – всерьез. И в том мире Мегион не так успешен, как хотелось бы.

Медленно, но доходит.

Фир откидывается на спинке стула.

– Еще вопросы?

Поднимаюсь со стула.

– Что бы я ни спросил, как бы не поступил – вам все известно заранее.

В его глазах лед.

Или показалось?

– Никакой свободы выбора, Фир.

– В рамках дерева возможностей. Некоторые наши действия порождают вселенные, некоторые – изменяют окружающую реальность. Некоторые остаются безответными.

Молодец. Ловко соскочил.

На видеоплоскости собирается шторм. Свинцовое небо наливается чернотой, поверхность океана испещрена волнами. Станция, судя по всему, висит над миром. Метров пятьсот-шестьсот.

– Я готов.

Фир смотрит на меня с одобрением.

Все, что мы есть – вода.

Переместитель вламывается в систему, состоящую из одного солнца и одной планеты. Идеальная орбита, сбалансированный климат. Воздух пригоден для дыхания. Усеянный кратерами спутник; континент, окруженный водой, рассыпанные повсюду архипелаги и коралловые рифы; шапки полюсов. Реки, озера. Горы. Присутствие развитой цивилизации не обнаружено. «Астарта» запускает исследовательские киберзонды, десятки механизмов, наделенных ограниченным интеллектом. Зонды оплетают шар планеты сетью наблюдения. Маленькие, жрущие информацию, твари. Шану подключается к зонду на пятидесятой широте. Сквозь него прокачиваются цифры. Внизу распростерлась степь. Он видит озеро. На берегу озера дом. Человеческая постройка. Шану узнает это место, оно снилось ему накануне. Тренировочный лагерь.

Они втроем садятся в «молнию» – он, Джерар и Мелисса. Спускаются по колодцу. Бредут по колено в луговой траве. Ветер играет волосами, гонит по небосклону облака.

Роль Джерара в этом спектакле неясна. Мелисса высказала предположение, что капитан – один из детей Хронокольца. Игры великих, решил он. Игры, которые играют в людей.

Они приближаются к зданию.

Трехэтажный дом. Широкие лоджии, белый кирпич, стеклянные окна. Бетонная лестница, ведущая на крыльцо. Козырек, поддерживаемый металлическими колоннами. Вывеска. Надпись на эспере: «ПАНСИОНАТ».

Шану остановился.

Его попутчики – тоже.

Помедлив, он толкнул тяжелую прозрачную дверь. Та со скрипом отворилась.

Он вошел в вестибюль.

Бред какой-то. Сейчас так не строят. Разве что на колониальных задворках.

– Двадцатый век, – безошибочно определила Мелисса. – Дозвездная эпоха.

Фокусы снобов, подумал Шану.

А что, мне здесь нравится.

В дальнем конце вестибюля – прямоугольник двери и широкое окно с панорамой зимнего сада. Слева – лестница на второй этаж. Справа – конторка, темное лакированное дерево. Консьерж – обрюзгший старик в клетчатой рубашке – отрывается от чтения газеты.

– Эй. Вы к кому?

– Нам назначено, – подумав, сказал Шану.

– Двести первый, – газета снова заслонила лицо старика.

Шану направился к лестнице. Джерар и Мелисса двинулись вслед за ним. Перила были деревянными, покрытыми толстым слоем лака. На втором этаже – помещение, застланное потертым зеленым ковром. Пара дверей, вдоль стен – кожаные кресла и банкетки. Помещение прорезал коридор.

На ближайшей двери висела табличка.

200. Конференц-зал.

Шану подошел к двери. Дерево. Механическая ручка. Он коснулся ручки – ничего не произошло. Нажал. Дверь со скрипом отворилась. Пустая комната с рядами стульев. Возвышение в дальнем конце. Деревянные панели, ковровая дорожка. Широкие окна, за ними – степь.

Никого.

– Послушай, – не выдержал Шану. Он обращался к Мелиссе. – Ты говорила про двадцатый век. Это правда? Мы переместились во времени? Что ты думаешь… об этом?

Девушка покачала головой.

– Я работала в той эпохе. Но путешествие во времени… Нет, вряд ли. Нелогично. Нас должны готовить к будущему, а не прошлому. Этот мир создали потому… что он близок мне. Вполне комфортабелен для тебя и Джерара. Ты чувствуешь угрозу?

Шану прислушался. К шуму ветра за стеклом. К покашливанию престарелого консьержа.

– Нет.

– Я тоже.

– И?..

– Нас адаптируют. Чтобы не дергались и не искали во всем подвоха. Релаксация, если хочешь.

– Разве такое возможно? Сотворить целый мир, кусок реальности – только для того, чтобы нас успокоить?