Тем не менее ни на кого из них подозрение не падало.

Но вспоминая события в подвале, он подумал, что один из типов, которые пытались убить их, мог быть и женщиной.

Фассет сказал, что «Омега» — это фанатики и убийцы.

— Вот вам и ответ, — слова Маккалифа ворвались в поток его мыслей. — Мы проверим их слова, когда они вернутся. Очень легко проверить все версии… Да вы и сами знаете.

— Да… Да, конечно. Вы позвоните мне после того, как поговорите с ними?

— Этого обещать не могу. Позвоню, если сочту, что вы должны что-то знать.

Явился механик отремонтировать машины. Таннер провел его через кухню в гараж и увидел, с каким выражением на лице тот уставился на перерезанные провода.

— Вы правы, мистер Таннер. Вся проводка полетела. Я пока поставлю временную, а в мастерской мы потом заменим ее. Кто-то сыграл с вами скверную шутку.

Вернувшись на кухню, Таннер присоединился к своей жене и Остерманам. Дети были наверху в комнате Реймонда, где один из полицейских Маккалифа, выразивший желание остаться там, играл с ними, стараясь отвлечь от разговоров взрослых и успокоить.

Остерман был непоколебим. Они должны уехать из Сэддл-Уолли, им необходимо попасть в Вашингтон. Как только фургон отремонтируют, они тут же уедут, но добираться будут не на машине, а прямиком отправятся в аэропорт Кеннеди и сядут на самолет. Они не доверяют такси. Они не хотят никаких объяснений с Маккалифом, просто сядут и уедут. У Маккалифа нет никакого права задерживать их.

Таннер сидел напротив Остерманов, рядом с Элис, держа ее за руку. Дважды Берни с Лейлой пытались заставить его все рассказать жене, и оба раза Таннер отвечал, что сделает это с глазу на глаз.

Остерманы решили, что они все поняли.

Элис же не поняла ничего, и поэтому он продолжал поглаживать ее руку.

Каждый раз, когда Лейла обращалась к нему, он вспоминал ее светящуюся в темноте подвала брошь и стену, на которой не было следов пуль.

Скрипнула передняя дверь, и Таннер встал посмотреть, кто там. Вернулся он улыбаясь:

— Привет из нормального мира. Явился телефонный мастер, — он не сел на свое место — забрезжил кое-какой план. Ему была нужна Элис.

Жена, поняв, что он что-то задумал, повернулась, глядя на него.

— Я поднимусь взглянуть на детей.

Она ушла, и Таннер оказался возле стола. Взяв свою пачку сигарет, он сунул ее в нагрудный карман рубашки.

— Ты собираешься сейчас с ней поговорить? — спросила Лейла.

— Да.

— Расскажи ей все. Может, она в чем-то и разберется, в этой… «Омеге», — выражение лица Берни по-прежнему оставалось недоверчивым. — Видит Бог, я не могу.

— Ты же заметил отметины на стенах.

Берни как-то странно покосился на Таннера:

— Да, конечно.

— Простите, мистер Таннер, — в дверях кухни показался полисмен, дежуривший внизу. — Вас хочет видеть телефонный мастер. Он в кабинете.

— Хорошо. Я сейчас буду, — он повернулся к Берни Остерману: — Чтобы освежить твою память — знак, который ты видел на стене, означает греческую букву «омега».

Он быстро вышел из кухни и направился в кабинет. За окнами по-прежнему неслись низкие облака и шторм не стихал, но полоса дождя уже проходила. В комнате было сумрачно, горела только настольная лампа.

— Мистер Таннер, — раздался сзади голос, и он резко повернулся.

Это был Коль, в синей куртке телефонной компании, он пристально глядел на Таннера. Рядом стоял другой человек.

— Не поднимайте, пожалуйста, шума, говорите потише.

Гнев, охвативший Таннера, был настолько сильным, что он потерял самообладание. Он бросился на агента:

— Ах ты, сукин сын…

Его остановили, крепко схватив за руки и слегка заведя их за спину. Затем Коль взял его за плечи и быстро, напористо заговорил:

— Прошу вас! Мы знаем, что вам довелось испытать, но теперь можно сказать, что все кончилось. Все кончилось, мистер Таннер. «Омега» раздавлена!

— Не говорите мне ничего! Вы подонки! Вы сволочи! Вас не существует! Они никогда не слышали о Фассете! Ваши телефоны отключены! Ваш…

— Нам пришлось очень быстро сворачиваться! — прервал его агент. — Мы были вынуждены снять оба поста. Это было необходимо. Вам все объяснят.

— Не верю ни единому слову!

— Да послушайте же! Думать будете потом, а сейчас послушайте! Фассет сейчас в двух милях отсюда, собирает воедино последние куски головоломки. Вашингтон поддерживает с ним постоянную связь, и мы уже близки к цели. К утру «Омега» будет взята.

— Какая «Омега»? Какой Фассет? Я звонил в Вашингтон! Я говорил с Маклином в Вирджинии!

— Вы говорили с Дуайтом. Он значится начальником Эндрю, но на самом деле ничего не знает об «Омеге». Он проверил ваши слова через отдел тайных операций, и звонок попал к Директору. И не оставалось иного выбора, как только все отрицать, мистер Таннер. В таких случаях мы всегда все отрицаем. Мы вынуждены так поступать.

— А где ваша наружная охрана? Что случилось с вашими проклятыми «клопами»? С вашими ударными силами, которые вроде бы не должны позволить и пальцем к нам прикоснуться кому бы то ни было?

— Вам все в свое время объяснят… Я не лгу. Допущены определенные ошибки. Или же одна большая ошибка, если хотите. И мы поняли, что ее никак не предотвратить. Но мы никогда раньше не сталкивались с «Омегой» лицом к лицу И главное — мы выбрали правильное направление. И теперь вышли на цель!

— Все это дерьмо и еще раз дерьмо! Главное в том, что моя жена и дети чуть не погибли!

— Взгляните. Взгляните вот на это, — Коль вынул из кармана маленький металлический диск. Его коллега отпустил руки Таннера. — Да возьмите же. Присмотритесь.

Таннер взял предмет и поднес его к свету. Он увидел, что маленький и почти плоский диск изъеден ржавчиной и вспучился:

— Ну и?..

— Это один из наших миниатюрных микрофонов. Его съела кислота. Микрофоны были установлены практически в каждой комнате. Но нам так ничего и не удалось услышать.

— Неужели их кто-то мог обнаружить?

— При соответствующем оборудовании это довольно легко. На всех микрофонах нет никаких следов, никаких отпечатков пальцев. Вот это и есть «Омега», мистер Таннер. Даже я многого не знаю. Все держит под контролем Фассет. Он лучший специалист на трех континентах. Если не верите, спросите Государственного секретаря. Или Президента, если хотите. В этом доме ничего больше не произойдет.

Джон Таннер сделал глубокий вдох и посмотрел на агента.

— Вы считаете, что все мне объяснили?

— Я все вам расскажу. Несколько позже.

— Меня это не устраивает!

Коль спокойно ответил на вопросительный взгляд Таннера:

— А какой у вас выбор?

— Позову сюда полисмена и начну орать.

— Ну и что это даст? Я предлагаю вам просто успокоиться на несколько часов. Сколько это может еще длиться?

Таннер решил задать еще один вопрос. Не важно, какой он получит ответ. Его план уже обрел четкие очертания. Но Коль не должен знать о нем.

— Так что мне остается делать?

— Ничего. Абсолютно ничего.

— Вы, ребята, всегда так говорите, когда начинают палить пушки.

— Пушек больше нет. С ними покончено.

— Хорошо. Я… ничего… не делаю. Могу ли я теперь вернуться к жене?

— Конечно.

— Кстати, телефон теперь в порядке?

— Да, в полном.

Журналист повернулся, потирая ноющую руку, и медленно спустился в холл.

Никому больше нельзя доверять.

Он возьмет «Омегу» своими руками.

Элис сидела на краю кровати, слушая рассказ мужа. Были мгновения, когда она сомневалась — в здравом ли он рассудке. Она понимала, что такой человек, как ее муж, когда так часто приходилось действовать на предельном напряжении, может сломаться. Она могла понять, почему маньяки выходят по ночам, панику, которая охватывает юристов и маклеров при крахе их начинаний, понимала даже неуклонное стремление Джона исправить то, что вообще не поддается улучшению. Но то, что он рассказал сейчас, было за пределами ее понимания.