Он любил подниматься пораньше. Бетти, наоборот, могла спать до полудня, если предоставлялась такая возможность. У них были две широкие кровати — Джой знал, как расслабляет тепло другого тела под одним с тобой одеялом. Он полночи не мог заснуть, если приходилось делить с кем-то постель. А поскольку предназначение супружеского ложа заключалось именно в занятии сексом, из-за этого не имело смысла лишаться крепкого сна. Двойные кровати просто великолепное изобретение.

Минут десять он крутил педали тренажера и еще минут пять поработал с семифунтовыми гантелями. Глянув сквозь толстое стекло в парную, он увидел, что помещение уже прогрелось.

Над часами на стене гимнастического зала вспыхнула светящаяся панель. Кто-то звонит в дверь. Джой провел этот сигнал на тот случай, если он дома один и занимается в зале.

На часах было шесть пятьдесят одна, и для обитателей Сэддл-Уолли слишком рано звонить в чужие двери. Он положил гантели на пол и подошел к интеркому:

— Да? Кто это?

— Вам телеграмма, мистер Кардионе.

— Кому?

— Тут сказано — Кардионе.

— Мое имя Кардоне.

— Разве это не Эппл-плейс одиннадцать?

— Я сейчас подойду.

Он отключил интерком и, сдернув полотенце с вешалки, накинул на себя, выходя из зала. Ему не понравилось то, что он услышал. Он открыл двери. Человечек в униформе стоял на пороге, жуя резинку.

— Почему вы не передали по телефону? Разбудили ни свет ни заря.

— У меня была инструкция доставить вам из рук в руки. И пришлось ехать почти пятнадцать миль, мистер Кардионе. Мы работаем двадцать четыре часа в сутки.

Кардоне расписался в получении:

— Какие пятнадцать миль? У компании Вестерн-Юнион есть отделение в Ридж-парке.

— Мы не Вестерн-Юнион, мистер. Это телеграмма из Европы.

Кардоне вырвал бланк из рук человека в форме:

— Минутку, — он не хотел обнаруживать свое волнение, и поэтому спокойно прошел в гостиную, где видел на пианино сумочку Бетти. Взяв две бумажки по доллару, вернулся к дверям: — Вот вам. Простите, что из-за меня пришлось проделать такое путешествие.

Закрыв двери, он вскрыл клапан. Текст был на итальянском языке.

Вернувшись в кухню, Кардоне взял карандаш и сел за стол. На обложке журнала он записал перевод текста:

«Человек светло-каштанового цвета не принадлежит к друзьям итальянцев. Будьте осторожны с таким соседом. К концу недели вам предстоит защищать себя. Да Винчи».

Что это может значить? Что за светло-каштановый… сосед? Черных и цветных в Сэддл-Уолли не было. Послание лишено смысла.

Внезапно Джой Кардоне оцепенел. Светло-каштановый, то есть загорелый, сосед мог быть только Джон Таннер. В конце недели, в пятницу, приезжают Остерманы. И кто-то в Европе предупреждает, что он должен опасаться Джона Таннера и предстоящего уик-энда с Остерманами.

Он развернул бланк и пригляделся к отметкам на нем. «Цюрих».

О Господи Исусе! Из Цюриха!

Кто-то в Цюрихе — кто-то, называющий себя Да Винчи, знающий его настоящее имя, Джона Таннера и Остерманов — предупреждает его!

Джой Кардоне уставился из окна на задний двор своего дома. Да Винчи, Да Винчи!

Леонардо.

Художник, ученый, солдат, создатель оружия — и все один человек.

Мафия! О Господи! Но кто именно?

Кастеллано? Бателья? Может, семья Латроне?

Кто из них обратил на него внимание? И почему? Он же и х друг!

Руки у него подрагивали, когда он взял телеграмму с кухонного столика и перечитал ее. Теперь казалось, что за каждым предложением кроется угроза.

— Таннер!

Джон Таннер что-то узнал! Но что?

И почему телеграмма из Цюриха?

Какое отношение имел к Цюриху любой из них?

Что выяснил Таннер? Что собирается предпринять?.. Один из людей Бательи как-то назвал Таннера по-другому — как это звучало?

Стервятник!

«Не принадлежит к друзьям итальянцев… Будьте осторожны… защищать себя…»

Как? От кого? Он ничего не рассказывал Таннеру. Почему он должен?..

Он, Джой Кардоне, не имел отношения к синдикату; он не член семьи. Что он-то может знать?

Но послание «Да Винчи» пришло из Швейцарии.

Возможной казалась лишь одна версия. Одна, но просто пугающая. Коза Ностра узнала о Цюрихе! Они пустят эту информацию в ход против него, если он не будет полностью контролировать «светло-коричневого» врага итальянцев. И если не сможет остановить действия Джона Таннера, какими бы они ни были, уничтожат.

Цюрих! Остерманы!

Он делал лишь то, что, по его мнению, было правильным. Он старался лишь выжить. Остерман, вне всякого сомнения, совершенно точно понял это. Но теперь сведения оказались в чужих руках.

Джой Кардоне вышел из кухни и вернулся в свой миниатюрный спортивный зал. Не натягивая перчаток, стал дубасить мешок, все резче и ожесточеннее, резче и ожесточеннее.

И каждый удар отзывался в сознании:

Цюрих! Цюрих! Цюрих!

Вирджиния Тремьян слышала, как ее муж поднялся с постели в шесть пятнадцать, и сразу же поняла — что-то неладно. Муж очень редко просыпался так рано.

Она полежала несколько минут. Не дождавшись, встала сама, накинула халатик и спустилась вниз. Он стоял в гостиной у высокого окна и курил, изучая листок бумаги.

— Что ты здесь делаешь?

— Смотри, — тихо ответил он.

— На что? — она взяла листок у него из рук.

«Примите исключительные меры предосторожности против вашего друга из редакции. Его дружба несравнима с его завистью. Он не тот, за кого себя выдает. Мы можем и должны предупредить о его посетителях из Калифорнии. Блэкстоун».

— Что это? Откуда ты это получил?

— Минут двадцать назад я услышал какие-то звуки за окном. Они меня разбудили. Затем раздался шум мотора. Машина проехала мимо дома… Я подумал, что ты тоже слышишь. Ты лежала, откинув одеяло.

— Просто я не обратила внимания…

— Я спустился и открыл двери. На коврике лежал конверт.

— Что это может означать?

— Пока еще не догадываюсь.

— Кто такой Блэкстоун?

— В этом надо разобраться. И серьезно… — Ричард Тремьян устало опустился в кресло и поднес руку ко лбу, другой он осторожно стряхнул пепел с сигареты: — Прошу тебя… Дай подумать.

Вирджиния Тремьян снова посмотрела на лист с загадочным текстом:

— «Друг из редакции». Что это значит?

— Таннер что-то нащупал, и автор этого послания впал в панику. Теперь стараются ввергнуть в панику и меня.

— Зачем?

— Не знаю. Может, считают, что я мог бы помочь им. Или же в противном случае хотят запугать. Всех нас.

— Остерманы…

— Совершенно верно. Они угрожают нам, намекая на Цюрих.

— О Господи! Они знают. Кто-то выяснил!

— Похоже, что так.

— Ты считаешь, что Берни напуган? Что с ним поговорили на эту тему?

Тремьян прищурился:

— Он, должно быть, сошел с ума, если пошел на это. Его распнут по обе стороны Атлантики… Нет, тут что-то совсем другое.

— Что же тогда?

— Кто бы это ни писал, он, скорее всего, один из тех, с кем я работал в прошлом или кого отказался поддерживать. Может быть, он имеет отношение к нынешним делам. К одному из тех досье, что лежат у меня на столе. Таннер узнал об этом и может поднять шум. Они хотят, чтобы я остановил его. Иначе со мной будет покончено. Я даже понять ничего не успею… Цюрих вплотную займется нами.

— Они не посмеют тебя тронуть, — взвинчиваясь, с силой заявила жена Тремьяна.

— Брось, дорогая. Давай не будем обольщаться. В светских кругах я считаюсь аналитиком деятельности крупных компаний. В кабинетах же компаний я выступаю как участник крупных сделок. Откровенно говоря, этот рынок сошел с ума из-за липовых сделок. Из-за фальшивых. Идет сплошной обман. Продаются и покупаются только ценные бумаги, дутые величины.

— Тебе что-то угрожает?

— Не очень — я всегда могу сказать, что получил ложную информацию. И любой суд меня оправдает.