– Что? Что то же самое? – спросил он, сгибая ногу, чтобы увидеть рану самому. И тут же воскликнул: – О господи! Что с моей ногой?
Законный вопрос. Как и у Сары, рана перестала кровоточить, и кристаллическая пуля вошла слишком глубоко, чтобы ее можно было удалить. Мало того, она уже успела срастись с прилегающей тканью, будто пересаженная кожа.
Два опухолевидных комка углерода-60 стали частью и Скотта, и Сары. И они разрастались. Как рак.
Защитные механизмы
У Сары не получалось рассмотреть рану. Как ни выгибала она шею, застрявший в плече кристалл в поле зрения не попадал.
Запаниковав, Сара схватила Пирса за руку.
– Воспользуйтесь той трубкой! Скажите в нее, что надо. Деактивируйте эту дрянь в моем плече!
Сара понимала, что пуля из углерода-60 на самом деле представляет собой скопление наночастиц, размножающихся за счет ее плоти, но ей недоставало смелости думать об этом.
Рука Пирса дрожала. Он попытался сделать то, о чем просила Сара, но не мог произнести слова правильно. На помощь Скотта рассчитывать не приходилось – лингвист колдовал с собственной ногой.
Ничего не получалось. Акустическое устройство не срабатывало. Оно деактивировало голема, но не могло остановить другую программу.
Сара посмотрела на Хаккетта.
– Сколько мне осталось? – дрожащим голосом спросила она.
Хаккетт отвел глаза.
– Я бы сказал… меньше суток. Потом… это съест вас заживо.
Сара сделала глубокий вдох, пытаясь осмыслить услышанное. И откуда-то из глубины души поднялась холодная решимость. Она повернулась к Хиллману.
– Режьте.
– Вы что, рехнулись?
– Возьмите свой нож и вырежьте эту дрянь из моего плеча. Прямо сейчас.
– Нет. Я могу так вырезать, что вы потеряете руку.
– Пусть потеряю. Дайте мне нож! Дайте его мне! Я сама вырежу! Не хочу стать такой, как те!..
Хиллман перевел дыхание. Наклонил голову. Выпрямился.
– Ладно. Но будет больно.
Она уже не думала о боли.
Нож, выбранный морпехом для операции, отличался от того, которым он разрезал ее одежду. Это был большой охотничий нож, один вид которого нагонял страх.
Хиллман протянул ей кусок толстой веревки с висевшего у него на поясе мотка. Сара сжала его зубами. Несколько человек взяли ее за руки.
Морпех еще раз осмотрел рану, определяя, с чего начать, и решительно воткнул лезвие в покрасневшую плоть вокруг углеродной наномассы.
Сара закричала от боли, но Хиллман, стиснув зубы, продолжал кромсать ее плечо. Она изо всей силы сжала челюсти и вдруг почувствовала слабую вибрацию. Как будто рой наночастиц атаковал клетки на молекулярном уровне.
Конвульсии сотрясли ее тело, и Сара с опозданием осознала, что чужеродное вещество внутри нее впитывает энергию из соседних структур, что она служит ему чем-то вроде конденсатора. Сара открыла глаза, чтобы предупредить Хиллмана, попросить его остановиться, однако веревка во рту не позволяла говорить.
Хуже того, весь мир, как и само время, как будто замедлил свой ход. Сара чувствовала приближающуюся опасность и свою полную беспомощность противопоставить что-то надвигающейся катастрофе.
Оранжевое пламя катилось по внутренним стенам Атлантиды. Пламя это, словно живое, наделенное сознанием существо, соединялось с огромной сверкающей сферой, которая как будто взорвалась внутри себя, ощутив присутствие Сары, и сконцентрировалось на кристаллической пуле, вплавленной в ее плечо.
Она снова содрогнулась, и в этот момент нарастающая сила сферы преобразовалась в обжигающее копье энергии, которая вырвалась из пули, с треском промчалась по лезвию охотничьего ножа и ударила морпеха с такой силой, что он отлетел футов на сорок в сторону.
Операция была невозможна. Ничто на свете не могло вырвать нанообразования ни из плеча Сары, ни из ноги Скотта. Теперь это было ясно всем.
Мейтсон склонился над морпехом и увидел, что одежда на нем обгорела и еще дымится.
– Чтоб меня!.. – прохрипел Хиллман.
– Это не вариант, – произнес Гэнт.
Все посмотрели на него. Майор уже открыл вторые ворота и стоял перед плотной, непроходимой стеной слежавшегося снега и льда.
Потом Гэнт повернулся к своему отряду, похоже, так и не поняв, что произошло, и опустил в карман акустическое устройство.
– Надо искать другой путь.
Процедура вторжения
Болело так сильно, что не оставалось сил бороться. Тем не менее Скотт шел, точнее, тащился вместе с остальными по высокой кристаллической лестнице, на вершине которой они заметили свет.
Он заклеил дыру в комбинезоне серебристой лентой, но это не помогло – в ноге пульсировала боль. Каждый раз, делая очередной шаг, лингвист ощущал в бедре сдвиг постоянно увеличивающегося твердого комка, его давление на мышцы и нервную ткань.
Залы внутренней части города поражали величием. Высоченные арки и колонны поддерживались громадными балками и тяжелыми потолками, которые не обрушивались, казалось, только чудом.
Архитектурный стиль отличался многообразием. Здесь можно было заметить и что-то византийское, и что-то готическое. Некоторые детали заставляли вспомнить орнаменты майя, в других прослеживалось влияние ольмеков. Отчетливо проступали черты греческой и египетской культур. Но главное, архитектура города представлялась доведенной до совершенства, причем в таком масштабе, о котором нынешним строителям можно было только мечтать и который свидетельствовал о способности обрабатывать самые прочные материалы.
Создатели города определенно знали, что их творению суждено быть погребенным под двухмильной толщей льда и снега, и рассчитали все так, чтобы оно выдержало будущие испытания. Мало того, как указала Сара, материал, выбранный ими для строительства, углерод-60, был одним из немногих известных науке, которые со временем не изнашиваются, а, напротив, становятся прочнее.
Молекулы углерода-60, как известно, прочнее алмаза. Но фуллерен, чистая желтовато-коричневая кристаллизованная форма С-60, сам по себе довольно мягок. Тем не менее в условиях постоянного и невероятного давления он трансформировался, достигнув прочности, недоступной даже алмазу.
Атлантиду спроектировали так, чтобы со временем она только крепчала.
Скотт взглянул на часы. Они добрались до самого верха и теперь стояли перед темным, уходящим в неизвестность коридором. По расчетам Хаккетта, в запасе оставалось шесть часов. Шесть часов до того момента, когда Солнце достигнет высшей и последней фазы активности и выбросит такой поток энергии, который обернется для планеты Земля неслыханными разрушениями, после чего оно снова погрузится в спячку на ближайшие двенадцать тысяч лет.
– Жаль, что так мало времени, – с грустью заметил он. – Хотелось бы изучить это место как следует.
Свет, проникавший, похоже, через невидимые вентиляционные отверстия, представлял собой необычную смесь красновато-оранжевого и зеленого. Судя по всему, где-то вверху были свободные ото льда и снега окна, которые и позволяли рассматривать город.
Вступая в следующий зал, одни взяли на изготовку автоматы, другие сжали акустические устройства.
Пол раскрывшего перед ними помещения украшали сложные, переливающиеся светом узоры. Прыгающие вспышки заключенной в глубине решетчатой инфраструктуры кристалла энергии позволяли увидеть самые разные геометрические формы, начиная от простых, вроде квадратов и окружностей, и заканчивая невероятно замысловатыми.
Сара потерла плечо. Тупая боль не стихала, но, продолжая пульсировать, проникала все глубже в нервную систему. Она скрипнула зубами и переглянулась со Скоттом. В какой-то момент показалось, что каждый винит в случившемся другого.
Прежде чем пройти вперед, подчиняясь приказу майора, Хиллман проверил магазин. Свой акустический прибор он отдал кому-то, потому что, говоря откровенно, не мог считать его оружием, не готов был на него положиться.
