Скромное, по московским меркам, сооружение, но дает огромную прибыль. На этот лакомый кусок наверняка имеется немало претендентов.
Пройти через проходную вряд ли удастся, да Саманта и не собиралась проходить на территорию завода легальным способом.
Походила вокруг, нашла место, где колючая проволока на заборе была повреждена, и с легкостью перемахнула через кирпичную преграду. Дальше шла уверенно, точно зная, куда ей нужно. Как правило, это называется административно-бытовой комплекс, там кабинеты начальства, столовая на первом этаже… Ей нужны были секретарша Лугового и генеральный менеджер Горилко. Несколько пустяковых вопросов и — все станет ясно.
Она быстро нашла это здание, поднялась на второй этаж, а там несложно было отыскать кабинет генерального директора Лугового П. И… Табличку на нем еще не сменили.
— Здравствуйте, — сказала она секретарше, пожилой, неуклюже накрашенной женщине. — Можно мне задать вам несколько вопросов по поводу гибели Павла Ивановича?
Про себя отметила, что Луговой действительно любил свою жену, назвать секретаршу сексапильной дамой язык не поворачивался.
— О-ох, деточка! — грустно улыбнулась женщина. — Кто только не приходил, не спрашивал. А толку-то? Максима Романова посадили, а он-то не виноват, это каждый дурак понимает, кроме наших ментов.
— Меня зовут Саманта, я приехала из Москвы.
Саманта вытащила купюру в пятьсот рублей, положила на стол перед секретаршей. Но та решительно отодвинула деньги.
— Так вот ты какая, Саманта, о которой говорят все бабы в станице! Я Софья Игнатьевна, спрашивай, деточка.
— Возьмите деньги, Софья Игнатьевна. Пригодятся.
— Не сомневаюсь. Но не возьму. Ты лучше сделай так, чтобы наши менты зашевелились да Максима отпустили. А то мой внук собирается с корешами в район ехать, демонстрацию там устраивать в защиту директора школы.
— Пожалуйста, отговорите его. Потом, если власти будут упорствовать, устроим. У меня такой вопрос: вчера звонили из Армавира Резо или Вася?
— Ты умница, — усмехнулась секретарша. — Сразу берешь быка за рога. Точно не скажу, не слышала. Но Павел Иванович несколько раз спрашивал: не приехал ли Резо? Даже задержался в своем кабинете на целый час, ждал. И я торчала тут. Ну коли так, получается, звонили. По прямому или на сотовый. Без звонка ехать без толку, а вдруг Павел Иванович в командировке?
Саманта довольно улыбнулась:
— Вам не откажешь в наблюдательности, Софья Игнатьевна. Итак, Резо из Армавира должен был приехать… Чтобы заключить контракт?
— А зачем еще переться ему в нашу глухомань?
— Но контракт так и не был заключен?
— А как же его заключить, ежели Резо так и не доехал? Павел Иванович ушел сердитый. Сказал мне: если кто будет спрашивать — нет его.
— Как он выглядит, этот Резо? Я слышала давний партнер покойного Павла Ивановича.
— Это верно, давно с нами работает. Выглядит? Да как всякий нерусский, уж не знаю, кто он по национальности. Вежливый, спокойный. Ничего плохого не скажу.
Саманта не успела поблагодарить мудрую секретаршу — в «предбанник» вошел худой мужчина, высокого роста, с подозрением посмотрел на девушку:
— Это кто, Софья Игнатьевна? Что она тут делает?
— Это Саманта, Борис Дмитриевич, — сказала секретарша. — Из Москвы приехала.
— Вы оформили ей пропуск?
— Нет, сама пришла.
Горилко повернулся к Саманте, уставился немигающим взглядом. Она спокойно выдержала его.
— Кто оформил вам пропуск? — спросил менеджер.
— Никто, Софья Игнатьевна правильно сказала — сама пришла. А вы Борис Дмитриевич Горилко, главный менеджер винзавода, я не ошиблась?
— Вы не ошиблись, дамочка! Я сейчас вызову милицию, вас уберут с территории завода. И посадят в КПЗ!
— Попробуйте только, Борис Дмитриевич. У вас будут большие проблемы. Я ведь тут не одна, со мной ваш тезка, Борис Евгеньевич Барсуков, мой босс. На что он способен, вы можете выяснить сами. У меня к вам вопрос. В день перед убийством звонили партнеры из Армавира?
— Не знаю. Если и звонили, Павел Иванович, пусть земля будет ему пухом, не поставил меня в известность. А теперь немедленно покиньте территорию завода! Сегодня у нас тяжелый день, не хочется усугублять.
Саманта заметила, что секретарша ехидно усмехнулась. Довольна была, что она поставила менеджера на место. Видимо, недолюбливала его, и на то были свои причины. О них потом. Главное, она выяснила все, что хотела, — Луговой ждал армавирцев, но так и не дождался… чтобы заключить контракт. Теперь можно и уйти.
— Хорошо, я ухожу. Спасибо за ценную информацию, Борис Дмитриевич! Вы даже не представляете себе, насколько она важна для следствия.
Она решительно направилась к двери. Уйти отсюда можно было и через проходную. А кто помешает? Этот Горилко был явно встревожен ее появлением. Какую тайну он хранит? Чего боится?
Это предстояло выяснить.
Горилко самолично проводил Саманту до проходной, убедился, что нежелательная гостья покинула территорию завода, и помчался в свой кабинет. Там, плюхнувшись в кресло, схватил трубку телефона, набрал номер армавирских партнеров.
— Вася, хреново дело. Тут какие-то москвичи приперлись, суют свой носу… куда не следует.
— Какие, на хрен, москвичи? — недовольно спросил Василий Карякин. — Пошли их…
— Один из них — Борис Евгеньевич Барсуков, выясни по своим каналам, кто он, тогда и поймешь, какие москвичи. Говорят, большая шишка. Его люди тут шастают, собирают информацию. Не к добру это.
— Это он там шишка, а тут пустое место! — разозлился Карякин. — Ты сам куда смотришь, идиот? Позвони Засядьке, скажи, что посторонние вмешиваются в дела следствия. В район звякни. Менты не любят таких любопытных, понял?
— Я-то понял. Но и ты задумайся, Вася. Они тут бегают, что-то вынюхивают…
— Беру их на себя. Выясню по своим каналам и разберусь с козлами. Ты, главное, сам держи себя в форме, не… все под контролем. Понял, нет?
— Да понял я, но…
— Остальное сам решу. Успокойся, Боря, завтра будем у вас. Проводим Пашу… в последний путь. И не дергайся!
Горилко согласно кивнул, положил трубку и мрачно усмехнулся. Им легко говорить — не дергайся! А как тут быть спокойным, если со всех сторон достают? Надо же, приперлись из Москвы, придурки, чего-то вынюхивают тут! Он снова взял трубку, набрал номер Засядько.
— Петр Андреевич, что за дела у нас творятся, я никак не могу понять, — резко сказал он, услышав сонный голос начальника местного ОВД.
— Боря? Привет. Собираемся, придем, так сказать, проводить нашего друга… Чего у тебя там?
— Какая-то баба из Москвы, Саманта, такое имя и захочешь, а не забудешь, проникла без пропуска на территорию завода, что-то все выспрашивает. Это разве не помеха в честном расследовании причин гибели Павла Ивановича?
— Помеха, тут ты прав.
— Тогда почему они лезут, эти москвичи? Она ж не одна приперлась, с целой командой! Или они совсем обнаглели, что хотят, то и делают даже у нас?
— Понял, разберемся, Боря.
Горилко положил трубку, мрачно усмехнулся. Не нравился ему тон начальника станичной милиции. Судя по голосу, не очень-то он стремился отбить у заезжих желание мешать следствию. А если они докопаются до истины? Он-то ни при чем тут, но… о заводе, приличной должности придется забыть. И кем он тогда станет? Кормачем на ферме Батистова? Свиней кормить будет? Да туда еще нужно устроиться, многие хотят, потому как Батистов реальные деньги платит…
Кошмар!
На обратном пути Саманта зашла в дом родителей Валентины, рассказала боссу и его жене о том, что удалось выяснить. Стариков и Светлану в свои замыслы не стали посвящать, Барсуков сказал им, что приехали помочь Романову, этого вполне достаточно.
— Интересно… — сказал Барсуков, наморщив лоб. — Значит, известны люди, с которыми он должен был заключить контракт. Ехали и не приехали… Попали в ДТП, как сказала вдова, опоздали, попросили сделать исключение — тут все сходится. И Луговой мог сделать исключение только для давних партнеров, которым полностью доверял, тоже сходится. Тогда я не понимаю, о чем думают местные менты? Они ведь наверняка все это знают? Почему держат директора школы в КПЗ?
