— О'Брайен!

— Я знаю, что люди рожали испокон веков, что крестьянки вообще рожали в поле. И меня это совершенно не беспокоит. Но каждый раз, когда я закрываю глаза… Что ты делаешь? — Она осознала вдруг с полной ясностью, что Люк укутывает ее в одеяло и берет, как ребенка, на руки.

— Постарайся немного поспать. — Осторожно пронеся через холл, он опустил ее на свою разобранную кровать, простыни которой еще хранили его тепло.

— Я не засну здесь, — запротестовала Джей.

— Ты не заснешь там. — Люк обошел кровать. — И по крайней мере, когда ты начнешь вопить, будто тебя убивают, я не замерзну до смерти, бегая проверять, все ли с тобой в порядке. Ты знаешь, я позвонил в больницу. Птаха и ее дочь в порядке. Волнения закончены. Спи!

Подняв упавшее теплое одеяло, он забрался в постель и привлек к себе Джей. Его прикосновение возымело такой же эффект, как спичка, брошенная в стог сухой травы. Джей прижалась к плотному, мускулистому телу Люка и с жадностью пила его поцелуи. Он ласкал рукой нежную кожу и целовал ей шею, покусывал мочку уха и снова целовал разгоряченное лицо… Люк просунул руку между плотно сжатых бедер Джей, одновременно лаская языком соски. Она уже не знала, кто сорвал с него пижаму, а кто бросил на пол ее рубашку. Она знала только, что не в силах больше вынести даже самой тонкой преграды между собой и Люком.

Так дикие животные не терпят преград…

Люк и Джей любили друг друга с неистовой энергией, для которой не существовало больше ни правил, ни тормозов…

И когда Джей, утомленная и свободная, оторвалась от Люка, только одна фраза могла выразить ее состояние: «Все было великолепно!»

— Великолепно, — шепотом согласился Люк, прежде чем удобно устроиться рядом и уснуть, положив руку ей на грудь.

Джей легла на бок, прижавшись к нему спиной, чтобы согреться от его тела. Она старалась осознать то, что сделала.

Баюкающий звук его глубокого дыхания успокаивал Джей, ее веки слипались… Невозможно контролировать мысли, когда она так устала.

Люк пошевелился во сне, его рука переместилась с груди на живот, где легла плотно, согревая кожу. Ей необходимо поспать. Завтра голова должна быть ясной. Завтра она завершит наконец борьбу с ростками физического влечения…

Рука, блуждающая по ее телу, восстанавливая близкие отношения с его тайниками, разбудила Джей.

Лунный свет заливал комнату и широкоплечего Люка, который в небрежной позе раскинулся слева от нее.

— Ты хочешь меня даже во сне, — сказал он удовлетворенно.

Джей понимала, что Люк подобрал ключи к ее чувственности. Под умелыми прикосновениями она загорелась, ее дыхание участилось, готовое вот-вот прерваться стоном. Его силуэт рисовался в лунном свете, она прикрыла глаза. Ей не различить его лица. И никогда не отгадать его мысли…

Словно возбуждающие разряды стекали с кончиков его пальцев и растекались по телу. Когда терпеть эту сладкую муку стало невмоготу, она потянула его на себя. Люк подчинился без колебания, с тихим торжествующим смехом. Чтобы наказать его, Джей прикусила его язык. А затем огонь поглотил их снова.

Рассвет едва забрезжил, когда Джей проснулась. Она лежала совершенно одна посредине необъятной кровати Люка. Прохладный воздух заставил ее глубже зарыться под теплое одеяло. Оказавшись в комнате Люка впервые, она бессовестно дала волю своему любопытству.

Так же, как и в кабинете, книги и журналы были разбросаны по полу. Обувь выглядывала из полуоткрытого шкафа, джинсы переброшены через подлокотник кресла с изодранной обивкой, сырое полотенце висело на спинке кровати. Вылинявшая ковбойская одежда фасона сороковых годов занавешивала окна. Картинки из календарей прошлых лет в рамках из старых амбарных досок висели на стенах. Джей предположила, что комната, за исключением кровати, была меблирована еще бабушкой Люка лет пятьдесят назад.

Потянувшись под одеялом, Джей почувствовала, как ноют мышцы после долгого бездействия. Она удивилась, почему Люк ушел, не разбудив ее. По доброте позволил поспать подольше? Или от смущения? Что ж, ей на руку его отсутствие. Так много вопросов нужно обдумать, прежде чем обсуждать их с Люком. И главный из них — это, конечно, развод. Прошедшая ночь ничего не меняет. Она все равно не годится на роль жены Люка. Физическая сторона их супружества проблем не составляет. В постели им обоим хорошо. Но и с Бартоном, возможно, будет не хуже. Правда, она не чувствует даже похожего волнения, когда Бартон целует ее. Но Бартон — опытный мужчина, и нет повода тревожиться, что он не сумеет разжечь в ней такое же желание, как это делает Люк.

Не надо быть гением, чтобы понять, что вызвало в них неистовую страсть прошлой ночью. Сдерживаемые эмоции, страх, наполнивший кровь адреналином, — секс был неминуемой и освященной веками развязкой подобных ситуаций.

Благополучно решив эти два вопроса, Джей задумалась над последней проблемой.

Как ей посмотреть в глаза своему почти экс-мужу утром после ночи необузданной страсти? Как объяснить, что, несмотря на отсутствие раскаяния, она не намерена повторить содеянное?

Целая вечность прошла в бесплодных попытках придумать ответ на мучительный вопрос. И когда Джей направилась в кухню посмотреть, позавтракал ли Люк, она отчаянно хотела, чтобы его там не оказалось.

Он сидел за кухонным столом, поедая горячую кашу с тостами и читая газету.

— Доброе утро!

— Доброе. — Взволнованная его присутствием и не зная, что делать, Джей сосредоточилась на приготовлении кофе. — Есть что-нибудь из больницы? — Она придала голосу безликую веселость и посмотрела на уши Люка. Его уши немного торчали, но уж никак не краснели. Непонятно почему, она вдруг почувствовала себя неважно.

Спокойно, приказала она себе. Это чувство голода. Надо было нормально есть за ужином…

— Мать и дочь в полном порядке. Поедем их навестить сегодня?

— Давай!

— Поедем, как только я задам корм. — Люк отодвинул стул и встал. — Теперь о прошлой ночи. Насколько я понимаю, ничего не случилось? — Он поставил грязную посуду в мойку и повернулся к Джей. — Нет смысла с этим надоедать Александру. Я знаю, что у тебя был вчера тяжелый день. Не беспокойся, у меня нет намерения повторить прошедшую ночь или предъявлять какие-нибудь требования к тебе, — уходя, добавил он, оставив Джей с открытым от изумления ртом.

Минуту спустя она подняла крышку с кастрюли на плите. Овсяная каша! Она наполнила тарелку серой, неаппетитной на вид массой.

Люк ясно сказал, что не требует от нее никаких жертвоприношений в виде повторения физической близости. Что ж, все было бы неплохо, откажи она первая, но он этого не допустил. По крайней мере, можно не беспокоиться, что Люк теперь будет назойливо приставать к ней. А ему, оказывается, присуще подлинное благородство.

Но тут ей в голову пришло другое объяснение пропавшего у него вдруг интереса к своей особе. Люк говорил как-то, что настаивал на ее приезде сюда для того, чтобы ее присутствие излечило его от страсти.

Желтая трусливая канарейка, как он называл ее, неподходящая для жизни на ранчо, которая вечно хнычет и жалуется. Она и впрямь не разочаровала его вчера, демонстрируя каждый раз его правоту: интересовалась своим глупым страхом больше, чем Птахой и бэби. А когда опасность миновала, прыгнула к нему в постель. Он, возможно, решил, что секс с Джей — наискорейший путь угомонить ее, вот и переспал с ней. Ее поведение определенно убило все чувства Люка, которые он еще испытывал к ней.

Джей выбросила кашу в помойное ведро. Только ковбои могут есть такую гадость.

Птаха поблагодарила Люка за цветы и преувеличенное восхищение ее ребенком. Когда он спросил, как она предполагает назвать бэби, Птаха застенчиво улыбнулась Джей.

— Думаю, что назову ее Джессика-Энн, как вас и мою бабушку. Я буду звать ее Джей-Энн.

Джей искренне обрадовалась неожиданному комплименту.

— Мне очень приятно, что ты хочешь назвать ребенка моим именем, но… — Она умолкла в нерешительности. — Но что на это скажет отец бэби? — наконец спросила она.