– Тарневеро, вы должны посоветовать, что мне следует предпринять, – сказала она.

– Подождите, – резко прервал он и уставился на хрустальный шар. – Я вижу вас… вы стоите на палубе парохода… озарены луной. На вас блестящее вечернее платье… оно отливает золотым блеском, как ваши волосы. Рядом с вами стоит мужчина. Он смотрит вдаль и протягивает вам бинокль. Вы подносите бинокль к глазам и глядите на тающие в отдалении огни Папеэте. Вдали гавань, которую вы покинули несколько часов назад.

– Это правда, – прошептала Шейла, – откуда вы знаете?..

– Мужчина поворачивается к вам. Я не ясно вижу его, но мне кажется, что я узнаю его. Сегодня утром я видел его на набережной – кажется, это Аллан Джейнс. Он просит вас о чем-то… он просит вашей руки, но вы качаете головой… Вы колеблетесь… Вы хотите согласиться и в то же время боитесь. Я чувствую – вы любите этого человека.

– Да, – ответила она, – в самом деле я люблю его. Я познакомилась с ним в Папеэте, всего лишь одну неделю провели мы вместе, но эта неделя была прожита в сказочном сне. В первую же ночь на корабле – вот как вы только что рассказали – он заговорил со мной о своей любви. До сегодняшнего дня я не дала ему окончательного ответа. Мне так хочется сказать ему «да», мне так хочется немного счастья. Ведь я заслужила его. И в то же время мне так страшно.

Он пристально взглянул на нее:

– Вы боитесь. В вашем прошлом есть что-то, что угрожает вашему счастью до сих пор.

– Нет-нет, – воскликнула она.

– Что-то случилось с вами в прошлом.

– Нет-нет, это неправда.

– Шейла, вы не сможете обмануть меня. Как давно это случилось? Я не могу точно указать срок, но я должен это знать.

Ветер продолжал слегка колыхать гардины. Шейла Фен, словно затравленный зверь, огляделась по сторонам.

– Как давно это было? – продолжал настаивать Тарневеро.

Она глубоко вздохнула:

– В минувшем месяце исполнилось ровно три года…

Тарневеро, затаив дыхание, выслушал ее ответ. Мозг его напряженно работал… Июнь… три года назад. Он уставился в хрустальный шар, губы его дрогнули.

– Денни Майо… – прошептал он. – Теперь я вижу…

Неожиданно гардина под порывом ветра отлетела в сторону, и лучи солнца упали на лицо Шейлы. Взгляд ее в испуге застыл на лице ясновидца.

– Мне не следовало обращаться к вам, – простонала она.

– Что случилось с Денни Майо? – безжалостно продолжал он вопрошать. – Вы хотите, чтобы я заговорил, или вы сами скажете мне обо всем?

Дрожащей рукой она указала в сторону:

– Там балкон…

Тарневеро направился к двери на балкон, словно Шейла Фен была ребенком, страхи которого он должен рассеять.

– Да, там есть балкон, но на нем никого нет. Говорите!..

Сумерки на Вайкики очень мимолетны и быстро переходят в ночь. На вилле Шейлы Фен горит всего лишь одна лампа, скудным светом освещая комнату. По углам здесь стоит много пальм, мебель украшена своеобразной туземной резьбой по дереву. Большое окно, выходящее на улицу, наглухо закрыто. Стеклянная дверь распахнута, и за ней виден сад-терраса и слышится рокот прибоя.

Шейла Фен быстрыми шагами входит в комнату. В ее глазах светится ужас, отчаяние. Что она сделала? Этот вопрос она задавала себе весь день. Напрасно полагала она, что ей удалось похоронить в тайниках своей души то, что сковывало ее ужасом. Какая таинственная сила разомкнула ее губы? Раскаяние пришло слишком поздно.

– О, Джессуп, – воскликнула она, подняв глаза на бесшумно вошедшего в комнату дворецкого.

Джессуп, пожилой англичанин, обретший в Голливуде спокойное и безбедное существование, нес ей завернутые в папиросную бумагу цветы.

– О, Джессуп, мисс Джулия уже объявила вам о том, что ужин назначен на половину девятого?

– Да, госпожа, – с достоинством ответил дворецкий.

– Кое-кто из гостей хочет предварительно выкупаться в море. В числе изъявивших это желание и мистер Бредшоу. Предоставьте в его распоряжение голубую комнату, чтобы он мог там переодеться. Купальные кабинки на берегу моря еще не приведены в порядок, их следует вычистить. Мисс Джулия и мисс Диана переоденутся в своих комнатах.

Джессуп отвесил поклон и в дверях столкнулся с Джулией. На ней было скромное послеобеденное платье, и от нее веяло свежестью и молодостью. Шейла взглянула на свою юную подругу и испытала легкое чувство зависти.

– Оставь, Шейла, – радостно воскликнула Джулия, – я уже обо всем переговорила с Джессупом. Вот увидишь, тебя ожидает большой успех. Что это, Джессуп? Цветы?

– Цветы для миссис Фен, – ответил Джессуп и удалился.

Шейла внимательно оглядела комнату:

– Я все время ломаю голову над тем, как бы мне поэффектнее обставить свое появление в этой проклятой комнате. Если бы здесь был хоть балкон или пара жалких ступенек!..

Джулия расхохоталась:

– Что бы ты сказала, если бы я предложила тебе появиться из сада с гирляндой в руках и под звуки сладкого гавайского напева?

Кинодива приняла это предложение всерьез:

– Это немыслимо, дорогая. Мое появление на одном уровне с гостями не произведет должного эффекта. Помни всегда: если ты хочешь произвести на кого-нибудь впечатление, ты должна внезапно появиться откуда-то сверху. Да, когда я в Голливуде…

Девушка пожала плечами:

– Ах, Шейла, выйди к гостям просто, без затей, как и остальные смертные! Это будет несколько необычно для тебя и тоже произведет впечатление. Какое великолепие, Шейла! Полюбуйся на эти орхидеи! – воскликнула девушка, сорвав с цветов окутывавшую их бумагу.

Шейла едва удостоила цветы взгляда – в ее жизни орхидеи были весьма обыденным явлением.

– Как мило со стороны Аллана, – бросила она.

Но Джулия покачала головой:

– Нет, кажется, эти цветы не от Аллана. – И, взяв в руки приложенную к цветам карточку, прочла: – «Привет и наилучшие пожелания от того, кого ты забыла». Кто бы это мог быть, Шейла?

– Действительно, кто бы это мог быть… – улыбнулась Шейла. – Покажи-ка карточку.

Внезапно она опознала почерк:

– Да ведь это Боб! Славный мальчик! Ты подумай, после стольких лет разлуки…

– Боб? – удивленно переспросила молодая секретарша.

Шейла кивнула:

– Да, Боб Файф, мой первый и единственный муж. Это было давно, и ты не знала о его существовании. В ту пору я была совсем молоденькой девчонкой и выступала в Нью-Йорке, в ревю. А Боб был артистом, и даже очень хорошим артистом. Я в ту пору молилась на него, потом мы попали в Голливуд – и разошлись. А теперь он пишет мне…

– Что он делает в Гонолулу?

– У него ангажемент в каком-то здешнем театре. Мне об этом успела сообщить по телефону Рита Баллоу. – И, схватив орхидеи, она добавила: – Сегодня вечером я буду иметь их при себе. Я думала, что он не захочет говорить со мной… Право, я тронута и буду очень рада возможности снова свидеться с ним.

Тут на лицо ее набежало облачко:

– Я бы хотела переговорить с ним – он такой умный и всегда был так внимателен ко мне. Который теперь час? – И, взглянув на браслет с часами, поспешила ответить: – Двадцать минут восьмого. В каком театре выступает он? Рита говорила, кажется, в Королевском…

Вдруг раздался звонок, послышались голоса, и в комнату вбежал оживленный и радостный Джим Бредшоу.

– О, миссис Фен, я надеюсь, что вы великолепно чувствуете себя на этом сказочном берегу.

– Я действительно чувствую себя великолепно, – смеясь ответила Шейла. – Но вы извините меня, я покину вас на мгновение – хочу отыскать булавку для цветов.

После ухода Шейлы Джим, по-прежнему сияя, обратился к Джулии:

– Вы сегодня восхитительны. Это влияние местного климата. Разумеется, я не стану отрицать, что в начале нашего путешествия вы выглядели столь же восхитительно.